Читать интересную книгу Эстетика Канта - Марат Нурбиевич Афасижев

его. Но именно это, по нашему мнению, способствовало тому, что именно Кант сделал для эстетики гораздо больше, чем его предшественники. Ибо не зная природы человеческой потребности в эстетической деятельности, не рассматривая функцию ее в соотношении с другими потребностями человека, т. е. не раскрывая причин появления эстетической деятельности, невозможно понять и само искусство как результат и высший продукт этой деятельности.

Кант шел не от анализа искусства, а от выявления необходимости, приведшей к появлению искусства[17]. И необходимость эту он выводил в результате системного рассмотрения природы и способов функционирования человеческих способностей.

Кант, разумеется, был ограничен современными ему науками о человеке. Поэтому непреходящая ценность его эстетики в целом заключается не столько в раскрытии конкретных механизмов функционирования человеческих способностей при эстетической деятельности, сколько в определении общего принципа их соотношения и взаимодействия, разграничении их уровней и установлении их иерархии. Это проявилось и в учении Канта об эстетическом восприятии и об искусстве. Кант отделял эстетическое чувство от чувства приятного, связанного с потреблением воспринимаемых предметов. Эстетические суждения он делил на эмпирические и чистые. «Первые — это те, которые высказываются о приятном и неприятном в предмете… а вторые — о красоте его; первые суть суждения чувствования (материальные эстетические суждения) и только вторые (как формальные) — собственно суждения вкуса.

Следовательно, — резюмирует Кант, — суждение бывает чистым лишь в том случае, если к его определяющему основанию не примешивается никакое чисто эмпирическое удовольствие» (5, 226).

Приводя примеры, показывающие, что возбуждает человека, Кант ограничивается предметами, воспринимаемыми зрением и слухом, очевидно справедливо считая, что обоняние, осязание и вкусовые ощущения вообще как ощущения физиологические не подлежат даже обсуждению. Что же касается цвета и звуков, то Кант приводит различные мнения о них, обсуждая вопросы: можно ли считать зеленый цвет луга сам по себе или звук скрипки по сравнению с шумом прекрасными? Можно ли считать ощущения цвета и звука прекрасными, если они являются чистыми цветами и звуками?

Условием для оценки различных звуков и цветов как прекрасных, по Канту, является их общезначимость для каждого. Таким общезначимым условием при эстетическом суждении является гармоническая игра воображения и рассудка. И если ощущение способно возбудить оживление познавательных способностей, то оно может быть признано прекрасным. Поэтому только те звуки и цвета, по мысли Канта, могут считаться прекрасными, которые могут быть названы чистыми, ибо «это определение касается уже формы, и оно единственное, что может быть с достоверностью сообщено всем об этих представлениях, так как качество самих ощущений нельзя во всех субъектах признавать порождающим единодушие…» (5, 227).

Обусловленность суждений о звуках и цветах игрой познавательных способностей возможна и в том случае, если «предположить, что цвета — это равномерно следующие друг за другом удары (pulsus) эфира, так же как звуки — удары приводимого в колебательное движение воздуха, и, самое главное, что душа воспринимает… не только воздействие их… по и правильную игру впечатлений путем рефлексии (стало быть, форму в связи различных представлений), — то цвет и звук были бы не только ощущениями, по уже и формальным определением единства многообразного в них; тогда они и сами по себе могли бы быть причислены к красоте» (там же).

Кант здесь следует античной эстетике и во многом предвосхищает определение природы эстетической информации как единства многообразного, лежащего в основе ритмических образований как природы, так и искусства.

Подобные находки философа не случайны, а вытекают из его способа рассмотрения взаимодействия субъекта я объекта в эстетической деятельности. Определив эстетическую деятельность как оптимальное функциональное состояние субъекта, возникающее в результате свободного (согласно его структуре) функционирования, Кант под этим углом и рассматривал в природе и обществе то, что может вызвать это состояние и не мешает ему. А именно — цвет, если его можно рассматривать как единство в многообразии, чистоту цвета, поскольку ощущение его «не нарушается и не прерывается никаким посторонним ощущением» (там же). Но это возможно в основном при восприятии формы, ибо только она адекватна структуре познавательных способностей человека (они, по Канту, есть формы), и игры, ибо только она есть наиболее адекватное состояние познавательных способностей человека при эстетическом функционировании их. Отсюда в предмете эстетического восприятия цвет подчиняется форме, содействуя ее выявлению, а звук — композиции.

«Любая форма предметов чувств (внешних чувств и опосредствованно также внутреннего чувства) есть или фигура (Gestalt), или игра; в последнем случае или игра фигур (в пространстве — мимика и танец), или только игра ощущений (во времени). Возбуждающее действие красок или приятных звуков инструмента может быть добавлено, по истинный предмет чистого суждения вкуса составляет в первом случае рисунок, в последнем — композиция; а то, что чистота красок и звуков или же их многообразие и различие способствуют, как кажется, красоте, означает, что они как бы прибавляют нечто однородное к удовольствию от формы не столько потому, что они сами по себе приятны, сколько потому, что они делают форму более точной, более определенной и более наглядной и, кроме того, своей привлекательностью оживляют представление, возбуждая и поддерживая внимание к самому предмету» (5,228–229).

Каковы же предметы эстетического восприятия в природе? Это такие предметы, по определению Канта, которые целесообразны только по отношению к возможности их восприятия и с представлением о которых не связывается никакой объективной цели или назначения предмета. Другими словами, это красота природы, которая нравится сама по себе, без всякого понятия о ней. Кант отграничивает эстетическое отношение не только от утилитарно-физиологического, но и от научного, познавательного и вообще прагматического. Например, «цветы — это свободная красота в природе <…> Многие птицы (попугай, колибри, райская птица), множество морских моллюсков сами по себе суть такая красота, которая не присуща ни одному предмету, определяемому по понятиям в отношении его цели: они нравятся необусловленно (frei) и сами по себе» (5, 233). К свободной красоте относятся Кантом и орнамент, и непрограммная музыка. И только в «оценке свободной красоты (по одной лишь форме) суждение вкуса есть чистое суждение», — утверждает Кант (там же).

Многие последователи Канта усмотрели в этом положении основное кредо философа и, односторонне интерпретируя его теорию эстетического восприятия, разрабатывали свои идеалистические и формалистические теории эстетического. Они не принимали во внимание, что положение о свободной красоте — это лишь (хотя и очень важный!) момент суждения вкуса и что соответствует он лишь восприятию явлений природы, целесообразность которых неизвестна. Но если предмет восприятия создан искусственно или служит для какой-либо практической цели, то чистое суждение невозможно.

В связи с этим Кант различает два вида красоты — свободную и обусловленную, или привходящую. Свободная