Читать интересную книгу Андские рассказы – 2. Юля - Павел Саксонов

Рауль не поверил своим ушам. Захотел вскочить, захотел немедленно от всего отказаться, но незнакомец одной рукой удержал его на месте, а другой достал из кармана куртки невесть сколько смятых в комок двухсотенных купюр и бросил их на столик: «Это тебе на ближайшее время. Потратишь, скажешь: добавлю. И вот еще что: на работу больше не ходи. Ни к чему. Поешь, сходишь туда в последний раз и уволишься». «Но…» Однако незнакомец это «но» проигнорировал. Он отпустил плечо Рауля и, больше ничего не сказав, снова направился к выходу. А там, не задержавшись в дверях ни на секунду, шагнул на улицу и пропал. Раулю даже показалось, что он и в самом деле пропал: исчез, мгновенно растворился в воздухе. Но, конечно, такого быть не могло, поэтому Рауль решил, что незнакомец, одетый в серое, просто слился с серым фоном пасмурного дня. Взял скомканные купюры, расправил их и пересчитал: тринадцать. Две тысячи шестьсот солей. Неплохо! На ближайшие-то дни! Правда, зачем-то нужно сдать кровь…

Сидя в редакции El Diario Imperial, Рауль признался: у него мелькнула мысль попросту сбежать с деньгами, но он ее сразу же отверг. Куда бежать-то? Две тысячи шестьсот солей – сумма, конечно, хорошая29, но это если на несколько дней. А дальше? Как долго можно бегать с такими деньгами? А главное, зачем? Вроде бы, если не считать сдачи крови, ничего совсем уж экстраординарного или опасного от него не требовали. За кем-то последить на его же собственной машине, а потом в машине же подождать, пока его ограбят. И там же, в редакции El Diario Imperial, Рауль признал, что, несмотря на все эти утешительные для самого себя размышления, ему по-прежнему было не по себе. А тут еще и купюры по двести солей, с каждой из которых на него с укоризной смотрела святая Роза Лимская30. Может, это знак? Может, это как с улицей Прокуроров и Лягушачьей остановкой? Или нет? Однако две тысячи шестьсот солей – это две тысячи шестьсот солей, даже если с них на тебя с укоризной смотрит покровительница полиции. Рауль сунул деньги в карман, вышел из кафе и приступил к исполнению своих новых «обязанностей». То есть зашел в мастерскую, объявил о своем увольнении пожавшему плечами владельцу и отправился к себе, чтобы хорошенько надраться поразмышлять над завтрашним днем. А наутро он, как ему и было велено, встретился с довольно симпатичным, но тоже по-своему странным человеком, взял у него ключи и машину и начал «обвыкаться».

Доехал по авениде до центра, потолкался на его узких улочках, развернулся и поехал обратно. Точнее, не обратно, а домой к своему новому работодателю. Где встретил еще одного человека: тоже необычного, но по-другому. Если «работодатель» при своем индейском лице выделялся из толпы невозможным для андского индейца ростом, а владелец автомобиля и будущая жертва грабежа – приметным шрамом от носа к нижней губе и онемелостью правой части лица, то этот новый знакомец – причудливой хромотой. Он хромал на обе ноги разом. Казалось, каждый шаг давался ему с большим трудом, но при этом, как ни странно, передвигался он очень быстро.

Не успел Рауль войти, как именно «хромой», закрыв за ним дверь, стремительно перебежал в гостиную и там – Рауль еще только к ней подходил – плюхнулся в кожаное кресло и удобно в нем развалился. «Ну, – спросил „работодатель“, – все сделал?» «Да». «Как машина?» «В порядке». «А француз?» «Какой француз?» «Человек, у которого ты взял машину». «Да вроде нормально… а он что, и вправду француз?» «Нет, – по губам „работодателя“ скользнула ехидная усмешка, – он – твой двоюродный дедушка (tío abuelo). Разве твой двоюродный дедушка может быть французом?»

Ехидство не понравилось Раулю еще больше, чем давешняя сердитость верзилы. А тут еще и дикие слова о двоюродном деде. Рауль-то знал, что никаким двоюродным дедом «француз» (или как бы ни назвали того человека со шрамом и омертвевшей половиной лица) ему не приходился. Его, Рауля, двоюродный дед мирно покоился на кладбище Сан Сальвадора – примерно в пятидесяти километрах от Куско.

«Двоюродный дедушка?» – переспросил Рауль, начав догадываться, что над ним издеваются. Но верзила, как и вчера, ответил просто: «Забей». А потом велел Раулю засучить рукав рубашки. Рауль подчинился. Верзила перетянул ему руку, вонзил… нет, если честно, то не вонзил, а на удивление – не многовато ли удивительного? – умело ввел в вену иглу и набрал кровь в шприц. «На сегодня свободен». Рауль – растерянный и не знающий, как на все это реагировать – пошел на выход. В дверях он обернулся и увидел картину, не менее странную, чем все то странное, что происходило с ним с вчерашнего полудня: «хромой» вскочил было с кресла, но не удержался на ногах и упал. Однако вместо того чтобы встать, он принялся перемещаться по гостиной на коленях. Так, на коленях, но быстро-быстро, он догнал Рауля и толкнул перед ним оказавшуюся незапертой входную дверь. Рауль вышел.

Потекли дни: однообразные, но нескучные. Рауль, действуя согласно полученным инструкциям, следил за тем человеком, который отдал ему свою машину. Бывало, следил на этой же машине. Бывало, ходил за ним пешком. А бывало и так, что, потеряв его из виду, принимался носиться по округе и даже пару раз был остановлен дорожной полицией. Но обошлось. В один из таких дней он и понял, что имеет дело не совсем с людьми, а точнее – совсем не с людьми. С монстрами, нацепившими на себя человеческий облик и только притворявшимися людьми. Это случилось в аэропорту.

До Веласко Астете Рауль «довел» «француза», следуя за его такси на его же машине, а там снова потерял из виду. Верзиле он позвонил еще раньше – предупредил, что они явно направляются в аэропорт, и тот пообещал немедленно прибыть на место. Только обещание верзила сдержал довольно специфически.

Веласко Астете находится прямо в черте Имперского Города, но въехать в него можно только с одной дороги. Звонил Рауль именно с нее, когда стало ясно, что такси заедет на стоянку, то есть ждать скорого прибытия верзилы не приходилось. Минут пятнадцать как минимум, если считать, что ехал верзила с авениды де ла Культура: вроде бы и недалеко, но через взлетную полосу к въезду на стоянку не перемахнешь. Однако верзила перемахнул. Рауль глазам своим не поверил, когда увидел его здоровенную фигуру около шлагбаума. Но поверить пришлось, потому что верзила, согнувшись над окошком водительской двери, обругал Рауля растяпой, добавил уже становившееся привычным «Ну и родственнички у меня!» и, велев Раулю парковаться, пешком пошел в здание аэропорта.

Свободных мест поближе к зданию не нашлось, пришлось поставить машину около забора. К счастью (только не повторяйте этого в Куско), аэропорт Веласко Астете совсем небольшой, и стоянка для транспорта ему соответствует. Поэтому много времени на то, чтобы догнать верзилу, не потребовалось. Вернее, не догнать, а присоединиться к нему в зале. А еще вернее, не присоединиться, а обнаружить, как тот, выхватив «француза» из очереди к терминалу одной из авиакомпаний, поволок его восвояси. А если совсем точно, то стать свидетелем поразительного зрелища.

«Француз», даром что роста был обычного и телосложения не слишком сильного, легко выскользнул из «объятий» верзилы и в ту же секунду взлетел на эскалатор, спускающийся со второго этажа. Но так как эскалатор спускался, а не поднимался, поехал на нем прямиком в новые объятия верзилы, вставшего внизу и укоризненно качавшего головой. Очевидно, такая перспектива «француза» не очень устраивала, потому что он принялся быстро-быстро перебирать ногами. Настолько быстро, что эскалатор сначала притормозил, затем остановился, а после этого двинулся верх! Как только это произошло – а это произошло, как бы трудно не было поверить, – верзила расхохотался и, раскинув руки, вцепился пальцами в движущиеся поручни. Эскалатор снова остановился. «Француз» еще энергичнее заработал ногами. Стала собираться толпа. Из нее послышалось неуверенное: «Что здесь происходит?» Рауль обернулся и увидел полицейского: тот стоял, хлопал глазами, открывал и закрывал рот и явно не знал, что делать. С одной стороны, нигде не сказано, что нельзя, стоя на эскалаторе, тормозить его, перебирая ногами. Оно и понятно: кому пришло бы в голову вводить такой запрет, если подобное и вообразить-то невозможно? Также нигде не сказано, что нельзя, вцепившись в поручни эскалатора, стремиться остановить его движение вспять. И это тоже понятно: даже китайцам, составляющим самые головоломные инструкции в мире, такое ни в каком кошмаре не приснится. Но с другой стороны, происходившее было несомненным и форменным безобразием! Однако было-то было, но делать-то что? Как призвать людей к порядку? Потребовать от них, чтобы они оставили эскалатор в покое? Вот полицейский и хлопал глазами, то открывая, то закрывая рот. Между тем, толпа разделилась на болельщиков. Одни подбадривали работавшего ногами «француза», другие – вцепившегося в поручни верзилу. Разумеется, и те, и другие были уверены, что всё это – цирковой трюк. Первым, к разочарованию болельщиков «француза», сдался именно он. Он перестал перебирать ногами. Эскалатор возобновил движение вниз. Те из толпы, которые болели за него, возмущенно закричали. Но «француз» на крики не обратил внимания. Он вытащил из кармана платок и отер им взмокший лоб. Положил платок обратно в карман. А затем перепорхнул на другой эскалатор – ведущий на второй этаж аэропорта. Обернулся и показал верзиле язык. Толпа, перестав возмущенно кричать, зааплодировала. Верзила же постоял секунду-другую и тоже побежал – наверх. Полицейский сбросил с себя обалдение и, крича «Стой! Стой!», побежал за ним. Рауль – за всей троицей. Зачем? Он и сам не понимал. Ближе к концу эскалатора «француз» снова проделал номер с перепархиванием: теперь он ехал вниз. Поравнявшись с верзилой, взбиравшимся вверх, он опять показал ему язык. А тот всплеснул своими длиннющими руками и воскликнул: «Да остановись же ты! Вот балбес!» Полицейский присоединился к этому пожеланию: «Стойте! Стойте оба!» Но «оба» и не подумали остановиться. Верзила тоже перемахнул на двигавшийся вниз эскалатор. «Француз» сбежал с последних ступенек и помчался к входным дверям. Верзила тоже ускорился. Рауль же (как и полицейский) был вынужден сначала по-человечески перейти с эскалатора на эскалатор и только потом броситься догонять своих странных знакомцев.