Читать интересную книгу Пиранья. Белая гвардия - Александр Бушков

– Я, конечно, супермен, чего уж там, – сказал Мазур. – Но сразу тебе скажу: не верю я, что мне удастся заагентурить Принцессу. На марксизм ей наплевать, покупать ее никаких денег не хватит, и если даже ты ухитришься нас с ней щелкнуть в постели…

– Товарищ капитан второго ранга! – возопил Лаврик с видом оскорбленной невинности. – Это кем же вы меня считаете? – он ухмыльнулся и добавил насквозь деловым тоном: – Не комплексуй. Никто тебя с ней щелкать не будет. По причинам сугубо практическим: это не компромат. Папа страшный консерватор, но до определенных пределов. Если он увидит снимки, на которых она кувыркается в постели с мужиком, головы не полетят. Здесь это не компромат. В общем, никто от тебя и не ждет, чтобы ты ее заагентурил. Просто чья-то умная голова придумала комбинацию да наверняка расписала перед начальством заманчивые перспективы – вот и трудись…

– Есть трудиться, – уныло сказал Мазур, вставая.

Оказавшись на улице, он понял, что идти ему, собственно, некуда и заняться нечем. Охрана резиденции его ни в коей степени не касалась. Папу они сопровождали на выездах в город и на приемах. Проверять своих орлов не было смысла: они, конечно же, тут и к бабке не ходи, сейчас, подобно им с Лавриком, отдают должное любимому напитку колонизаторов – но, разумеется, с должной умеренностью. Если он и зайдет, все улики волшебным образом улетучатся за миг до его появления – он сам это искусство освоил, будучи рядовым членом группы. Ехать в город за той самой вещичкой, которую он, как оказалось, может теперь себе позволить, пожалуй что, поздновато. Вообще, паршиво что-то на душе после услышанного от Лаврика – тем более что Лаврик, никаких сомнений, никогда в таких случаях не врет. Значит, все происходящее – не более чем спектакль. Нет ни малейшей его вины, что дело обернулось именно так, но все равно, неприятно…

– Скучаете, Сирил?

Мазур остановился, поднял голову. Перед ним стоял Леон Турдье, командир Папиных белых наемников, на погонах у него, как и у Мазура, красовались знаки различия здешнего полковника: скрещенные мечи, семиконечная звездочка и летящий орел. На голову повыше Мазура, худой, жилистый, с дубленой физиономией человека, долгие годы пробывшего под африканским солнцем.

– Да, в общем… – сказал Мазур, чуточку насторожившись.

За прошедший месяц этот субъект ни разу не делал попыток к сближению – а сейчас стоял с таким видом, словно настроился на долгую беседу.

– Я тоже, знаете ли. Совершенно нечем заняться. Поездок пока не предвидится, а на сегодняшнем приеме нам делать нечего, – он усмехнулся. – Публику вроде нас эти черномазые используют исключительно как сторожевых собак. Вот вас туда потащат – вы, как-никак, представляете государство…

– Комплексуете? – нейтральным тоном спросил Мазур.

– Ни капли. Что мне в этих приемах? Таращиться на задницы великосветских блядей и болтать со здешними жирными казнокрадами? Я человек простой и незатейливый, Сирил. Главное, чтобы мой счет исправно пополнялся… хотя нет, самое главное – ухитриться дожить до того времени, когда можно будет уйти на покой. У вас, наверное, какие-то иные мысли и побуждения? Вы коммунист, вам положено иметь идеи… Ну да каждому свое. Не подумайте, я к вам, коммунистам, не питаю ни малейшей враждебности. Симпатии, впрочем, тоже. Идеи меня не волнуют. Меня волнует плата за работу. Вы, коммунисты, платите плохо, если вообще платите, а другие платят хорошо. Вот и вся философия. Не выпить ли нам?

– А почему бы и нет? – пожал плечами Мазур.

Вдруг да выйдет что-нибудь полезное?

– Ничего не имеете против, если пойдем ко мне?

– Ради бога, – сказал Мазур.

– У меня наверняка спокойнее. Не знаю, как вы там поступили с вашими микрофонами, а я свои давным-давно извел, как клопов, и регулярно давлю новые. Мтанга – умнейшая сволочь, но вот техникой пользуется допотопной, человек понимающий ее находит в два счета. В общем, оно и понятно, современная техника тут и ни к чему…

– Микрофоны? – поднял бровь Мазур.

– Да ладно, не стройте школьницу в борделе, – усмехнулся Леон. – Вы ведь наверняка малость посложнее обычного пехотинца, должны понимать, что гостеприимные хозяева натолкали и вам микрофонов…

Мазур широко улыбнулся:

– А вы что, намерены подкатить ко мне с чем-то таким, чего посторонние уши слышать не должны?

Бельгиец расхохотался, кажется, искренне:

– А вы шутник, Сирил! Скорее уж я должен вас в чем-то таком подозревать. Вы ведь – Кей-Джи-Би?

– Боюсь вас разочаровать, но я – армия, – сказал Мазур. – Точнее, флот.

– Ну, все равно, вы же красный. Вы должны всех вербовать… А вы даже и не пытаетесь.

– А что, есть такое желание? – усмехнулся Мазур.

– Да черт его знает, так сразу и не скажешь. Вообще-то вы мало интересуетесь нашей братией, предпочитаете идейных. А это неправильно. Идейный сплошь и рядом – хреновый солдат. А вот человек, который точно знает, что воюет не за красивые идеи, а за хорошие деньги, полезет в самое пекло… Вот сюда. Слуг я отправил, терпеть не могу, когда они болтаются по дому, а шлюшка придет только вечером. Садитесь.

Небрежно швырнув фуражку на кресло, он достал из холодильника несколько бутылок, брякнул на стол:

– Лед нужен, или обойдетесь?

– Обойдусь, – сказал Мазур.

– И правильно. Что мне в вас, русских, нравится, так это то, что вы не паскудите спиртное льдом и прочими тониками, я сам терпеть не могу… Вот джин, вот коньяк. Может, хотите перно? Любимый сорт Конго-Мюллера.

– Нет, спасибо, – сказал Мазур, нацеливаясь на коньяк (у Папы в несказанном изобилии имелись отличные французские коньяки). – Пробовал я как-то перно – не понравилось. Вы что, знали Конго-Мюллера?

– Хо! – воскликнул Леон, наливая себе до краев пресловутого перно, больше всего похожего, по убеждению Мазура, на разведенный водой зубной порошок. – Я ведь начинал в Конго в пятьдесят девятом. Я их всех знал и видел – Лумумбу, Калонжи, Чомбе, Мобуту, Касавубу, и уж конечно, Конго-Мюллера. Для вас-то все это наверняка вроде древней истории, а я однажды держал на мушке Че Гевару, он шел метрах в сорока…

– И не стреляли? – усмехнулся Мазур.

– Мне бы за него не заплатили, – серьезно сказал Леон. – Не было такого уговора. Мы ждали совершенно других людей, и незадолго до них прошел Че с какими-то черномазыми…

– Мемуары писать не думали?

– Я же не идиот, – сказал Леон хмуро. – И не самоубийца. Слышали когда-нибудь, чтобы парни моего ремесла писали мемуары? То-то и оно. Уж на что Конго-Мюллер любил давать интервью и красоваться перед телекамерами, но и он мемуаров не писал. Это только кажется, что все прошло и умерло. Есть масса долгоиграющих тайн. Случалось мне однажды пить с пилотом, который сбил самолет Дага Хаммаршельда. Он тоже не писал мемуаров, потому и жив до сих пор… я его в прошлом году встретил в Ницце… – он поставил пустой стакан и утвердительно сказал: – Пожалуй, я дал маху. Вы все же не разведчик, Сирил. Разведчик непременно предложил бы мне написать мемуары… в единственном экземпляре и за приличный гонорар.

– Ну, не разведчик, – сказал Мазур. – А вы что, все же испытываете тягу к писанию мемуаров?

– Да как вам сказать… В мои годы уже всерьез подумываешь об обеспеченном отдыхе. Тяжеловато становится бегать с автоматом по здешней жаре.

«Сдам я тебя Лаврику, историческая личность, – подумал Мазур. – Вот он-то, если сочтет нужным, грамотно тебя выпотрошит, тем более что ты прямо намекаешь, что не прочь продаться. Хотя кто там знает… Может, микрофоны Мтанги ты и изничтожил, зато подсунул свои. Субъекты вроде тебя сплошь и рядом на пару-тройку разведок трудятся…»

Леон, вновь набуровив себе до краев белесовато-мутной жидкости, спросил:

– Вы что, в самом деле собрались строить здесь коммунизм? Или вам на такие вопросы отвечать не полагается?

Мазур усмехнулся:

– Могу вас заверить: лично я никогда и нигде не строил коммунизм, да и вряд ли когда-нибудь буду этим заниматься. Стою с автоматом, где поставили…

– Я вовсе не о вас лично. Вообще о русских. Собираетесь строить тут коммунизм?

Мазур дружелюбно осклабился:

– Леон, это тоже вообще-то вопрос разведчика…

Конец ознакомительного фрагмента.