аэропорту.
– Словом, ты считаешь, что доказательств недостаточно?
– Вот именно. Прокурор предполагает, что судья может отменить арест и удовольствоваться подпиской о невыезде.
– И выпустит их?
– Вот именно. Если только ты не убедишь прокурора в Мальмё, что эта пара может дать решающие показания об убийстве Пальмгрена. В таком случае мы имеем право арестовать их и отправить к тебе. Таково мнение юристов.
– А что ты сам думаешь?
– Да ничего. Во всяком случае, совершенно ясно, что Бруберг собирался удрать и увезти с собой массу денег. Но если вести эту линию, дело придется передать в другой отдел.
– А Бруберг имеет какое-нибудь отношение к убийству?
– Предположим, что начиная с пятницы он действует именно так лишь потому, что в четверг вечером умер Пальмгрен. Это же ясно как день, правда?
– Да, пожалуй.
– С другой стороны, у Бруберга великолепное алиби по поводу самого убийства. Так же, как и у Хелены Ханссон и у всех сидевших за столом.
– А что говорит сам Бруберг?
– Он изволил сказать «ай», когда врач чинил ему морду. А больше ни слова.
– Подожди-ка, – сказал Мартин Бек. Телефонная трубка стала влажной от пота, и он вытер ее носовым платком.
– Что ты делаешь? – подозрительно спросил Кольберг.
– Потею.
– Посмотрел бы ты на меня. Но вернемся к этому Брубергу. С ним договориться трудно. Насколько мне известно, все эти деньги и акции могут и на самом деле принадлежать ему.
– Гм, – пробурчал Мартин Бек. – А откуда он их взял?
– Не задавай мне таких вопросов. О деньгах я знаю только то, что у меня их нет. – Кольберг замолчал, по-видимому обдумывая этот горестный факт.
– А как с этой девчонкой?
– Насколько я понимаю, тут все проще. Она болтает вовсю. Полиция нравов сейчас разматывает этот клубок и выявляет «девушек по вызову». Эта сеть явно охватывает всю страну. Я только что говорил с Сильвией Гранберг, она считает, что они без лишних разговоров могут арестовать Хелену Ханссон, во всяком случае на время расследования.
Сильвия Гранберг была старшим криминальным ассистентом в полиции нравов и, в частности, начальницей Осы Турелль.
– Ну, – проговорил Кольберг. – Так что мне делать?
– Было бы, конечно, интересно провести очную ставку, – промямлил Мартин Бек.
– Не слышу, что ты говоришь, – пожаловался Кольберг.
– Мне нужно подумать над этим. Я позвоню тебе через полчаса.
– Только не позже. В любую минуту на меня могут обрушиться и Мальм, и начальник полиции, и вся эта свора.
– Полчаса. Обещаю, – сказал Мартин Бек и повесил трубку. Он долго сидел, положив локти на стол и сжав голову руками.
Через какое-то время картина для него стала проясняться.
Хампус Бруберг реализовал все свои ценности в Швеции и пытался бежать из страны. Он заранее отправил семью в безопасное место. Все это свидетельствует о том, что после смерти Пальмгрена его положение стало шатким.
Почему? По всей вероятности, потому, что в течение долгих лет он присваивал себе крупные суммы из доходов тех предприятий Пальмгрена, которые контролировал. Виктор Пальмгрен полагался на Бруберга, поэтому тот мог считать себя в относительной безопасности, пока директор концерна был жив. Но когда Пальмгрена не стало, Бруберг не решился оставаться в стране. Значит, он чувствовал опасность если не для жизни, то, во всяком случае, для своего благосостояния, и, возможно, предвидел долгое тюремное заключение.
Но опасность с какой стороны?
Вряд ли со стороны властей, ибо казалось невероятным, чтобы полиции или налоговому управлению удалось когда-либо распутать пальмгреновские дела. Если это вообще можно сделать, то на это потребуются, наверное, годы.
Опасность грозила, скорее всего, со стороны Матса Линдера.
Или, возможно, Хофф-Енсена.
Неприязнь Линдера к Брубергу была так велика, что он не смог ее скрыть даже во время допроса. Не намекнул ли он достаточно прозрачно, что Бруберг мошенник? Что Пальмгрен слишком полагался на своего представителя в Стокгольме?
Во всяком случае, в возможной борьбе за овладение пальмгреновскими миллионами все козыри у Линдера. Если Бруберг присвоил большие деньги, Линдер в такой ситуации мог немедленно потребовать ревизии счетов различных предприятий и выдвинуть против стокгольмского директора обвинение. С другой стороны, Линдер еще этого не сделал, несмотря на то что знал или, во всяком случае, предполагал, что дело не терпит отлагательства. Полиция задержала Бруберга без помощи Линдера и почти случайно. Это может означать, что и сам Линдер находится в щекотливом положении и не решается рисковать из-за того, что против него выдвинули бы контробвинение.
Как бы там ни было, Брубергу смерть Пальмгрена была совсем не выгодна, и он уж никак ее не предвидел. Его поведение начиная с пятницы, как правильно заметил Кольберг, обусловливалось смертью Пальмгрена, но все говорит за то, что он действовал торопливо, почти в панике и, следовательно, не был подготовлен заранее. Не снимает ли все это с Бруберга подозрения относительно самого убийства?
Мартин Бек был убежден в одном: если преступление явилось результатом заговора, то это заговор не политического, а экономического характера.
Кто же выигрывал от смерти Пальмгрена? Кто достаточно хорошо информирован, чтобы суметь напугать такого закоренелого мошенника, как Бруберг, и заставить его бежать? Ответ может быть только один: Матс Линдер. Человек, который уже сумел завладеть женой Пальмгрена и у которого самые сильные позиции в борьбе за экономическую власть.