Читать интересную книгу Приключения Филиппа в его странствованиях по свету - Уильям Теккерей

Графъ Рингудъ имѣлъ только одного сына, Чарльза виконта Синкбарза, который, къ несчастью, умеръ отъ чахотки на двадцать-второмъ году. И такимъ образомъ потомки сэра Фрэнсиса Рингуда сдѣлались наслѣдниками огромныхъ помѣстьевъ графа въ Уингэтѣ и Уипгэмѣ, хотя не пэрства, которое было укрѣплено за графомъ и его отцомъ.

У лорда Рингуда жили двѣ племянницы, дочери его покойнаго брата полковника Филиппа Рингуда, убитаго въ испанской войнѣ. Изъ нихъ младшая, Луиза, была любимица его сіятельства; и хотя обѣ дѣвушки имѣли свое собственное значительное состояніе, полагали, что дядя наградитъ ихъ, въ особенности потому, что онъ находился не въ весьма хорошихъ отношеніяхъ съ своимъ кузеномъ, сэромъ Джономъ Шо, который принялъ сторону виговъ въ политикѣ, между тѣмъ какъ его сіятельство былъ главою торіевъ.

Изъ этихъ двухъ племянницъ, старшая, Марія, никогда не бывшая фавориткой дяди, вышла, замужъ въ 1624, за Тальбота Туисдена эсквайра; но младшая, Луиза, заслужила сильный гнѣвъ милорда, убѣжавъ съ Джорджемъ Брандомъ Фирминомъ эсквайромъ докторомъ медицины, молодымъ джентльмэномъ, воспитанникомъ Кэмбриджскаго университета, который былъ при лордѣ Синкбарзѣ, сынѣ графа Рингуда, когда онъ умеръ въ Неаполѣ, и привёзъ домой его тѣло въ Уингэтскій замокъ.

Ссора съ младшей племянницей и равнодушіе его къ старшей (которую его сіятельство имѣлъ привычку называть старой плутовкой) сначала нѣсколько сблизили лорда Рингуда, съ его наслѣдникомъ сэромъ Джономъ Эппльшо; но оба джентльмэна были очень твёрдаго, если не сказать упрямаго характера. Они поссорились за раздѣлъ какого-то маленькаго наслѣдства и оба разстались съ большой враждой и съ ругательствами со стороны его сіятельства, который никогда не стѣснялся въ выраженіяхъ и всякую вещь называлъ ея настоящимъ именемъ, какъ говорится.

Послѣ этой ссоры полагали, что графъ Рингудъ женится, на зло своему наслѣднику. Ему было немногимъ болѣе семидесяти лѣтъ, и прежде онъ пользовался очень крѣпкимъ здоровьемъ. И хотя его характеръ билъ запальчивъ, а наружность не весьма пріятна — потому что даже въ портретѣ сэра Гомаса Лауренса физіономія его весьма некрасива — нечего и сомнѣваться, что онъ могъ бы найти жену между молодыми красавицами въ его родномъ графствѣ, или между самыми прелестными обитательницами Мэй-Фэра.

Но онъ былъ циникъ и, можетъ быть, болѣзненно сознавалъ свою непривлекательную наружность.

— Разумѣется, я могу купить жену, говаривалъ его сіятельство. — Не-уже-ли вы думаете, что не продадутъ дочерей человѣку моего званія и съ моимъ состояніемъ? Поглядите-ка на меня, мой добрый сэръ, и скажите, можетъ ли хоть какая-нибудь женщина влюбиться въ меня? Я былъ женатъ, и одного раза слишкомъ довольно. Я терпѣть не могу безобразныхъ женщинъ; а ваши добродѣтельныя женщины, которыя дрожатъ и плачутъ потихоньку и читаютъ нравоученія мущинамъ, нагоняютъ на меня тоску. Сэръ Джонъ Рингудъ Эппльшо осёлъ и я его ненавижу, по не на столько же, однако, чтобы сдѣлаться несчастнымъ на всю жизнь только для того, чтобы насолить ему. Умру, такъ умру. Вы думаете, много я забочусь о томъ что будетъ послѣ меня?

И съ сардоническимъ юморомъ этотъ старый лордъ проводилъ добрыхъ матушекъ, подставлявшихъ ему своихъ дочерей; онъ посылалъ жемчугъ Эмили, брилліанты Финнѣ, билетъ въ оперу весёлой Кэтъ, религіозныя книги благочестивой Селиндѣ, а въ концѣ сезона отправлялся въ свой огромный, уединенный замокъ на западѣ. «Онѣ всѣ одинаковы», таково было мнѣніе его сіятельства. Я боюсь, что это былъ злой и развратный старый джентльмэнъ, мои милыя. Но — ахъ! не согласится ли женщина на кое-какія жертвы, чтобы исправить этого несчастнаго человѣка, навести это, щедро одарённое природой, погибшее существо на путь правды, обратить къ вѣрѣ въ чистоту женщинъ эту заблудившуюся душу? Онѣ прельщали его пеленами на алтарь для его уингэтской церкви, онѣ искушали его религіозными трактатами, онѣ танцовали передъ нимъ, онѣ перепрыгивали верхомъ на лошадяхъ черезъ барьеры, онѣ причосывались гладко или завивали локоны, соображаясь съ его вкусомъ; онѣ всегда были дома, когда онъ пріѣзжалъ; а намъ съ вами, бѣдняжкамъ, грубо говорили, что ихъ дома нѣтъ; онъ проливали слёзы признательности надъ его букетами; онѣ пѣли для него, а матери ихъ, сдерживая свои рыданія, шептали: — Какой ангелъ, моя Цецилія!

Разный чудный кормъ бросали онѣ этой старой птицѣ, но она всё-таки не давала себя поймать и въ концѣ сезона улетала въ свои холодныя горы. А если бы вы осмѣлились сказать, что мистриссъ Нетли старалась поймать его, или лэди Трапбойсъ разставляла ему сѣти, вы сами знаете, что вы были бы злымъ, грубымъ поносителемъ и сдѣлались бы извѣстны повсюду вашей глупой и пошлой клеветой на женщинъ.

Въ 1830 г. съ этимъ вельможей сдѣлался припадокъ подагры, который чуть-было не передалъ его помѣстья, родственнику его, баронету Эппльшо. Крики его, когда его вынесли съ яхты въ домъ, нанятый для него въ Райдѣ, были ужасны; слова его ко всѣмъ окружавшимъ его были страшно выразительны, какъ лэди Камли и дочь ея, которыя катались съ нимъ на яхтѣ нѣсколько разъ, могутъ засвидѣтельствовать. Дурно же расплатился грубый старикъ за всю ихъ доброту и вниманіе къ нему! Онѣ танцовали на его яхтѣ, онѣ обѣдали на его яхтѣ, онѣ весело переносили всѣ неудобства морскихъ поѣздокъ въ его обществѣ. А когда онѣ подбѣжали къ его креслу — чего же сдѣлали бы онѣ, чтобы успокоить старика въ его болѣзни и страданіяхъ? когда онѣ подбѣжали къ его креслу въ то время, какъ его катили на колёсахъ по пристани, онъ называлъ мать и дочь самыми пошлыми и ругательскими именами, и кричалъ имъ, чтобы они отправлялись въ такое мѣсто, которое, конечно, я ужь не назову.

Случилось въ это самое время доктору и мистриссъ Фирминъ быть въ Райдѣ съ своимъ маленькимъ сыномъ, которому было тогда три года. Докторъ уже находился въ числѣ самых модныхъ лондонскихъ докторовъ и начиналъ пріобрѣтать знаменитость своимъ леченіемъ этой болѣни. (Сочиненіе Фирмина о подагрѣ и ревматизмѣ было, какъ вы помните, посвящено его величеству Георгу IV). Камердинеръ Рингуда, посовѣтовалъ ему пригласить этого доктора, упомянувъ, что онъ теперь въ этомъ городѣ Лордъ Рингудъ всегда умѣлъ подчинить свой гнѣвъ своимъ удобствамъ. Онъ немедленно велѣлъ пригласить мистера Фирмина и покорился его леченію и его обращенію, которое было также надменно, какъ и у его сіятельства. Наружность Фирмина была такъ величественна, что онъ казался гораздо знатнѣе многихъ знатныхъ вельможъ. Шесть футовъ роста, благородныя манеры, гладкій лобъ, блестящіе глаза, бѣлая, какъ снѣгъ, манишка, красивая рука изъ-подъ бархатнаго обшлага — всѣ эти преимущества имѣлъ онъ и пользовался ими. Онъ не сдѣлалъ ни малѣйшаго намёка на прошлое, но обращался съ своимъ паціентомъ съ чрезвычайной вѣжливостью и съ непроницаемымъ самообладаніемъ.

Эта угрюмая и холодная вѣжливость не всегда не нравилась старику. Онъ такъ привыкъ къ раболѣпной угодливости и къ торопливому повиновенію всѣхъ окружающихъ его, что ему иногда надоѣдало ихъ раболѣпство и нравилась маленькая независимость. Изъ разсчота или изъ благородства Фирминъ рѣшился, поддерживать независимыя отношенія съ его сіятельствомъ. Съ перваго дня ихъ встрѣчи онъ никогда отъ нихъ не отступалъ и имѣлъ удовольствіе видѣть только вѣжливое обращеніе со стороны своего благороднаго родственника и паціента, который славился своей грубостью почти со всѣми, кто попадался ему на глаза.

По намёкамъ его сіятельства въ разговорѣ онъ показалъ доктору, что ему были извѣстны нѣкоторыя подробности ранней карьеры Фирмина: она была сумасбродная и бурная. Фирминъ надѣлалъ долговъ, поссорился съ своимъ отцомъ, вышелъ изъ университета, и уѣхалъ за границу; жилъ въ обществѣ кутилъ, которые каждую ночь играли въ карты и кости, а по утрамъ иногда брались за пистолеты; онъ самъ убилъ на дуэли одного знаменитаго итальянскаго авантюриста, который палъ отъ руки его въ Неаподѣ. Лѣтъ двадцать-пять назадъ, пистолетные выстрѣлы можно было слышать иногда въ лондонскихъ предмѣстьяхъ очень рано по утрамъ; а кости употреблялись во всѣхъ игорныхъ домахъ. Кавалеры ордена Четырёхъ Королей путешествовали изъ столицы въ столицу, боролись между собою или обманывали простяковъ. Теперь времена перемѣнились. Только sous-officers, поссорившись въ провинціальныхъ кофейняхъ за домино, выходятъ на дуэли.

— Ахъ, Боже мой! говорилъ мнѣ намедни со вздохомъ въ Оэйскомъ клубѣ [12] одинъ ветеранъ-понтёръ:- не грустно ли думать, что если бы мнѣ хотѣлось промотать для своего удовольствіи пятидесяти-фунтовый билетъ, и не знаю въ Лондонѣ ни одного мѣста, гдѣ я бы могъ проиграть его?

И онъ съ любовью припомнилъ имена двадцати мѣстъ, гдѣ могъ весело проиграть деньги въ своей молодости.

Послѣ довольно продолжительнаго пребыванія за границей, мистерь Фирминъ воротился на родину, получилъ позволеніе опять вступить въ университетъ и вышелъ съ степенью баккалавра медицины. Мы разсказывали какъ онъ бѣжалъ съ племянницей лорда Рингуда и подвернулся гнѣву этого вельможи; кромѣ гнѣва и ругательствъ его сіятельство не могъ сдѣлать ничего. Молодая дѣвушка была свободна выйти за кого хотѣла, а ея дядя отвергнуть или принять его. Мы видѣли, что его сіятельство не прощалъ её до-тѣхъ-поръ, пока не нашолъ удобнымъ простить. Каковы были намѣренія лорда Рингуда относительно его имѣнія, сколько онъ скопилъ, кто будетъ его наслѣдникомъ — никто не зналъ. Разумѣется, многіе сильно этимъ интересовались. Мистриссъ Туисденъ съ мужемъ и дѣтьми были голодны и бѣдны. Если дядюшка Рингудъ оставилъ деньги, онѣ очень пригодились бы этимъ трёмъ бѣдняжечкамъ, отецъ которыхъ не имѣлъ такого большого дохода, какъ докторъ Фирминъ. Филиппъ былъ милый, добрый, откровенный, любезный, сумасбродный малый; они всѣ его любили. Но у него были свои недостатки, которыхъ нельзя было скрыть, и вотъ недостатки бѣднаго Филя постоянно разбирались при дядюшкѣ Рингудѣ милыми родственниками, которые знали ихъ слишкомъ хорошо. Малые родственники! какъ они добры! Я не думаю, чтобы тётка Филиппа бранила его передъ милордомъ. Эта смирная женщина спокойно и кротко выставляла права своихъ любимцевъ и съ любовью распространялась о настоящемъ достаточномъ состояніи молодого человѣка и о его великолѣпныхъ будущихъ надеждахъ. Теперь проценты съ тридцати тысячъ фунтовъ, а потомъ наслѣдство послѣ отца, который такъ много накопилъ — чего еще нужно молодому человѣку? можетъ-быть и этого уже слишкомъ много для него. Можетъ-быть онъ слишкомъ богатъ для того, чтобы трудиться. Хитрый старый пэръ соглашался съ своей племянницей и понималъ какъ нельзя лучше на что она мѣтила.