И вдруг Джевидж поднял на телохранителя тяжелый недобрый взгляд. Словно кипятком в лицо плеснул. По ощущениям почти то же самое.
— Вы умеете играть на фортепиано, мэтр?
— Немного.
Морран не удивился вопросу. В его досье черным по белому было написано: отец по профессии настройщик роялей, а мать — учительница музыки на дому. Странно, если бы их сын вообще ни разу не сидел за инструментом.
— Лучше, чем играет моя жена, или хуже? — уточнил канцлер.
Миледи играла неплохо, особенно для выпускницы частного пансиона. Техника вполне на уровне, но сказывается долгое отсутствие практики.
— Гораздо хуже. У меня нет музыкального слуха, — честно признался маг.
— Но вы учились музыке?
— Да, милорд.
Из-под палки, через силу, с ненавистью к злосчастной брынчалке и мечтой никогда и близко не подходить к любому музыкальному инструменту. Которая сбылась довольно скоро. Стоило только попасть в Хоквар, как о гаммах пришлось тут же забыть.
«Надеюсь, он не заставит меня играть», — искренне понадеялся Морран.
— Как это происходит? Как учатся музыке? — продолжил допрос Джевидж.
— А вы не знаете?
В нарви-месяце они с миледи дважды были в опере. На «Алмазной короне» и «Фее Трав». Лорд канцлер любил и ценил музыку. Еще больше он любил продемонстрировать всем окружающим свое презрение, а также драгоценности и безупречность супруги: ее манеры, ее тонкий вкус и — да! — ее украшения. Такого роскошного сапфира, какой сверкал на подвеске леди Фэймрил, не было даже у леди Лэрды Вайн Рунлиш — фаворитки императора. Именно неофициальный статус любовницы Раила Второго не дозволил придворным указать на недопустимость подобного превосходства.
— Я знаю, но я спрашиваю об этом вас, чтобы узнать еще одно мнение. Неужели это так трудно понять? — фыркнул Джевидж. — Рассказывайте.
— Ну-у-у-у… сначала показывают нотный стан и как располагаются на нем ноты, и одновременно демонстрируется, какой клавише соответствует какая из нот. Затем учатся гаммы, то бишь ставятся руки.
Морран даже изобразил пальцами на подлокотнике кресла движения пальцев.
— Далее? Что происходит далее? — не унимался канцлер.
— Ученику даются для разучивания простейшие мелодии, наиболее запоминающиеся гармонии, которые он повторяет и повторяет, пока не сможет играть по памяти. Постепенно пьесы становятся сложнее, в них уже есть аккорды, а параллельно проводятся занятия по сольфеджио, развивающие слух.
Джевидж откинулся в своем кресле и слушал, не сводя с собеседника внимательных темно-серых глаз, только знай потирал успевший зарасти щетиной подбородок.
— Значит, для обучения музыке необходим преподаватель, инструмент и ноты, так?
Сбитый с толку экзорт согласно кивнул.
— Хорошо. А если без нот?
— Не проблема. Все равно учитель все объяснит и покажет, но будет сложнее.
— Верно. Тогда усложним задачу. Можно ли обучиться играть на фортепиано без учителя и нот?
— Можно. Если у человека абсолютный музыкальный слух. Он будет подбирать знакомые мелодии просто на слух, ведь в его голове она уже звучит.
— Замечательно. А без фортепиано?
Морран призадумался. К чему этот разговор? Ведь не ради же простого любопытства он затеян.
— Понимаете, милорд, такие случаи бывали. Один очень бедный ребенок, которому не могли купить инструмент или отдать на обучение, так хотел играть, что рисовал углем на полу клавиши и тыкал в них пальцами.
— Я знаю эту историю, вернее, легенду про великого виндрийского маэстро Барроссо.
Лорд канцлер озабоченно хрустнул суставами, выгибая собранные в замок пальцы.
— Получается, на самом деле все зависит лишь от того, существует ли в природе такая штука, как фортепиано. Надо услышать музыку, исполненную именно на нем, чтобы попытаться научиться ее воспроизводить самостоятельно, — предположил он.
— Да, именно так.
Какое-то время Джевидж сосредоточенно смотрел куда-то в пространство над головой телохранителя. Потом резко хлопнул в ладоши.
— Значит, нам всего и осталось, что найти это дьявольское пианино. Собирайтесь, мэтр, нам пора.
На часах было ровно пять пополудни.
— Куда?
— Искать пианино, — ухмыльнулся лорд канцлер и, поймав изумленный взгляд мага, исправился: — Это была шутка. Мы едем домой.
«ВсеТворец! До чего же странный разговор!»
Но на Илши-Райн они не поехали, точнее, поехали, но не сразу. Сначала Джевидж попросил кучера сделать небольшой крюк к храму ВсеТворца-Зиждителя. Касан только глаза выпучил от удивления, но ничего не сказал.
Росс не был в храме уже лет двадцать, если не больше. И не из-за отсутствия веры, а потому что полагал себя человеком сильным и упорным, способным добиться всего самому. Помощь нужна слабым, им одно упованье на высшую милость. Да и не нужно Джевиджу ничего такого, чего нельзя было бы добиться без божественной поддержки.
Но сейчас, спустя столько лет, все, казалось бы, позабытые давным-давно движения и канонические слова молитв помимо воли всплывали в сознании Росса. Что ни говори, а память у него была превосходная — цепкая и глубокая. Он опустился на колени перед алтарем, закрыл лицо ладонями и, как смиренный прихожанин, начал читать по памяти длинный и сложный для запоминания канон — «Силу просящего не за себя». Не каждый клирик сразу вспомнит все сорок пять нерифмованных речитативов.
— …и пусть дождем будет дождь, и пусть снегом — снег, и дыхание не прервется, и не иссякнет сила, и не погаснет солнце, и не кончится песня, и слезой не отольется, и кровью не омоется. Не просящий за себя, не молящий о бренном, не ищущий выгоды, не знающий истины, но вечно уповающий на милость Твою, ради того, кто важнее, лучше, сильнее, честнее и благословеннее. Ради благополучия, здравия, жизни долгой, красоты нетленной, души вечной… Фэймрил Бран Джевидж.
Мысль о том, что он может потерять Фэйм, толкнула бы Росса и на гораздо более серьезные поступки, чем поход в храм, но ничего умнее и лучше он все равно не придумал. Впервые все самое важное в его жизни зависело только от милости ВсеТворца. Как Он даст, так и будет. Всесильный канцлер бессилен помочь своей жене благополучно родить. Разум понимает, что от количества положенных в шкатулку для пожертвований ассигнаций ничего не зависит, и от правильной последовательности молитвенных слов тоже, но изболевшееся сердце цепляется за призрачную надежду как за соломинку — а вдруг подействует. От запаха воскурений и приближающейся грозы у Росса Джевиджа в голове кипели и плавились мозги. Он и не подозревал, что такой кошмарный трус, до той поры, пока не дознался, что означает бояться не за себя. Интересное знание, приобретенное на сорок четвертом году жизни, ничего не скажешь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});