Итак, «Когда мы женаты», значит? – мрачно подумала я, занимая место в переполненном зале. А у меня пьеса под названием «Когда мы расстались», а еще точнее – «Когда мы в разводе». Спектакль был объявлен в программке как «трагикомический взгляд на семейную жизнь». Я увидела имя Кейти и почувствовала гордость за нее. Она играла одну из жен, справляющих серебряную свадьбу. Нам с Питером уже не суждено до этого дожить, с горечью подумала я и вздохнула. Мы дотянули до пятнадцати лет – стеклянной свадьбы – и разбили свой брак на мелкие кусочки. Но наконец, когда занавес поднялся, я позабыла свои несчастья и погрузилась в пьесу. Кейти играла Клару Соппит, самую властную из трех женщин.
Паркер. Женитьба – дело серьезное.
Анни. Ты прав, Альберт. Кем бы мы были, если бы не поженились?
Соппит. Старыми девами и холостяками.
Клара. Помолчи, Херберт.
Паркер. Итак, поскольку мы здесь собрались, чтобы отметить день нашей серебряной свадьбы, я предлагаю тост – за супружество!
Но дальше герои обнаружили, что священник, обвенчавший их всех, не имел на то права, а стало быть, все эти двадцать пять лет они жили «в грехе» – настоящий ужас по тем временам!
Паркер. Нет, дайте мне высказаться до конца… ибо, строго говоря, в глазах закона вы не являетесь мужем и женой. Так же как и все мы.
Клара. Вы бы погромче крикнули, – может, кто из соседей глуховат?
Паркер. Хорошо, хорошо, хорошо. Но если мы не будем считаться с фактами, мы ничего не добьемся. Это не наша вина – это наше несчастье.
Клара. Но разрешите мне сказать вам, что перед небом Херберт и я являемся законными супругами вот уже двадцать пять лет.
Паркер. Вы снова ошибаетесь: перед небом никто не соединял вас законными узами.
Занавес опустился под гром аплодисментов. Начался антракт, и все потянулись из зала. Это была та часть программы, которой я боялась больше всего, я ведь никогда не посещала школьные мероприятия в одиночестве. Я кивала всем, кого узнавала, и улыбалась вежливо, но немного отстраненно. Потом, чтобы хоть как-то скрыть смущение от того, что я одна, я притворилась, что с интересом изучаю программку.
– Миссис Смит?
Я подняла глаза. О боже. Передо мной стояла эта ужасная женщина, миссис Томпсон. Она была одной из тех, кто в июле с таким возмущением отнесся к тому, что Мэтт получил награду по математике. Старая калоша, вероятно, снова намерена свести со мной счеты, решила я, глядя, как она сверлит меня взглядом. Рядом не было Питера, чтобы защитить меня, и я почувствовала, что мысленно сжимаю кулаки. Вот оно как, значит, будет теперь, подумала я. Мне придется самой биться за место под солнцем. Но по мере того, как она приближалась, я заметила, что она улыбается, да и выглядит как-то иначе.
– Как я рада вас видеть! – воскликнула она. У меня чуть рот не открылся от удивления. – Как вы, миссис Смит? – заботливо поинтересовалась она.
– Хорошо, спасибо, – солгала я. – Вы прекрасно выглядите.
– О, я и чувствую себя прекрасно, – сказала она с довольной улыбкой. И пока она болтала о спектакле, я поняла, в чем суть произошедшей перемены. Она немного похудела, была умело подкрашена, вместо «химии» ее голову украшала искусная мелированная укладка. На ней был дорогой ангоровый жакет, а тонкий аромат завершал картину. У меня хорошее обоняние, но я, хоть убейте, не могла вспомнить, что это за духи.
– Кейти – просто прелесть! – восторженно произнесла она за чашкой кофе.
– Да, спасибо, – ответила я. И слушая, как она продолжает хвалить мою дочь, я вдруг почувствовала, что она теперь мой Новый Лучший Друг.
– Джонни тоже чудесный, – тепло сказала я в ответ.
– Она одарила меня восторженной улыбкой.
– Но он играет далеко не так хорошо, как Кейти, – добавила она скромно.
– Да нет, что вы, честное слово, он играет прекрасно, – ответила я.
– Кейти так естественна!
– Но Джонни тоже, и его дикция просто божественна.
– Нет, сегодня звезда – Кейти, это правда. Она идеально чувствует, в какой момент подать смешную реплику, это просто восхитительно.
– Но Джонни тоже играет просто потрясающе! – настаивала я, не желая уступать ей в любезности.
– Это страшно мило с вашей стороны, миссис Смит, но я думаю, ваши дети – прелесть. Такие красивые, такие умные.
К этому моменту я уже любила миссис Томпсон настолько, что готова была расцеловать.
– А то, как Мэтт расплатился со всеми, – добавила она. – Вы знаете, мы все так приятно удивлены!
– Простите? – не поняла я.
– О, разве вы не знаете? – продолжала она, отпивая кофе. – Он вернул деньги всем своим друзьям.
– Неужели? Хорошо. Я… и не знала.
– Да. Он выиграл деньги.
– Выиграл деньги? Как?
– Играя в покер.
– Но он не играет в покер, – сказала я.
– Да нет же, играет, еще как. Он, несомненно, играет как профессионал. Говорит, его бабушка научила прошлым летом.
– Нет, миссис Томпсон, это не совсем так. Видите ли, она научила его всего лишь рамми. О боже, – медленно произнесла я. – О боже.
Есть ли предел маминым выходкам?
– Джонни говорит, Мэтт играл через интернет, пользуясь бабушкиной кредитной карточкой. Очень предприимчивый мальчик, миссис Смит. Он выиграл пять тысяч фунтов, к слову сказать. Это гораздо лучше, чем играть в азартные игры на этих глупых автоматах, вы не находите? Ну да ладно, давайте сменим тему, – деликатно предложила она, – я как раз хотела сказать вам…
– Да? – слабо произнесла я, дав себе слово поговорить с мамой, как только приду в себя.
– Пожалуйста, поймите меня правильно…
– Конечно…
– Я вам так сочувствую по поводу развода.
– О, – сказала я, и меня внезапно пронзила острая боль, – все в порядке.
Я вдруг поняла, что этого не оставишь в секрете, потому что дети так или иначе расскажут своим друзьям, если уже не рассказали.
– Держитесь? – спросила миссис Томпсон заботливо.
– О да, вполне, – солгала я.
– Вы обратились к Роури Читем-Стэббу, да?
– Да, именно. А как вы узнали, что именно к нему? – спросила я.
– Потому что я тоже его наняла! – заявила она.
– Как? – удивилась я. – Я и не знала.
– О да, – отвечала она. – Мой муж сбежал с любовницей, миссис Смит, но, честно говоря, вряд ли кому-то наплевать на это больше, чем мне. Мне теперь так хорошо! – добавила она, и ее голос звенел от счастья. – Я прекрасно провожу время. Мы были женаты двадцать лет, вырастили троих детей. Теперь я хочу пожить в свое удовольствие.
– Что ж… прекрасно! – рассмеялась я.
– Но разве он не прелесть? – сказала она, и взгляд ее затуманился.
– Кто? Джонни? О, разумеется.
– Да нет, не Джонни, – хохотнула она. – Я имею в виду Роури Читем-Стэбба.