Бабка Бахтеяровна жила на противоположной окраине, в подполе хорошего дома, при котором был и огород, а на краю огорода — сарай для утвари. Там, в сарае, она и оборудовала местечко для приема клиентов, а то домашние не одобряли — раньше, бывало, и очередь выстроится прямо в коридоре, того гляди, хозяева спросонья наступят.
Сколько-то проехали на джипе, дальше шли пешком. И прибыли к самому вечеру, когда старуха уже и принимать никого не хотела, твердила, что на сегодня у нее гадальная сила кончилась. Но Евсей Карпович пригрозил, что всю ночь под окном скулить будет. На это домовые мастера, они так неугодных хозяев выживают. Так что бабка Бахтеяровна сдалась и пустила в свой гадальный закуток.
— Нет, вы не жениться собрались, — сказала она, вглядевшись во все три физиономии. — И не о наследстве хлопочете. Одно вижу — дельце у вас пустое…
— Как это — пустое? — возмутился Евсей Карпович. — Тут того и гляди война начнется, а ты — пустое!
— Что сказала, то и сказала, — уперлась бабка. — Не нравится — проваливайте.
— Понятно, не нравится, — согласился Евсей Карпович. — Но мы не насчет будущего к тебе пришли. Мы — насчет минувшего. Живешь ты долго…
— Да уж зажилась, — буркнула Бахтеяровна.
— К тебе все новости стекаются, все непонятки. Вот скажи — слыхала ли ты, чтобы по дорогам пыльные столбы слонялись?
— Вихри, что ли? Их еще смерчи называют, — сразу определила бабка.
— Они самые.
— Слыхала, как же… Это черт с ведьмой свадьбу гуляют.
— Тебе бы все про свальбы, — рассердился Евсей Карпович.
— Как меня учили — так и говорю! Черт с ведьмой на перекрестке брачуются и вместе с поезжанами вихрем завиваются. И ходит вихорь, колобродит, а остановить его одно лишь средство — нож метнуть.
— Нож? Так он же этот нож подхватит и закружит! — воскликнул Якушка.
— Такого не бывало. Как нож вонзится, так вихорь встанет и осыпется. А нож на дороге, весь в крови… А потом нужно пройти по соседству, посмотреть, у кого из баб или из мужиков рука-нога перевязана. Есть рана — значит, колдун или ведьма.
— Ну, это сказки, — объявил Евсей Карпович.
— Хороши сказки! При мне мужик нож метал! Вихорь был с колокольню, того гляди, телегу с лошадью утянет и закрутит. Мужик не растерялся — ножом его!
— И нож в крови? — Евсей Карпович не верил.
— Сама видела. Поднял, а с острия капает.
— И какая же кровь?
— Темная, — подумав, отвечала бабка Бахтеяровна. — Как человеческая.
— А нож какой был? Не заговоренный? — догадался спросить.
— А сдается, что заговоренный. Не тот, каким хлеб режут или картошку чистят, а рукоять наборная, двуострый.
— Ясно… — пробормотал Евсей Карпович. — Шли за одним, узнали другое. Спасибо тебе, бабушка.
И положил перед гадалкой плату — конфетину большую шоколадную в блестящей бумажке.
— Погоди, молодец, — старуха обратилась к почтенному домовому, как к холостому или недавно женатому. — Ты, я вижу, воевать собрался. Один не справишься.
— Мы втроем, — ответил за Евсея Карповича Якушка.
— Мало. Будете вчетвером — и того мало. Всем миром надо.
— Поди его расшевели, весь мир! — в сердцах закричал Евсей Карпович. — Дурак на дураке едет и дураком погоняет! Беда под носом, а ее не видят!
— Ты, молодец, не ори — не глухая… — гадалка Бахтеяровна крепко задумалась. — Вот что еще провижу… Гнездо… А чье — не пойму.
— Точно, гнездо, — Евсей Карпович посмотрел на гадалку с уважением. — Мы и собираемся гнездо уничтожить. Чтобы неоткуда было беде браться.
— Не так все просто… А, сдается, на проклятии замешано…
— На каком проклятии?
— Есть такое, на вид простенькое, а по сути — страшненькое. Не мне, не тебе, не вам, молодцы, а врагу — пусть будет пусто. Вот оно какое. Как-то сама одного голубчика этак припечатала — теперь и не знаю, чем грех замолить…
— Ну, это ты уж не дело говоришь. За совет — спасибо, а твои голубчики нам без надобности, — с тем Евсей Карпович устремился прочь, толкая перед собой Якушку с Акимкой. Он не любил бабьих рассказов. Матрена Даниловна — и та у него в гостях все больше помалкивала…
Через огород шли молча. Выбрались на улицу и перебежками достигли магазина. Судя по удивительной чистоте, его окружавшей, там поселился почтенный и деловитый магазинный. А магазинные в дружбе с автомобильными, которые провизию доставляют. Так вот и на попутную машину легко пристроиться.
Вроде разумно рассудил Евсей Карпович, но не учел, что попутная машина, развозя товар, по всему городу круги нарезает, а потом в неподходящем месте возьмет да и сломается. Поругавшись с автомобильным, он вылез непонятно где, сопровождаемый Якушкой и Акимкой, которые чуть не плакали — предвидели нагоняй за длительную отлучку от Лукьяна Пафнутьевича. Евсей Карпович рассердился и чуть их вообще в том незнакомом месте не бросил. Но как-то обошлось.
Пропадали ходоки к гадалке двое суток. Вернулись голодные, только одно на уме и держали — поесть от пуза и спать завалиться. И потому не сразу заметили опасность.
Улица перед домом, как на грех, была пустынна. И по ней бежал маленький смерчик. Побежит, остановится, с силами соберется, опять мусор гонит. Вроде как принюхивался…
— Ах ты… — и Евсей Карпович загнул такое-разэтакое, что Акимка с Якушкой даже рты разинули.
— Разведчик… — прошептал.
— За ним придут старшие, — добавил Якушка.
* * *
Старшие объявились день спустя.
Домовой дедушка Тимофей Игнатьич через дорогу собрался. Травка ему какая-то с обочины понадобилась. Только кто же за травкой с котомкой ходит? Ну да не в этом дело. А в том, что насилу убежать успел и через щель в блоках метнулся в подвал. Да и застрял со своей котомкой. С одной стороны, жуть прямо — ни туда и ни сюда! С другой — вихорь, как ни пытался, его из той щели высосать не мог. Тимофей Игнатьич визжал, ругался, отбивался задними лапами и переполошил людей — те никак не могли понять, кого тут черти дерут.
Домовые залезли в подвал, захлестнули бедолагу веревкой и вчетвером втянули его. Потом Ферапонт Киприанович выглянул в щель и увидел, что вихорь не опал от огорчения, а все еще околачивается возле дома, кренясь вправо-влево, но, к сожалению, не рассыпаясь.
— Дождались, — сказал он Лукьяну Пафнутьевичу.
— Он не имеет права, — отвечал Лукьян Пафнутьтевич. — Ему на деревне жить положено, а тут уже город.
— Кем это положено?!
Ответа не было.
— Ну, куманек, вот что. Кто у нас тут про права громче всех толковал? Мол, вихри имеют право слоняться, где им угодно, и безобразничать, а мы их тронуть не имеем права, потому что они — разумные? Где этот умник-разумник прячется?! — завопил Лукьян Пафнутьевич. — Тащите, братцы, его на улицу! Пусть сам с этими тварями договаривается! Пока до беды не дошло.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});