— А ещё у тебя есть друг.
— Есть. Но сама понимаешь, статус Дэса делает его… более недосягаемым.
Ну да, целый князь это вам не обычная компания друзей-подружек, пусть бы даже межвидовая. На монаршую персону из другого мира зубы не больно-то точить будешь, уж всяко не походя, сугубо из-за связи с Ройсом, и в качестве рычага воздействия использовать его не шибко удобно. И вообще князь далеко, со своей охраной и способностью сжечь всё, что плохо лежит, а маленькая и почти безобидная волчица Алионор вот она, бери не хочу…
— Понимаю, — кивнула Али. — Впрочем, вопрос в другом. Что заставило твою цель вообразить, будто я гожусь для этого самого использования? Мой адрес второй по частоте запросов в дворцовой базе… я, конечно, регулярно мотаюсь в гости к Эжени, но до недавних пор как-то не предполагала, что он может поспорить по популярности с адресом здешних апартаментов Дэсмонда. Или твои визиты их удвоили? Ты периодически околачиваешься поблизости, и нюанс сей уже известен, похоже, довольно многим и не только тем, кто напрямую связан с тобой или Дэсмондом. Ты уверяешь, что всё исключительно ради моей безопасности как лица из ближнего круга княгини, однако при том не бегаешь с той же похвальной ретивостью за Юлиссой или мамой Эжени… то есть княжеская тёща не так важна, как я? Лестно, честное слово. А за Арнетти вы тоже приглядываете или ей как человеку не положено княжеские ресурсы на себя перетягивать?
— За Арнетти есть кому… приглядеть.
— Хорошо. Так на основании чего цель сделала столь необычные выводы? Ты говоришь, мне лучше не знать подробностей, но как можно пребывать в счастливом неведении, когда дело касается меня?
— Вероятно, он сделал… неверные выводы.
— Неужели?
И волчица категорически не согласна быть «неверным выводом».
Они вышли к ступенчатой гряде девятиэтажек, миновали первое здание и свернули во двор между домом Али и соседним. Фонари — как обычно, впрочем, — горели вдоль дома Али, сквозная дорога же, тянущаяся мимо соседнего, довольствовалась лишь светом ламп под козырьками подъездов. По пёстрой детской площадке ещё вовсю бегали с криками дети, на скамейках по периметру сидели взрослые, переговаривающиеся о чём-то. Белели пышные снежные кроны вишен возле подъездов, лёгкий ветерок приносил слабый щекочущий аромат только-только зацветающей черёмухи.
Али остановилась на асфальтированной дорожке перед своим подъездом, между зеленью кустов сирени и клонящимися к земле шапками вишни. Повернулась к Ройсу, посмотрела вопросительно, ожидая продолжения объяснений.
Или хотя бы возврата рюкзака, в кармашке которого лежали ключи.
— Быть может, ты всё же погостишь у Эжени? — ловец говорил негромко, с мягкой настойчивостью и смотрел под стать интонации, ласково, убеждённо, но без привычного суховатого равнодушия или холодного презрения. — Мне действительно было бы так спокойнее. Отправишься завтра или послезавтра, побудешь у Эжени неделю, возможно, меньше, тебе скажут, когда всё закончится. После можешь вернуться сюда и поступать сообразно своим первоначальным планам.
Волчица не возражала вписать в оные планы и Ройса, в то время как человек терялся в догадках, и желая озвучить свои предположения, и опасаясь произносить их вслух.
— А ты?
— Постараюсь не задерживать твоё пребывание во дворце дольше необходимого.
— Если я уеду, ты, наверное, вздохнёшь с облегчением.
— Едва ли твой переезд что-то изменит в этом отношении.
— То есть продолжишь следить за мной и у родителей?
— Али, повторяю, это не слежка, это охрана и меры безопасности.
— Для охраны выделяют охранников, а не начальство занимается этим лично.
— Моё положение ещё не означает, что нынче я только и делаю, что сижу безвылазно в кабинете и отдаю приказы другим, а сам пальцем о палец не ударяю.
— Ну да… а правда, что на прошлогоднюю вылазку в замок тёмного князя ты вызвался сам? — спросила Али в лоб.
— Да, — ни маска спокойного, непроницаемого выражения лица не сползла даже на мгновение, ни голос не дрогнул.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Из-за меня? Вернее, из-за того, что Юл и моя подруга?
Несколько секунд Ройс молчал и наконец выдал короткое, ёмкое:
— Да, — помолчал ещё и добавил: — Хоть необходимости в том было на редкость мало.
— Действительно, — не стала отрицать очевидное Али. — Но тогда получается…
— Получается, Али, — ловец шагнул вдруг вплотную к ней, глядя глаза в глаза, отчего и волчица подобралась, и человек заволновался, не ведая, каков может быть ответ.
На самом деле может быть сто и один вариант, что там получается.
Или не получается.
И то, чего желала волчица и опасался человек, могло оказаться далеко не первым пунктом в импровизированном этом списке.
— Я хорошо — слишком хорошо — знаю, кто я, — теперь голос звучал едва слышно, только со слухом оборотня слова разбирать, а взгляд потяжелел, потемнел, обжигая снежной вьюгой. Сойти бы с этого места, отступить на пресловутое безопасное расстояние — кому известно наверняка, чего ждать от этих ледяных демонов? — да только у человека не набиралось сил, а волчица вовсе не мыслила убегать от пары. — И знаю, кто ты. Знаю, в каких мирах мы оба живём. Знаю, что ты — и твои друзья — обо мне думаете.
— Мы не… — всё-таки попыталась возразить Али.
— Знаю, — покачал головой Ройс, отметая робкие её оправдания. — Не буду уверять, будто абсолютно всё из того, что ты слышала обо мне и что думаешь, — вымысел, неправильно истолкованная информация или чужие наговоры. Я тот, кто я есть, с прошлым, которого не изменить. Ты городская волчица, домашняя девочка и ты безмерно далека от всего, что и по сей день составляет мою жизнь, и мне бы не хотелось, чтобы ты и на полшага к этому приближалась. По мнению большинства, я ледяное существо, в принципе не способное чувствовать, испытывать какие-либо эмоции, а то, что отражается на моём лице — маска, мимикрия, выработанная за много лет привычка изображать какое-то подобие эмоций, требуемых в той или иной ситуации. Внутри же я пуст, кусок старого льда, могущий разве что разбиться. Но я чувствую. Постоянную тревогу за тебя, страх, что с тобой что-то случится. Острое понимание, что у тебя своя жизнь, отличная от моей, и я не имею никакого права вовлекать тебя в свою. Неизбывную горечь, что ты всегда будешь далека от меня. И не посмотришь в мою сторону иначе, чем с настороженным недоумением.
— Ройс, я не… не смотрела на тебя с настороженным недоумением…
— Разве?
— Ну, может быть, иногда… поначалу. И… и мне в голову не приходило, что я могу… тебя заинтересовать. Что я тебя вообще интересую не в качества подруги княгини.
— Интересуешь… безумно интересуешь, — горячее дыхание коснулось губ, как-то внезапно сокращая все грани интереса до одной.
И пускай. Остальное после, позже.
Волчица желала закрепить результат немедля.
Человек пытался переварить услышанное, разложить всё по полочкам.
За спиной Али раздалось короткое механическое пиликанье, стукнула железная дверь, выпуская кого-то из подъезда. Девушка — кажется, с этажа седьмого-восьмого — сбежала по ступенькам и завернула за угол дома, удостоив пару лишь мимолётным скользящим взглядом, но сам факт болтающихся поблизости посторонних, чужого внимания отрезвил, вынудил чуть отстраниться от ловца. Волчица заскулила разочарованно, однако человеку нужны детали, нюансы, подробности, откладывать которые не хотелось даже ради приятного завершения вечера.
Ройс признался.
Не в любви, конечно, но в откровенных, давних симпатиях, жадном интересе и известном влечении, что легчайшими пёрышками щекотало каждую клеточку тела.
И к кому? К ней, Алионор, всего-навсего оборотнице, то ли раздражающему приложению к жене друга и начальника, то ли досадному напоминанию о прошлом, полном в том числе и охоты на таких, как она.
Однако какие бы древние инстинкты ни руководили волчицей, какие бы робкие, неуверенные чувства ни возникали у человеческой половинки, слишком уж удивительным, неожиданным было это признание, чтобы принять его вот так сразу, безоговорочно.