– «Don’t Stop Believin’», – прокомментировала Коко, доедая соус. – Его любимая. Эй, Заз, есть не хочешь?
Не прерывая танца, Нзази щелкнул пальцами. Коко схватила с полки пластиковый стаканчик с персиками и швырнула в него. Он поймал его, танцуя, оторвал крышку и опрокинул стакан в рот.
Меня хлебом не корми, дай узнать какой-нибудь миф или легенду. Мне нужна история. Мне нужно знать, как что-то случилось. У меня был дохреналлион вопросов, и я собирался задавать их, пока кто-нибудь меня не заткнет.
– Почему он щелкает пальцами? – спросил я, чтобы начать с чего-то.
Коко ответила:
– Один щелчок значит да, два щелчка значат нет. Зазу всегда есть что сказать; надо просто знать, как слушать. – Она швырнула пластиковый стаканчик в ближайшую мусорку, отклонилась назад и расставила руки в стороны. – Ну, что думаешь, чувак? Неплохо мы тут устроились, а?
Хватит, решил я. Хватит ей называть меня чуваком.
– Меня зовут Вик, – сказал я. – Или Виктор, если тебе так больше нравится.
– Виктор, боа-констриктор. – Коко рассмеялась звучным хрипловатым смехом, разбрызгивая вокруг себя капельки яблочного соуса. – Может, просто назовем тебя Удавом? Как тебе?
Коко продолжила говорить, но я уже не понимал о чем. Мэд только что сняла вязаную шапку, а следовательно, глаза выкатились у меня из орбит.
Она уже приподнимала шапку вчера вечером, чтобы показать мне шрам, и все равно сейчас я стоял, совершенно бестолковый. Словно всю жизнь проходил со сгоревшим предохранителем, и мне его только что заменили. С одной стороны волосы у нее были длинные, волнистые, непослушные. В точности как я представлял. С другой стороны она выбрила висок почти до затылка. Не до лысины, скорее короткий ежик. Прическа у нее была, как у панков с Западного побережья. Волосы вели к глазам, которые вели к губам, которые вели к коже, которая вела к, который вел к…
Мэд была картой.
А я был Магелланом.
Я разрабатывал маршрут, мечтал о неисследованных землях и о триумфах, что ждут в каждой долине, каждом ущелье. Я мечтал о покатой, чувственной высоте и о том, как я на нее взойду.
– Можешь спать вот там, – тихо сказала Коко.
Я – Суперскаковая лошадь.
– Что? – выдохнул я.
– Диван, – она показала в сторону Мэд.
Я стоял, похожий на объятия сбоку. Интересно, а девушка к дивану прилагается?
– Главы спят на диване, – сказала Коко, кидая Мэд упаковку вяленой говядины.
Я сделал глубокий вдох:
– А что это значит – главы?
– Не главы, – поправила Коко, – а Главы. С большой буквы.
– Откуда ты знаешь, что я имел в виду с маленькой?
– Услышала в твоем голосе.
Нзази схватил металлическую лейку, танцуя, пошел вдоль рядов растений, поливая на ходу.
– Ну ладно, хорошо… – Я прокашлялся. – А что такое Глава?
– Терпение, таракашка, – сказала Коко.
– Кузнечик, – сказала Мэд.
Коко приподняла бровь:
– Ты уверена?
– Да, вполне.
Коко пожала плечами:
– Терпение, кузнечик.
…
Эти ребята были не только стаей гусей. Они были деталями головоломки, забитым под завязку багажником, так же маловероятно организованными, как и маловероятные полки в их маловероятном обиталище. Я стоял, вытирая слюнявый рот. Пятое колесо в телеге, чувак, который вечно говорит что-то нелепое, словно объятия сбоку (вроде «о» или «чего»). Не деталь от головоломки, а скорее коробка, в которую они упакованы.
Я расстегнул рюкзак и достал треники с эмблемой «Метс». Папа называл их метсиками, и меня это страшно бесило.
А теперь… эх, черт. Я скучал по этому слову.
– Ты сказала, что покажешь, где переодеться…
– Точно. – Мэд спрыгнула с дивана. – Пойдем. Мне как раз надо покурить.
Зажав метсики в одной руке, я взял рюкзак в другую и собирался последовать за ней, но Коко сказала:
– Ты думаешь, украдем твое барахло? Такие мы жалкие, отвратительные оборванцы?
Я вынул из бокового кармана айпод и глазные капли, положил рюкзак на место и попытался стереть из мыслей образ Коко, запускающей грязные ручонки в папину урну.
– Думаю, ничего не случится.
Коко улыбнулась театральной улыбкой и положила руку на сердце:
– Ваше доверие ужасно много для нас значит. Правда, Удав. Эй, слушай, а телефон у тебя там есть? С играми?
– Прости, – ответил я. – Оставил его дома.
Мэд ждала у входной двери, накинув радужную куртку и засунув руки в карманы. Вязаная шапка тоже вернулась на место. Я внезапно ощутил желание нарисовать ее. Художник из меня был никакой, да и поклонник искусства так себе. Мне хватало знаний ровно настолько, чтобы знать, что я ничего в этом не смыслю.
Мэд достала из кармана сигарету и заткнула за ухо. Обычно я считал, что курение отвратительно. Но теперь вдруг оно казалось мне сексуальным, но не так, как у соблазнительниц с сигаретой. Мама с папой раз в неделю пересматривали «Касабланку» (разумеется, тогда я ненавидел эти сеансы, а теперь скучал по ним, бла-бла-бла), и мысль о курящей Мэд по ощущениям была похожа на этот фильм. Сексуально, как «Касабланка».
Ну, я, в общем, не знаю.
В этот момент я не думал сердцем моего мозга. Я думал палубной оружейной установкой моей USS Ling.
МЭД
Затянуться.
Выдохнуть.
Успокоиться.
– Ну что, Гарри Конник Младший-Младший, доложите обстановку!
Если бы эта раздутая туша не плавала спиной наверх, я бы решила, что он сдох. Я свесила ноги с канала «У золотой рыбки» и ждала, пока Вик закончит мыться и переодеваться. Он был удивлен качеством уборной, и, честно, его можно понять. Хотя, в отличие от парникового жилища, туалетной комнатой мы пользоваться официально не могли. Гюнтер и понятия не имел, что мы научились пробираться в окно магазинчика сувениров, а оттуда в ванную. Хотя если бы он узнал, то с чего бы ему расстраиваться? Не помню, когда в последний раз к нему заходили покупатели.
Небо по-прежнему напоминало холодный свинец, но по крайней мере ненадолго прекратился снег. Я зажгла следующую сигарету, и тут снова появился Гарри Конник Младший-Младший. Теперь он плыл в обратную сторону.
– Срезаешь углы, а, Младший?
– Ты с кем разговариваешь?
– Черт! – Я уронила зажигалку в узкий проем между брусьями моста и услышала, как она плюхнулась в поток. – Чувак.
– Извини, – сказал Вик, присаживаясь рядом и кладя на колени комок окровавленных джинсов. – Зря ты так много куришь. От этого бывает рак.
Я злобно посмотрела на него сквозь дым и затянулась еще раз. Задержать, выдохнуть, продолжать злобно смотреть.
– Рак от чего угодно бывает.
– Верно. Но от некоторых вещей с большей вероятностью.
– А ты-то что об этом знаешь?
Он опустил взгляд на воду, и я заметила, во что он переоделся: синие треники с логотипом «Метс» на правом бедре и резинками вокруг лодыжек. Из-за них ткань над зашнурованными ботинками стягивалась букетом.
– Это мои метсики.
Я рассмеялась, выдохнув облачко дыма:
– Твои что?
– Метсики.
В том, что Вик надел эти штаны, было нечто отчаянно-величественное, словно он оглядел груду оружия, которую собрал против него мир, потом пожал плечами и швырнул еще один арбалет в кучу.
Метсики. С их помощью Вик посылал мир ко всем чертям. Я была в восторге.
И тогда я пожалела, что не пнула тех чуваков на мосту по яйцам.
Он повел глазами вверх-вниз, словно в стороны глаза у него не двигаются. Я уже несколько раз видела, как он это делает, но каждый раз меня это удивляло по-новому.
– А кто такой Младший? – спросил он.
И тут у нас под ногами появился, словно призванный королем золотых рыбок, Гарри Конник Младший-Младший.
– Вот он и есть Младший, – сказала я. – Это наша золотая рыба. Я назвала его Гарри Конник Младший-Младший.
– В честь певца?
– Да. И актера. Этот парень, похоже, не знает, что такое выходные. Звучит из каждого утюга, особенно в праздники. Так вот, этим летом в реке плавала целая куча золотых рыб, а теперь остался он один. Вот посмотри. – Вверх по течению, метрах в десяти от нас, на волнах качался красный предмет, напоминающий перевернутую салатную миску. – Это антиобледенитель. Он подогревает воду, чтобы она не замерзала. Но в этом году Гюнтер поставил только один антиобледенитель. Этого недостаточно. Рыбы начали дохнуть одна за другой, и теперь это скорее не канал «У золотой рыбки», а чума у золотой рыбки. Они просто умирали от холода.
– За исключением Гарри Конника Младшего-Младшего. Я кивнула:
– Рыба, которая не сдается.
Затянуться.
Выдохнуть.
Успокоиться.
– Мне нравится ваш парник, – сказал Вик.
– Ага, он странный.
– Не такой уж и странный.
Я недоверчиво посмотрела на него. Он что, шутит?
– Ну ладно, – кивнул Вик. – Странный, странный. Но крутой.
– Но это все равно временное жилье. Пока мы не накопим на что-нибудь получше.
Затянуться.
Выдохнуть.