Читать интересную книгу Загадочная женщина - Анна Экберг

Но больше не остается никаких сомнений. Хотя доктор из Королевского госпиталя сказал это еще пару дней назад, истину было трудно принять. Особенно Елене – ей хотелось бежать, она умоляла Йоахима забрать ее отсюда. Но он противился: все же следует придерживаться здравого смысла. Снова и снова он уговаривал ее, что они должны быть благоразумными.

Именно она и предложила сходить куда-либо вечером. Поговорить в тихом и спокойном местечке. Но сейчас она молчит и избегает его взгляда. Йоахим нервно теребит палочки для еды, лежащие на столе, и нетерпеливо выискивает взглядом официанта. Ни один из них не знает, как начать разговор, ради которого они пришли. Что им теперь делать? У нее есть дети – и это все меняет. Йоахим так и не может себе представить, что это должно для нее означать. Для Елены. Интересно, она теперь будет пользоваться этим именем? Он вполне может привыкнуть к тому, чтобы называть ее так, он уже убедил себя в этом. Он может также привыкнуть к мысли о детях. Эти вопросы все время крутились у него в голове, пока она проходила обследование и ее осматривали психиатры и невропатологи.

Он представлял себе все это по-другому. Рассчитывал, что вечером наконец-то закончится тот кошмар, в котором она оказалась. Вернее они оказались. Наступит вечер, когда они смогут вырваться из всего этого. Практически как будто бы они уехали отсюда вместе. Это бы помогло. На какой-то миг он смотрит на них со стороны, как они выглядят в глазах других гостей. Бледные, подавленные, молчаливые. Он должен что-нибудь сказать. Нельзя же сидеть так, не говоря ни слова друг другу. Он должен, черт побери, придумать, как поговорить с женщиной, которую так сильно любит. Задать какой-нибудь вопрос. Обыкновенный вопрос, разве это может быть тяжело? Возможно, что-нибудь о другой женщине… о той, которую теперь разыскивает полиция. О настоящей Луизе Андерсен.

– Я нашел в твоем рюкзаке подставку для бокалов, – начинает разговор Йоахим.

– Подставку для бокалов?

– На ней был какой-то номер, – продолжает он и рассказывает о Петере из Министерства социального развития. Об их телефонном разговоре.

Он пристально смотрит на нее, пока перечисляет все то, чем там занимаются: социально неблагополучными гражданами, статистикой практически всего того, что есть в Дании. Но ни одно произнесенное им слово не пробуждает в ней каких бы то ни было эмоций, воспоминаний. Следует сказать, что он уже сообщил полиции о Петере из этого министерства, но они не установили какой-либо связи между этой подставкой для бокалов, Еленой и Луизой.

– Тебя сегодня допрашивали? – задает он ей очередной вопрос, почти не узнавая своего голоса.

Он кладет ладонь ей на руку, но она резко выдергивает ее и вообще убирает руки со стола, кладет их на колени. Йоахим понимает: с ней что-то не так. Что-то совершенно не так.

– О чем они тебя спрашивали? – настойчиво интересуется он после того, как она не ответила на первый вопрос.

– Они снова и снова расспрашивали меня о Луизе Андерсен, – вздыхает она. – Они совершенно уверены в том, что я все-таки должна что-нибудь помнить. Врачи утверждают, что память еще может ко мне вернуться. Но полицейские допрашивают так, словно полностью уверены, что я им все еще лгу.

– А они сами узнали еще что-нибудь о ней?

– Нет. Любые ее следы исчезли, когда она убежала из той квартиры в Раннерсе. За исключением одного обыкновенного, короткого ареста, а потом – ничего до того самого момента, когда я сошла с парома в Рённе с ее рюкзаком.

– Рюкзак весь в ржавчине.

– Что?

– Ничего, – говорит ей Йоахим и пожимает плечами. – У него все дно было в ржавчине.

Она улыбается и качает головой:

– Вечно ты со своими подробностями.

– Рассказ и заключается в подробностях.

– Как и дьявол.

На мгновение кажется, что они все те же Луиза и Йоахим. Как это было до всего того, что произошло. Должно быть, она тоже это замечает? И поэтому она немножко откидывается назад?

– И тогда тебя положили в больницу? Там, в Рённе?

– Да.

– Ты можешь вспомнить, как это было?

– Я могу вспомнить, как я очнулась. И что у меня были головные боли.

– Это от удара, – подсказывает Йоахим, пытаясь вспомнить все то, что ему рассказали в полиции.

Как Елена сошла с парома в Рённе, как ее нашли без сознания на набережной, потом отвезли на машине скорой помощи в больницу. Там уже она пришла в себя, и у нее был рюкзак Луизы Андерсен. Врачи стали называть ее Луизой, и она откликалась на это имя, словно ее действительно так звали.

– Вы готовы сделать заказ? – прерывает их беседу подошедший официант.

Йоахим заказывает, словно на целый полк, слишком много блюд. Он догадывается, что они оба будут сидеть и тыкать вилками в пищу без всякого аппетита.

Когда официант ушел, она надолго погрузилась в свои мысли. Ему бы следовало окликнуть ее, чтобы привлечь к себе внимание, но он молчит. Каким именем ее назвать? Следует спросить об этом у нее. Но ему не хочется делать этого. Ему не нравится все, что произошло.

– Луиза? – обращается он к ней с опаской, и она отзывается. Она отзывается как ни в чем не бывало, но выражение ее лица какое-то непривычное. – Может, мне не называть тебя больше Луизой?

– Это так непривычно… Я… я не знаю. – Она закрывает ладонями лицо и сидит так некоторое время, а потом опускает их снова. – Я провела целый день, отвечая на вопросы о женщине с этим именем.

– Может быть, пусть тебя называют Еленой? Может, и мне так тебя называть?

Йоахим слышит свой собственный голос, и он также кажется далеко не привычным.

– Знаешь, есть кое-что, что я должна тебе сказать.

Она наклоняется вперед и тянется к его руке. Теперь уже он отдергивает руку. Она сидит с опущенной головой, волосы свисают вперед, так что ему не видно ее лицо. Это совершенно неправильно. Связь, которая все время существовала между ними, пропала.

– Йоахим… Я не могу больше продолжать жить с тобой. Теперь у меня целая жизнь, которая ждет меня в Силькеборге. Муж, двое детей. Я не могу так жить дальше.

– Разумеется, мы дальше не можем жить так, словно ничего не произошло, – отвечает он поспешно и с горячностью. – Конечно, это все меняет, но мы же найдем выход. Мы можем переехать и жить недалеко от них. Дети, разумеется, станут частью нашей жизни. Разумеется, я…

Она выпускает его руку, и он замолкает.

– Нет. Нет, ты не понимаешь. Я не могу так продолжать дальше. У меня появилась моя жизнь. Другая работа… У меня множество подчиненных, большая фирма. У меня есть муж. Эдмунд – мой муж. Ты и я… Мы не должны больше видеться.

– Да, я тебя понимаю, – соглашается Йоахим.

Но это все не так на самом деле. Она говорит, как полумертвая. Ясно, что она сама в шоке.

– Луиза… Ой, прости, я хотел сказать Елена…

Йоахим снова хватает ее за руку. Она испугалась. Конечно же, она испугалась, но теперь уже ничего плохого не должно произойти. Не нужно принимать никаких решений прямо сейчас.

– Елена, сейчас никто не ожидает от тебя, чтобы ты сказала, чего ты хочешь. Ты шокирована: все происходило настолько стремительно. Давай уйдем отсюда, это было большой ошибкой, что мы пришли сюда. Давай вернемся назад, в гостиницу.

Она качает головой, и Йоахим замечает, что он весь разгорячился, вспотел и что у него появилась боль в груди.

– Это из-за денег? Потому что он богат?

– Как ты можешь такое говорить? – сразу же резко отвечает она с искренним негодованием.

Разумеется, она не та, кто будет думать только о деньгах. Йоахим теперь сам себе противен за то, что сорвалось у него с языка.

– Прости, я не хотел этого сказать.

Он может попросить прощения, но вернуть сказанное уже нельзя. Она долго молча сидит перед ним. Потом снова начинает говорить, но уже другим голосом. На этот раз она говорит так, чтобы было понятно, что она действительно тщательно обдумала то, о чем сейчас пойдет речь:

– Если я этого не сделаю, если я не вернусь всем своим существом в свою прежнюю жизнь, я никогда себе этого не прощу. Мне становится страшно от мысли о том, что я уже упустила. Я ненавижу себя за то, что бросила своих собственных детей. Сколько лет прошло впустую! Три года жизни моих детей – тебе этого не понять… Они думали, что мать умерла.

Она наклоняется вперед, закрывает лицо ладонями и плачет. Йоахим поднимается. Его тело сделалось каким-то оцепенелым, будто оно стало чьим угодно, но только не его – ему видно это словно со стороны. Он садится на корточки и обнимает ее. Потом поднимается, тянет ее за собой, держа за руку, пока они выходят из ресторана подальше от посторонних взглядов.

На улице он снова обнимает ее. Замечает, что она не сопротивляется, доверяясь ему. Они долго так стоят – пока оба уже не в состоянии плакать. Он вдыхает сладкий нежный запах, исходящий от нее. Он прекрасно ее понимает. И это самое страшное. Он понимает, что она должна это сделать.