Я же, зная, что должен что-то сказать, внезапно онемел, вспомнив вчерашнюю глиняную куклу с оторванной рукой и замеченное мною, а быть может, и просто привидившееся выражение боли на ее лице.
Снова совпадение, как и в случае с собакой?
Чтобы отогнать видение, я допил остававшийся в стопке коньяк.
— Отвез Артура в больницу, — выпив, продолжил свой рассказ Тронин. — Врачи обещали, что все будет в порядке… А если бы машина была не на ходу?.. Жена с Артуром осталась. А я вернулся! — Последнюю фразу он почти выкрикнул и с вызовом стукнул кулаком по столу. — Вернулся и останусь, как бы не хотелось им меня отсюда спровадить!
— Кому им? — спросил я.
— Им, — неопределенно взмахнул рукой в пространстве Тронин. — Всем. Мне никто не указ. Я сам себе хозяин…
Он хотел сказать еще что-то, но сделал паузу для того, чтобы выпить.
— Может быть, вам действительно лучше уехать? — осторожно предположил я.
— А почему? — вперил в меня свой пьяный взгляд Тронин.
— Не пришлись ко двору.
— А-а-а… Так, значит…
Наливая себе, он расплескал коньяк по столу.
— Будешь? — протянул он мне бутылку.
— Нет, — отрицательно качнул головой я. — Да и вам пора заканчивать.
Тронин неодобрительно покачал головой и опрокинул стопку в рот.
— Тебе я тоже не нравлюсь?
— Мое мнение не учитывается, я здесь тоже гость.
— Значит — не нравлюсь, — абсолютно правильно истолковал мой уклончивый ответ Тронин. — А я все равно здесь останусь. Назло тебе. И назло ему.
Сказав это, Тронин ткнул пальцем в сторону окна.
Я подумал, что он имеет в виду окно, стекло из которого искалечило его сына, но, машинально обернувшись, увидел лицо Сережика, искаженное текущей по нему и по стеклу водой.
Тронин выругался и, опрокинув стул, поднялся на ноги. Его качнуло из стороны в сторону, но он устоял, схватившись за край стола.
— Куда собрались? — спросил я.
— Пойду разберусь с этим засранцем, пока не убежал, — заплетающимся языком еле выговорил Тронин и, раскачиваясь, двинулся к двери.
Я попытался остановить его, схватив за руку, но он с поразительной для пьяного ловкостью увернулся и вывалился за порог.
Дождь лил, не ослабевая. Временами небо из конца в конец с сухим треском раздирали яркие изломанные вспышки молний, казавшиеся еще страшнее от того, что вслед за ними не было слышно раскатов грома.
Сережик неподвижно, опустив руки, стоял возле штабеля бревен. Из-за струившихся по его мокрой, облепившей тело одежде потоков воды он казался фигурой, сделанной из расплавленного стекла.
Бормоча какие-то невнятные угрозы, Тронин подошел к Сережику и замахнулся на него кулаком. Сережик не двинулся с места. Он как будто ждал, чтобы Тронин ударил его. Но Тронин, вместо того чтоб ударить Сережика, обеими руками вцепился в кол, вбитый для устойчивости в основание штабеля. Дернув пару раз, он вырвал кол из земли и, широко размахнувшись, ударил Сережика сбоку по плечу. Сережик, даже не попытавшийся уклониться или отразить удар, качнулся из стороны в сторону, но на ногах устоял. Тронин же, выпустив из рук кол, упал спиной на мокрые бревна.
Все произошедшее следом за этим я наблюдал в полной растерянности, стоя чуть в стороне и не зная, кого из противников призывать к благоразумию. Я словно был выключен из той замкнутой между ними цепи событий, которые неминуемо должны были случиться.
— Вот и все, — тихо, но внятно произнес Сережик и, швырнув что-то в лицо Тронину, вышел на дорогу.
Тронин пытался встать, но ноги его разъезжались в грязи, а локти соскальзывали с мокрых бревен. К груди его прилип комок глины величиной с кулак, еще сохранивший вмятины от сдавивших его пальцев Сережика.
— Сережик! — исступленно заорал я и, схватив комок глины, кинулся за ним следом.
Выбежав на дорогу, я огляделся по сторонам. За стеной дождя не было видно даже соседних домов.
Я стоял, не зная, что же предпринять, слизывал стекавшую по губам воду и нервно мял в ладони теплый кусок глины.
Мир исчез, мир пропал, смытый нескончаемыми потоками льющейся с неба воды. Вода, омывая тело, превращалась в холодные струи, от которых деревенели мышцы. Я был один, последний оставшийся, кого еще не поглотили безжалостные хляби небесные. Я забыл обо всем своем материализме, так же как забыл оставшегося возле штабеля бревен Тронина. Я не мог поверить в то, что глиняные человечки как-то связаны с судьбами живых людей, и я знал, что произойдет нечто страшное, если мне не удастся любой ценой заставить Сережика вернуть куску глины, зажатому у меня в кулаке, первоначальную форму.
Мне было известно только одно место, в котором мог укрыться Сережик. Перепрыгнув через чей-то забор, я прямо по грядкам, не разбирая дороги, побежал к реке, чтобы берегом добраться до сараюшки.
Из-за темноты я почти ничего не видел под ногами, только слышал, как чавкает пропитавшаяся влагой земля, да чувствовал, как ботва бьет по голеням и цепляется за щиколотки. Я даже не бежал, а продирался сквозь стену дождя, мокрые растения и расплывающийся грунт, задыхаясь, захлебываясь заливающей рот и ноздри водой.
Внезапно небо лопнуло, пробитое очередной молнией, и вслед за вспышкой выплюнуло первый с начала этой страшной грозы громовой раскат. Звуковой удар был настолько силен, что мне показалось, взорвался сам воздух, окружающий меня. Ударившись о землю, звук не ушел в нее, а, подобно гигантской волне цунами, покатился по поверхности. Я, должно быть, к своему несчастью, оказался в том самом месте, где одновременно сошлись несколько волн громового шквала. Тело мое было смято, раздавлено, брошено на землю. Я лежал, скорчившись, уткнувшись лбом в колени, зажав руками уши. Я готов был зарыться в промокшую землю, только бы не позволить ужасающему грохоту проникнуть в глубь меня, не дать ему разорвать меня изнутри.
Не знаю, как долго продолжался этот кошмар. Когда я снова стал реагировать на происходящее, вокруг было все так же темно и лил нескончаемый дождь. Но, еще не поднявшись на ноги, я почувствовал, что произошло нечто непоправимое.
Потребовалось еще какое-то время для того, чтобы я окончательно пришел в себя. Дождь смыл с меня грязь. Я провел рукой по мокрым волосам и только тогда понял, что потерял комок глины, который был зажат у меня в кулаке.
Я попытался найти его, став на колени и пропуская жидкую грязь сквозь пальцы, но это было все равно что искать иголку в стоге сена. Никакой надежды.
Что было делать теперь?
Я решил вернуться к Тронину и не спускать с него глаз до тех пор, пока он не проспится. А после как угодно, хоть силой, усадить его в машину и заставить уехать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});