Читать интересную книгу Подводное течение - Михаил Март

– И все же я рискну. Высади меня у «Метрополя». И спасибо за заботу. Тебя Михаил Ефимович ждет.

Парень замолк и насупился. Кажется, я его обидела.

До «Метрополя» мы доехали за десять минут. Володя указал мне на вход в валютный бар, возле которого стоял швейцар. Очевидно, я тоже походила на проститутку, несмотря на дорогое платье.

Он преградил мне дорогу:

– Не нарывайся на неприятности, милочка. Глазки выцарапают.

Я достала из бумажника пропуск и показала ему. Швейцар отпрянул, а я врезала ему смачную пощечину, но не отошла. Мужик опешил. Такого с ним явно еще не происходило.

– Я долго еще буду любоваться твоей рожей или ты дверь откроешь?

И он открыл дверь.

Небольшой зал, барная стойка, полумрак, тихо играет джазовая музыка, не очень много народа. В центре – маленькие круглые столики с венскими стульями, удобно для двоих, но для троих уже тесновато. Вдоль стены стояли квадратные столы. За одним из них и собралась компания каких-то иностранцев. Несколько девиц сидели по одиночке и курили, потягивая коктейли через соломинки. Две парочки уже ворковали. Неудивительно, что швейцар принял меня за одну из девочек. Эти птички одеты не хуже меня, вот только юбки слишком короткие.

Я подошла к стойке, где стояло большое блюдо, на котором врассыпную лежали коробки с отрывными спичками. Один такой валялся в моей сумочке.

Я понимала, что на меня обращают внимание и мужчины и девицы. И те и другие думали, что знают, зачем сюда пришла эта штучка. А меня накрыло ощущение, что я попала на чужую коммунальную кухню и пытаюсь поставить кастрюлю на чужую плиту.

– Что будете пить? – спросил бармен.

– А что есть? – задала я нелепый вопрос.

– Здесь валютный бар, – пояснил он, удивленно глядя на меня.

Я достала из сумочки бумажник и открыла его. Так, чтобы бармен видел стопку чеков и уголок гостевого пропуска. Выдернув бумажку в сотню, я бросила ее на стойку и назидательно произнесла:

– Я гостья из Ленинграда. У нас бармены сами предлагают посетителям напитки.

– Из легкого могу предложить «Шампань-коблер», а из крепкого «Таран», основан на коньяке.

– Тогда «Таран».

Он принялся готовить коктейль, изображая из себя средневекового алхимика.

Я бросила на стойку еще одну бумажку весом в пятьдесят единиц.

– Мне нужна Жанна.

Он убрал добычу с прилавка, покосившись на напарника, и кивнул мне на столик, за которым сидела ярко накрашенная блондинка, но не вульгарная, несмотря на макияж с явным излишеством.

Я взяла коктейль и направилась к ее столику. Блондинка сидела в тоскливом одиночестве перед пепельницей, полной окурков.

Я пальцем поманила бармена, и тот тут же подскочил.

– Замени, – сказала я, указав на пепельницу.

– Одну секундочку, – подобострастно засуетился бармен и тут же поменял пепельницу.

Надо сказать, это произвело впечатление на блондинку. Похоже, их здесь не балуют вниманием. Я достала из сумочки сигареты, золотую зажигалку, доставшуюся от Оксаны, и закурила.

– И кто тебя забросил в наш блиндаж? – спросила блондинка.

– Мой муж, – ответила я и бросила на стол коробок со спичками, где был записан телефон. – Ты писала?

– Таких тысячи. И что дальше?

– Олег не случайный турист, он постоянный клиент. Таких запоминают и за таких держатся.

– А я вот упустила. – Она неожиданно засмеялась, низким, дребезжащим смешком. – Ты тоже за него держишься?

– Не очень. Пришла на тебя взглянуть, а потом накатаю телегу в партком.

– Валяй. Ему встряска не повредит. Я только в ладошки похлопаю.

– А тебе он чем не угодил?

– Сменил меня на Ритку. Он самец, что с него взять. Но эта курва не мне первой гадит. Всех уже достала.

– Она здесь?

– Принимает на дому. И не только Олега, хотя за хазу платит он. Козел! Ну а тебе что? Ты, что ли, жена? Поди, с голоду не пухнешь. Куда он денется, если все на тебя записано.

Этой фразы я не поняла, но переспрашивать не стала.

– Заразу в дом принести может, – озабоченно сказала я.

– Не принесет. Мы чистенькие, за нами следят, заботятся. Да и без резинок мы не работаем.

– Я хочу его застукать.

Жанна опять рассмеялась, но вдруг остановилась.

– Хорошая мыслишка. Я тебе дам наводку, если ты Ритке фейс расцарапаешь. Тебе-то это с рук сойдет, но не другим. Ее особо опекают. Своих же сдает, сука!

– Не проблема. Сделаю ее профнепригодной. На работу долго не выйдет.

Жанна подалась вперед, и от нее повеяло дорогими духами.

– Только я тебе ничего не говорила.

– Конечно. Мы с тобой не виделись, и я тебя не знаю.

Блондинка долго рылась в своей сумочке, потом выудила ключ и положила его на стол.

– Гороховский переулок, дом шесть, квартира двадцать три. Завтра после восьми вечера Олег должен приехать туда.

– Откуда такие подробности? Ты со свечой стоишь?

– Подробности от папочки.

– Это еще кто?

– Ну, его-то ты знаешь. Феликс, начальник Олега. Старикашка. Но крепкий, еще чего-то может. Теперь я его обслуживаю. Олег меня ему сбагрил, когда на Ритку перепрыгнул. В бабках я ничего не потеряла, даже выиграла. Но он противный, от него козлом воняет. Это Феликс мне сказал, что Олег завтра в шесть вечера прилетает, а Ритка едет в Шереметьево его встречать. Дальше все понятно. Махнут на хазу, поколупаются ночку, а утром он явится к тебе как новенький, якобы прямо с самолета.

– И все же застукать их будет не так просто.

Жанна саркастически скривила перемазанный помадой рот.

– Ты думаешь, он рискнет ходить по шлюхам в Лондоне? Они же там все высоконравственные. А тут расслабится, часам к десяти уже будут в постели. У мужика две недели никого не было. Да он не слезет с Ритки. Своего мужа не знаешь? Он же кобель! Вот и возьмешь их тепленькими.

– Ты упомянула о Феликсе. Знаешь, что с ним случилось?

– Сегодня умер, потому я и пришла на «точку». Уже поправляться начал. Его на домашний режим хотели переводить, а тут второй инфаркт. Добреньким был, настоящий папочка. Теперь Олега никто прикрывать не будет. Это же Феликс вас из Ленинграда вытащил, он же и участок вам выбил, который на тебя записан, чтобы потом не отняли. Боюсь, без папочки твоего муженька вытравят с теплого местечка. Меру знать надо.

– Я с этим разберусь. Ну ладно. Прощай.

Я встала и вышла из бара. Такси возле «Метрополя» удалось поймать быстро, я попросила отвезти меня на вокзал, где купила билет до Тюмени на двенадцать часов дня, после чего поехала на Котельническую.

Пришлось проделать тот же трюк: на лифте поднялась на этаж старушки, остальной путь проделала пешком и вновь оказалась в квартире Оксаны. Теперь я знала, что искать, и нашла. Документы на дом, принадлежащий Оксане Кустиновой. Адрес: поселок Малаховка, Удельная улица, участок номер 233.

Я взяла два чемодана и сложила в них все женские вещи, под бельем в шкафу нашла шкатулку с украшениями. Цацки недешевые, без экспертизы видно. Не забыла и старую папку с рукописью. Что-то в чемоданы не вошло, пришлось прихватить сумку. Туда я запихнула норковую шубу. Ничего из мужских вещей я не трогала. Документы, где упоминалось имя Олега, сожгла. Осмотрев квартиру перед уходом, я оценила обстановку. На первый взгляд тут побывали воры, но можно было предположить, что просто жена ушла от мужа. Ушла со злостью и ненавистью. Надо бы оставить ему записку. Хорошо, что теперь есть образец почерка Оксаны.

Придется вспомнить чистописание.

Зинаида Евграфовна, увидев чемоданы и сумку, покачала головой:

– Теперь я вижу, что ты окончательно от него ушла.

– И не жалею об этом.

– В вашем возрасте вообще сожалеть ни о чем не надо. Жизнь только начинается.

Кто бы знал, как я устала за сегодняшний день. Но похвалить меня было некому.

12

Женская логика – понятие, существующее в анекдотах, так считал профессор Листерман. Но когда он начал работать на Марию Мезенцеву, то подметил, что Маша смотрит на некоторы вещи не так, как прочие женщины. Она замечала то, чего не замечал он, и даже такой опытный психолог, как Казимир Поглазов. Вот и сейчас, прочитав признание Таисии в убийстве, она обратила внимание на то обстоятельство, над которым не задумался даже сам профессор.

Они сидели на веранде загородного особняка, разговаривали, пили кофе и наслаждались чистым прозрачным весенним воздухом. В компании присутствовал человек, которого Листерман видел впервые. Звали его Павел Михайлович Слепцов, и он практически не вмешивался в разговор, а слушал и делал пометки в своем блокноте. Во всяком случае, на следователя он не был похож, слишком рафинированный и утонченный джентльмен. Маша передала ему так называемое признание Таисии Белецкой и спросила, ни к кому не обращаясь:

– Кем могла быть женщина, названная Таей «судьбой»?

Листерман даже не задумывался на эту тему.

– Я думаю, что это аллегория.

– То есть вы думаете, что такой женщины не было? Допустим. Тогда вся история могла быть выдумкой. Но вы же сами нам рассказали о загадочном исчезновении доктора Трегубова. Давайте спросим писателя Слепцова, он знает, что такое литературный труд. Что скажете, Павел Михайлович?