и млея, как самый настоящий в мире кот, пока бабуля не позвала нас есть.
Бабуля решила видимо накормить меня за все двадцать пять лет отсутствия в этом доме.
Жареная куропатка сочилась чесночным соусом, перемешанным со свежим укропом и базиликом. Румяный расстегай так и манил хрустящими боками, заставляя давиться слюной в ожидании своей очереди. Щука, фаршированная овощами, сама прыгала в тарелку, и я подозревала, что здесь не обошлось без бабушкиного колдовства. Пироги с капустой и картошкой, лисички в нежнейшем сметанном соусе, маринованные огурчики и помидорчики, аккуратные круглые пельмешки в томатном соусе…
Честное слово, ничего вкуснее я в жизни не ела. И не пила. Кроме разносолов на столе появился графин с вином. Гиля похвалилась многолетней настоечкой, которую доставала по особым праздникам и первой рюмкой мы помянули маму и ее мужа.
Помолчали немного, каждая думая о своем и снова напряжение, повисшее в воздухе, снял кот.
— А мне вишневочки?! Что за дискриминация котов? Я буду жаловаться! — Барсик так умильно протягивал кружку (да, представьте себе, он ужинал с нами за одним столом), что я, не выдержав, прыснула со смеху.
Гиля, усмехаясь, хлопнула себя по лбу, и немного плеснула в кружку наглому фамильяру. Кот поморщился, пробурчал что-то вроде «будем» и залпом осушил кружку. Глаза его тут же затуманились, окосели и кот, покачнувшись, вывалился из-за стола.
— Начина-ается, — бабуля закатила глаза и, подняв с пола отяжелевшего то ли от обморока, то ли от резко настигшего сна кота, отнесла его в кресло у камина.
Я хмыкнула, вот так фрукт мне достался в напарники. Запомню, что если нужно будет срочно избавиться от лысого, стоит ему лишь налить.
Ха-ха…какая я однако коварная.
— Ты не подумай, он не так часто… Просто день сегодня тяжелый был, да и за вашу встречу надо было выпить, — смущенно пробормотала бабушка, но я лишь рукой махнула.
После третьей рюмки, я поняла, что что-то со мной не так. Я резко опьянела и стол оказался вдруг непреодолимой силой притяжения. Меня клонило к нему неумолимо, так и хотелось положить на него головушку и уснуть. Да что же это такое, я же еще не поела нормально.
В какой-то момент я не смогла сопротивляться столу и по-моему просто уронила себя на скатерть, ничего при этом уже не соображая и не видя. Над ухом раздался щелчок и я резко подскочила, внезапно протрезвев.
Ой-ей… голова-а… тот же щелчок над ухом мигом снял головную боль, и я даже прослезилась. Нет, ну какая сила полезная у моей бабулечки. Это ж удавиться можно. В любой момент протрезвел, головку вылечил, и пей себе дальше.
Бабушка заботливо осматривала меня на предмет сознания, и, видимо удовлетворившись моим состоянием, кивнула и убрала бутылку со стола.
— Перебродило, — смущенно пробормотала она. И еще более смущенно достала другую.
* * *
Так как я чувствовала себя заново родившимся огурцом, то и отказываться от нового вина не видела ни смысла, ни желания.
В этот раз пили мы очень осторожно, понемногу, и хвала богам, лишь слегка охмелели, закусывая плотной и сытной едой бабушкиного приготовления.
Когда я вдоволь насытилась, то, наконец, уже изволила поинтересоваться, в чем же смысл фамильяра, кроме как эстетического (тут я хмыкнула) и эмоционального?
— Ну, во-первых, кот твой навсегда.
— Эм… ну… и?
— Ну то есть прям до конца, — пояснила Гиля.
— Мгм… это типа хорошо?
— Конечно! — бабушка даже руками всплеснула, — ты представь, всегда живая душа рядом будет. Ты никогда не останешься одна.
— А если он погибнет?
— Исключено. У кота-фамильяра тысяча и одна жизнь.
Я, признаться, даже присвистнула, но все же не удержалась от вопроса:
— Откуда ты знаешь, что прям тысяча и одна?
Бабушка непонимающе на меня уставилась и мне пришлось повторить вопрос:
— Ну вот откуда ты, да и остальные, знаете, что именно столько, и не иначе? Неужели кто-то проверял? Неужели чтобы это узнать нужно было тысячу и один раз убить какого-то несчастного фамильяра?
Гиля к тому моменту совсем уж стушевалась.
— Ну я не знаю точно… но откуда-то такой слух пошел. И вообще, — тут бабушка рассердилась, — много, много у них жизней. По крайней мере до этого коты раньше хозяев не умирали.
— А что, всякий здесь может иметь собственного фамильяра?
— Нет, что ты, — замахала она руками, наливая остатки настойки по рюмкам. — Только бестии и бестюки могут завести себе напарников. И, кстати, удовольствие это недешевое. На них очередь стоит еще до рождения. Только что рожденный фамильяр стоит как пять моих домов.
Ого… я чуть челюсть не уронила. Сколько-сколько это пьяное чудо стоит? И за какие такие заслуги интересно? Но это я потом узнаю, сейчас меня совсем другой вопрос интересует.
— А твой, бабушка, кот тогда где?
Гиля вдруг замолчала и напустила тоски в глаза, прежде чем ответить:
— Мой кот сейчас там, где ему самое место, — сердито ответила она.
— И? Что это за место такое? Но против ожиданий, Гиля вдруг заупрямилась и наотрез отказалась отвечать на мои вопросы.
Мда… что-то тут нечисто. Надо будет как-нибудь поспрашивать у Барсика подробности исчезновения бабушкиного напарника, а пока сделала вид, что меня вообще не интересует больше какой-то там кот.
— Ну и ладно… ты мне, бабушка лучше вот что скажи…
Гиля скосила на мня затуманенный взор.
— Зачем еще нужен фамильяр, кроме как для того, чтобы скрашивать серые будни одинокой ведьмы?
— Ну как. А защита? А знания? Хороший фамильяр он знаешь чего знает?! Он все знает. Все на свете.
— Ух ты, — протянула я, и теперь уж точно решила на досуге поспрашивать Барсика о то и о сем.
— Так милая, однако уже поздно. Дел у нас теперь по горло, с завтрашнего дня буду тебя уму разуму учить, с делом ознакамливать.
— Вау, хочу, хочу, хочу! — закричала я, — я буду колдуньей.
Муа-ха-ха.
Уиии…
Бабушка закатила глаза и мановением руки