Мы обогнули правое крыло школы и остановились рядом с какой-то одноэтажной пристройкой, на двери которой зачем-то висел дорожный знак «въезд запрещен». Я незаметно обшарила взглядом округу, но ничего, подходящего для защиты, не обнаружила.
Катрин, да и все остальные девчонки, почему-то поглядывали на дверь, куда въезжать запрещено.
– А Исаева нет в тепличке? – спросила одна из девчонок, кивнув на пристройку.
– А я знаю? – как-то слишком резко отозвалась Катрин. – Я что, его пасу?
Потом переключилась на меня.
– Ну что, новенькая, слушай и запоминай правила. Ты здесь никто и звать тебя никак. Тебя должно быть не видно и не слышно. Ходишь – не отсвечиваешь, ни на кого не смотришь. Пока тебя не спросят – голоса не подаешь. Ясно?
Ну что мне стоило сказать «ясно» и послушно потупить глазки? Но нет же, гонор лезет даже тогда, когда я сама этого не хочу.
– Ясно, – ответила я совсем не тем тоном, что ждала Катрин. С вызовом, короче, ответила, а потом ещё и прибавила: – А самое главное правило, видимо, это отсесть от Исаева? И не разговаривать с ним ни за что и никогда?
Она сию секунду вспыхнула, но сразу же взяла себя в руки.
– Ты что, бессмертная? Не боишься, что мы тебя прямо сейчас ушатаем?
Но тут я, неожиданно даже для себя, подалась к ней и, глядя в её глаза в упор, негромко произнесла:
– А ты не боишься, что я потом тебя встречу… как-нибудь вечером… когда ты будешь одна?
Катрин разразилась смехом.
– Девочки, вы слышали? Эта деревенская мартышка мне ещё и угрожает? Ксю, это вообще лечится?
– Проверим, – ее подруга, смяв пустой пакет из-под чипсов, швырнула его под ноги. И… без всяких предисловий резко и неожиданно вздернула локоть и саданула меня прямо в лицо. Я толком даже понять ничего не успела, только ощутила, как во рту появился привкус крови.
Эта дылда мне губу разбила!
Но если б только это! В следующую секунду она ухватила меня так, что моя голова оказалась зажата в сгибе её локтя.
Катрин, сложив на груди руки, просто стояла и наблюдала.
– Ну что, новенькая, ничего не хочешь сказать?
И тут кто-то из девчонок её позвал:
– Кать! Там Исаев с Яриком… сюда идут…
Черт, только не это! Меньше всего я бы хотела, чтобы меня увидел Андрей в таком унизительном виде – раскоряченной, полусогнутой, в тисках этой дылды.
– Отпусти её, – велела Катрин, и дылда сразу убрала руки.
Я выпрямилась. Лицо горело, в ушах стучала кровь.
– Надеюсь, ты усвоила урок? – приблизившись ко мне, тихо сказала Катрин.
– Пошла к чёрту, – огрызнулась я.
– Ну и дура, – усмехнулась она и обернулась на звук приближающихся шагов.
Девчонки за её спиной расступились, пропуская Андрея и шедшего следом за ним паренька в очках. Того, что вступился за меня на перемене.
Он и сейчас держался немного отчужденно. В открытую ни на кого не смотрел, и лицо его абсолютно ничего не выражало. Полное безразличие ко всему. Единственное, когда он мазнул взглядом по дылде, на кратчайший миг я заметила в его глазах нечто похожее на презрение. Ну или отвращение.
Этот Ярик, конечно, сноб, судя по всему, но в одном мы уже сходимся, подумала я с долей удовлетворения.
– Что за сходка? – Андрей вроде бы просто подошел, просто спросил, но со стороны это выглядело как наезд. И Катрин наверняка почувствовала то же самое, потому что сразу начала оправдываться:
– Мы просто разговариваем. Успокойся. Девчонки, скажите.
– Ничего такого, – забубнили они вразнобой. – Разговариваем.
Только дылда молчала, смачно нажевывая фруктовую резинку. Ярик снова мельком взглянул на нее, и снова на его лицо еле заметной тенью легло презрение. Значит, не показалось.
– Катрин, что-то мне кажется, слишком до хрена ты стала последнее время разговаривать, – Андрей, похоже, прессовал звезду. Неужели из-за меня?
Она ему что-то отвечала, но я отвлеклась на Ярика. Он вдруг уставился на меня так, словно у меня усы выросли.
– Что? Что такое? – смутилась я.
Неожиданно он тоже смутился. Ну, во всяком случае, было похоже на то – светлая кожа на скулах порозовела, а сам он чуть растерянно сморгнул.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– У тебя вот тут… – он тронул у себя нижнюю губу. – Кровь…
Я облизнула, потом обтерла тыльной стороной ладони.
– Всё?
Он отвернулся, не глядя на меня, кивнул. Всё же странный тип этот Ярик.
Андрей шагнул ко мне. Посмотрел в глаза, потом и он опустил взгляд на мои губы. И ведь просто взглянул, не коснулся, а ощущение возникло такое, словно он меня потрогал. К щекам тут же непрошено прихлынул жар.
– Ну что? Ты как? – спросил он. – Жить будешь?
Черт, глаза у него черные как горький шоколад. Расплавленный, вязкий, обжигающий. Казалось, эта чернота гипнотизирует, затягивает, обволакивает… Бред какой-то. Но, честное слово, никогда я так не залипала на простой взгляд.
– Надеюсь, – пробормотала я, как в полусне. И поспешно отвернулась, осознав, что непозволительно долго на него пялюсь.
– Это радует, – хмыкнул он. – Пойдем?
10.
– Ты чего такая замороченная? Утром вроде пободрее выглядела, – потягивая через соломинку ананасовый сок, спросил Андрей.
Мы сидели за столиком в кафе. После стычки с одноклассницами он взялся проводить меня вместе с Яриком – мы все, как оказалось, жили в одной стороне, в соседних домах.
Хотя Андрей собрался провожать меня, ещё не зная, что нам по пути. Такое его внимание меня, конечно, смущало, но и приятно было, чего уж скрывать. Так что я отказываться не стала.
Домой мы пошли пешком, а когда проходили мимо гигантского (ну, по меркам Зареченска) здания с множеством всевозможных вывесок, Андрей заметил моё любопытство и предложил «прошвырнуться по торговому центру». Мне и правда, было интересно.
Часа два мы бродили по просторному сверкающему залу с бесконечной вереницей павильонов, которые, наверное, за день не обойти. Кое-куда заглядывали, по-моему, раздражая своим визитом продавцов и охранников. Во всяком случае, те чуть ли по пятам за нами не ходили, как будто мы – воры. А в одном из бутиков даже случился казус.
Мы забурились в магазин игрушек. На одном из стеллажей среди всякой ерунды лежала пластиковая корона. Ярик кивнул на неё и в шутку сказал Андрею:
– Уж не ты ли забыл?
Андрей тут же нахлобучил игрушечную корону на макушку, подошел к манекену – мальчику с протянутой рукой, – пожал пластмассовую ладонь и произнес, точно как в фильме «Иван Васильевич меняет профессию»:
– Очень приятно, царь.
Мы засмеялись, но тут же все трое оторопели, потому что рука манекена вдруг отделилась от туловища. И тотчас как из-под земли возник охранник:
– Ах вы паршивцы! – ринулся он на нас. – Вандалы! Сволочи! Я вам щас покажу!
– Мы не специально, – воскликнула я испуганно.
– Валим отсюда, – скомандовал Андрей, сунув руку манекена случайной покупательнице.
В общем, еле ноги оттуда унесли. Переволновались жутко, ну я, по крайней мере. Зато потом хохотали как сумасшедшие, до слез. Даже Ярик выдавил смешок.
Затем Андрей позвал перекусить. Мы поднялись на эскалаторе на третий этаж. Они усадили меня за свободный столик, а сами куда-то ушли. Кругом сияли вывески: бургер кинг, баскин роббинс, суши, пицца… Всюду сновали люди, с подносами, без подносов, и я в этом столпотворении попросту потеряла из вида парней. И уже успела занервничать, пока они наконец не вернулись с напитками и едой на троих.
– Сколько и кому я должна? – спросила я, холодея внутри, потому что денег у меня с собой было... ну, может, только на сок.
– Никому и нисколько, – отмахнулся Андрей, придвигая ко мне поднос с гамбургером и пакетиком картошки. – Это же мелочь.
Ярик поддакнул, потом пробурчал, что ему надо помыть руки, и ушёл.
– Ешь, а то остынет, – повторил Андрей, но я отказалась, соврала, что не хочу. Только один сок и цедила, чтобы уж совсем не сидеть как дура.