Читать интересную книгу Игрушки для императоров - Сергей Кусков

Будет трудно, но в конце этого черного коридора я вижу окошко света; в конце же коридора, начинающегося за воротами — нет. Это ловушка, в которую я загнал себя сам, мама права, но я уже загнал себя, и рассуждать о высоких материях, стоя одной ногой в пропасти, нет смысла. Победитель получает всё: или прыгать наудачу, или забиться и молчать в тряпочку до конца жизни — третьего не дано. Вот и весь мой выбор.

* * *

— О чем задумался? — прервала мои мысли Катарина.

— Да так, — потянул я. — Размышляю. Думаю, что с тобой делать.

— ???

— Ты же не думаешь, что все останется, как есть? Ты меня подставила, опустила в дерьмо по самую макушку, из-за тебя я пережил несколько… Не самых приятных дней в своей жизни. Да, я рассудил без эмоций, ты убедила, но тебя саму это не извиняет! — Я сделал многозначительное лицо. — Думаю, тебе не стоит поворачиваться после всего ко мне спиной…

— А ты у нас злопамятный, да? — усмехнулась она. — А, нет же, ни в коем случае! Не злопамятный! Ты у нас просто злой, и у тебя память хорошая!

Я невозмутимо пожал плечами.

— Малыш, ты еще скажешь мне спасибо! — продолжила она, повышая тональность.

— Обязательно, — потянул я. — Знаешь, когда человек стоит над гробом врага, он всегда говорит о нем только светлое и хорошее. Так принято. Вот и я скажу тебе «спасибо». Над гробом…

Получилось, я ее из себя вывел. Да так быстро, и поиздеваться толком не успел! Она резко дернулась, впечатав меня в стену своим телом, после чего демонстративно поднесла коварное запястье со встроенными кибернетическими лезвиями к горлу.

— Хуан, мне не нравятся такие разговоры!

Лицо ее пылало от злости. Я усмехнулся:

— Правда? Зря! Это же шутка! Просто шутка! Про гроб. А ты что думала, я кинусь к тебе на шею, радостно повизгивая от счастья, что к вам вернулся? Катюш, я сегодня в зеркало смотрелся, у меня до сих пор с лица синяки Сантьяго не сошли. Как я должен к тебе относиться?

Она попыталась что-то ответить, но не смогла, и по инерции отступила на несколько шагов назад. Затем собралась и гордо тряхнула черной копной:

— Хорошо, я виновата. Признаю. Во всем, что произошло, начиная с той злополучной полосы. Можешь меня ненавидеть, если хочешь. Доволен? Теперь тебе легче?

Я пожал плечами:

— Наверное.

— Я сделала это потому, что мне так приказали. Я должна была вернуть тебя, любой ценой. У меня не могло быть права на ошибку!

— А не слишком ли ты сложно придумала, Катюш? Может, стоило родить что-то попроще, менее жестокое и агрессивное?

— А ты бы стал разговаривать со мной после того, что случилось на дорожке?

— Но ты даже не пыталась ничего объяснить! Ты только давишь, больше ни на что не способна! Все вы такие — только давите!

Она задумалась, и вновь сменила интонацию, на «лекцию доброй тетушки»:

— Хуан, я хотела показать, что с нами ты будешь сильнее. Что это в твоих интересах. Да, я перегнула палку, но если бы все прошло, как задумано, ничего этого не случилось бы. Ситуация вышла из под контроля, я не учла такую возможность развития событий и это моя вина. Я не планировала твое избиение.

— А что планировала? — вспыхнул я. — Вызволение? Из бандитского плена? В который сами же меня б и отправили?

— Кампос-младший заказал тебя самостоятельно, — парировала она. — Его никто не подводил к этой мысли. Ты можешь ненавидеть меня, презирать, можешь посмеяться над моим гробом, но в душе ты знаешь, что это так. Он заказал бы тебя, рано или поздно, все мое достижение — я сделала так, чтобы это произошло рано. И ненавидя меня, ты не сможешь изменить этого. Давай! Вперед! Флаг в руки! Ненавидь! — она указала куда-то абстрактно на коридор, а я лишний раз поразился, как лихо она умеет читать в душах.

Да, все так и есть, как она говорит. Заказ меня со стороны Бенито — лишь вопрос времени. Она говорила об этом еще тогда, когда я впервые сел в салон «Эсперансы», когда не было никаких мокрых сапог и пятых дорожек. И за то, что она права, мне хотелось ненавидеть ее еще больше.

Я тяжко вздохнул, развернулся и побрел дальше — то, что она права, не значит, что мне хочется с нею общаться.

— Стой! — раздалось сзади.

Остановился.

— Прости, я была не права. Я привыкла играть человеческими судьбами, и заигралась.

Теперь она извинялась. Наконец-то! Но как-то неискренне.

Позже я понял, что такие, как она, просто не умеют извиняться перед младшими и слабыми. Даже если очень хотят.

— Зачем ты извиняешься? — усмехнулся я. — Что тебе, всемогущему офицеру, от мнения такого, как я?

— Теперь ты будешь одним из нас. Мне бы не хотелось, чтоб ты видел во мне врага. Я не такая. И…

Пауза.

— …И еще, я привязалась к тебе. С тобой интересно. В день, когда ты вошел в Восточные ворота, моя скучная рутинная служба перевернулась с ног на голову.

— Это и правда был приказ, малыш, — продолжила она почти жалобно. — Я не могла его не исполнить. Мы — рабы, винтики, и мы с тобой обсуждали это. И я, действительно, взяла на себя слишком много — играла и заигралась, забыв, что управляю судьбами реальных людей. Я виновата.

Молчание.

— Но я предлагаю забыть о прошлом и начать с чистого листа. Я — твой куратор, и им останусь, хочешь ли ты этого, или нет. Нам НУЖНО найти общий язык.

Я отрицательно покачал головой.

— Мне кажется, лучшая модель наших взаимоотношений, это принцип: «я не замечаю тебя, ты не замечаешь меня».

— Так не получится.

— Тогда пусть приставят ко мне кого-то другого. Другого куратора.

— Так тоже не получится.

— Жаль. Но иного я предложить не могу.

…Она блефовала. Получится. Мне поставят другого куратора, если с Катариной сойдемся на ножах. Но они могут не захотеть сделать это в воспитательных целях — чтобы не идти на поводу у рядового, хоть и ценного, бойца. Вопрос в том, как раскалить ситуацию до момента, когда их руководство пойдет на уступки, и нужно ли мне это самому? Боевые действия — это плохо, тем более на условно вражеской территории. Не проще ли договориться до чего-нибудь с ней, чем проходить через этот геморрой заново?

— Я предлагаю тебе помощь, — продолжила Катарина после длинной паузы, дав остыть. — Защиту и помощь. Я… Подарила тебе несколько неприятных часов жизни — я же сделаю так, чтобы несколько неприятных часов стали более приятными. Как искупление за былое. Как тебе такая постановка вопроса?

Я неуверенно покачал головой.

— Мне не нужна помощь. Тем более, твоя. Справлюсь.

Она ласково улыбнулась, как улыбаются маленьким детям:

— Хуан, ты, конечно, юноша смелый, и сильный, но не переоценивай себя. Разложить тебе по полочкам, что тебя здесь ожидает после испытания? С точки зрения банальной психологии?

— Попробуй.

Она демонстративно прокашлялась:

— После зачисления ты попадешь в незнакомое место с незнакомыми варварскими порядками и жесточайшей дисциплиной. Ты сам видел, молодняк здесь ходит по струнке. Тебя будут дрессировать наравне с ними, и даже больше — их сломать гораздо легче. Или думаешь, тебе сделают персональную скидку, как ценному «сотруднику»?

Нет, я так не думал.

— Тебя будут окружать… Люди с непонятным тебе, но устоявшимся мировоззрением, диким для «гражданки». Ты никогда с таким не сталкивался и не знаешь, какую модель поведения с подобными людьми использовать. Это конфликт?

Я согласился:

— Конфликт.

— Ты будешь пытаться выработать ее, эту модель, но для этого нужно время, период адаптации, и во время оного будешь совершенно беззащитен. Но это только начало, самое первое, что тебя ждет.

Далее хуже. Все окружающие поголовно будут противоположного пола. При том, что рядом не будет никого пола твоего, на общении с кем вы бы оба могли построить циклическую защиту. Этот дисбаланс — кладовая конфликтов. И все они нанижутся на конфликт мировоззренческий, доломают тебя там, где ты сможешь устоять сам.

Это еще не все. Есть конфликт социальный. Наши девочки поголовно… Низы общества, со всей присущей спецификой. Плюс, конфликт возрастной. Плюс, иерархический — те, кто старше и кто принял присягу, вряд ли будет считать тебя равным себе. Отмечай, отмечай, это все нанизывается на предыдущие «достижения»! Плюс, кому-то просто так не понравится твоя рожа — нельзя ведь всем нравится? В любом социуме возникают люди, к которым испытываешь симпатию, и к которым ярко выраженную антипатию, а значит, кое-кто обязательно захочет поставить тебя на место.

…Я вспомнил Оливию и ее девочек, охрану ее высочества. Пожалуй, и здесь Катюша права. Такие возникнут. Обязательно.

— Что у нас получается? — издевательски усмехнулась мой нынешний куратор, — наложение конфликтов? Социального, возрастного, иерархического, мировоззренческого, и, наконец, полового? Это без межличностных? Ты все еще уверен, что справишься?