— Что это значит? — спросила Дрю.
Опустившись обратно, я обняла подушку и сонно улыбнулась в темноту.
— Это значит, что я легкомысленная, а он — сумасшедший.
— Почему?
— Первую же восстановленную энергию потратил на меня… отбой тревоги…
— Уверены?
— Разбудите меня рано… — произнёс мой заплетающийся язык, — пока принц не сбежал…
Я вдохнула запах цветущих роз, но их аромат внезапно обернулся запахом полыни — я оказалась в чёрной степи, сидящей на тёплой земле. Степь вокруг была исчерчена тускло светящимися красными линиями, а рядом лежал Чудовище, его голова покоилась на моих коленях. Но вместо того, чтобы задать тысячу вопросов, я гладила его звериную морду и бормотала тысячу ласковых слов, и словно бы от моего лепета красные линии вокруг разгорались всё ярче…
Проснувшись поутру, я обнаружила, что розы вновь скромно вьются по стене. Потом я вспомнила свой сон и впала в состояние крайней досады, хоть и чувствовала себя неплохо. Да, было прекрасно повидаться, но говорить должен был Чудовище, вместо того всю ночь говорила я, не задав ему ни единого вопроса… эх, подумать только, упустить такую возможность! Впрочем, у меня всегда имелось ощущение, что в чёрной степи кто-то искусно мною управляет… то, что там происходило, не могло зародиться в моём мозгу.
Утренние процедуры я совершила в ускоренном темпе, чтобы застать Кайлеана дома, и еле успела. Мы встретились у дверей лифта. Кайлеан был в полном облачении и явно собрался улизнуть пораньше. Он уставился на меня напряжённо, я тоже окинула его пытливым взглядом. Что ж… выглядел он неплохо, хотя был бледнее обычного… Мои ночные труды не прошли даром. Судя по всему, этой ночью я вновь помогла восстановиться его пентаграмме… и он опять не имел об этом ни малейшего понятия.
— Ты завтракал? — напористо спросила я и, не дожидаясь ответа, констатировала: — Не завтракал. Пойдём, — я увлекла его обратно.
— Мне надо идти, — вяло сопротивлялся он, но всё же позволил усадить себя за стол.
Завтракали мы в полном молчании. Я, признаться, ожидала если не извинений (тут я понимала сложность ситуации), то хотя бы каких-либо комментариев по поводу вчерашнего инцидента, но Кайлеан упорно не поднимал глаз от тарелки, должно быть обнаружил там новый, неизвестный науке вид омлета.
Наконец настало время для кофе. По давней традиции, сложившейся ещё в «кармане бога», именно сейчас можно было обсуждать любые вопросы.
Судя по пристальному вниманию, тёмно-коричневая жидкость в чашке Кайлеана тоже принадлежала к неопознанным объектам.
— С кем ты вчера дрался? — требовательно спросила я после первого же глотка.
Ответил он скупо:
— Я не дрался. — И снова замолчал, созерцая чашку.
— Тогда что же вчера случилось?
Он наконец поднял глаза и глядел на меня с каким-то неопределённым выражением.
— Не сейчас. Завтра бал, я расскажу тебе всё в ближайшие дни.
Кайлеан Георгиевич был в своём репертуаре. Я почувствовала, что внутри поднимается волна возмущения, но титаническим усилием воли подавила её и только спросила:
— Надеюсь, ты помнишь, что обещал передать весточку от родителей?
Он повторил:
— В ближайшие дни после бала.
— Всё-таки это странная привязка, — высказала я мысль вслух.
— Послушай, Данимира. Завтра бал. Не думай ни о чём, повеселись и получи удовольствие. А всё остальное оставь на потом. Всему своё время.
Как-то он это произнёс — «всему своё время» — таким странным тоном… моё сердце вдруг сжалось от дурного предчувствия… Я хотела было возразить, но он вдруг произнёс несвойственным ему просительным тоном:
— Пожалуйста… прошу… сделай, как я говорю… выкинь из головы всё, кроме завтрашнего события. Сделай это.
— Из-за твоих недомолвок я скоро начну опасаться твоего бала, — сказала я в сердцах. — Скажи, откуда это ощущение грядущих пакостей?
Он отвёл глаза в сторону.
— Ты не приготовил мне какого-нибудь странного сюрприза на балу?
Мне казалось, что я попала в точку. Но он вдруг явно расслабился и с готовностью ответил:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Нет-нет, только радость, только наслаждение!
И я сдалась. Поскольку отчётливо увидела, что это именно тот случай, когда следует «расслабиться и получить удовольствие». Прошибить стену под названием «Его Высочество лучше знает, что надо Дане Шергиной» мне оказалось не под силу.
— Ладно. Но после… готовьтесь дать мне полный отчёт, Кайлеан Георгиевич.
— Договорились. — Кайлеан проиллюстрировал своё согласие несколько кривоватой полуулыбкой.
Одним махом он осушил свою чашку и встал из-за стола. Я тоже встала и положила руку на его предплечье.
— Спасибо за розы, — сказала я.
Он пробормотал: «Прости за вчерашнее», быстро погладил мою ладонь и стремительно ретировался в лифт.
— Р-р-р-р! — сказала я закрывшейся двери. — Скользкий, скользкий Кайлеан Георгиевич!
* * *
Наконец наступило утро того самого дня; взошло солнце и лихорадка зажглась в моей крови. Время «Ч» неумолимо приближалось.
Платье обещали доставить за несколько часов до бала, вместе с ним должна была явиться некая Элломиана, призванная придать моей внешности соответствующий блеск. Маэстро Лампль кроличьей головой поручился перед Его Высочеством за вкус и мастерство своей протеже. В томительном ожидании я слонялась по Башне — от зеркала к зеркалу — и поминутно меняла суждение о предстоящем событии. То я ужасалась беспечности, с которой согласилась предстать перед всем королевским двором в качестве спутницы принца, то вдруг чувство строптивого авантюризма наполняло мою душу, как газ наполняет смятую оболочку воздушного шара. Тогда дух мой взмывал высоко и с высоты птичьего полёта я твердила в сотый раз: «Этот вечер — для меня и Кайлеана. А люди пусть думают что хотят».
К обеду вернулся Кайлеан, покинувший Башню чуть ли не на рассвете, он усадил меня за стол и заставил что-то съесть.
Я жевала, не ощущая вкуса.
— Всё-таки нервничаешь?
Я ответила классической формулировкой:
— Я не трус, но я боюсь.
— Ты будешь со мной, — сказал он просто, будто это обстоятельство отодвигало все другие в сторону. — И потом, — оживился он, — скоро доставят твои вещи. Когда преобразишься, тогда и почувствуешь себя готовой. Уж я-то знаю — можно сказать, завсегдатай, посещал балы с младенчества.
— Подгузник со стразами и вышитые пелёнки?
— Я не возражал… говорят. Очевидно, тогда я был записным франтом.
Меня вдруг осенило, что до сих пор я не поинтересовалась одним существенным обстоятельством.
— Ну-у-у… пожалуй, с тех пор ты уже слегка подрос и не влезешь в старые пелёнки… В чём же ты будешь сегодня? — От любопытства я даже подалась вперёд.
— Смокинг, — буднично сказал Кайлеан. — Чёрный. Брюки чёрные, рубашка белая… Ты разочарована?
— Смокинг, оно, конечно, хорошо. — Я откинулась назад. — Но как-то… при всём уважении… смокинг — это же просто чёрный пиджак…
— Просто чёрный пиджак? А портной обещал, что это будет произведение искусства. Вот и верь после этого людям… Хм-м… но чего ты ожидала?
— Чего-нибудь такого… экзотического… вроде шкуры за плечами. Или клетчатой юбки с белыми гольфами и музыкальным бурдюком наперевес.
— Юбка и гольфы? — Кайлеан усмехнулся. — О, как я ошибся… Тебе можно доверить дракона, с жестокостью у тебя всё в порядке.
Я смерила его задумчивым взглядом.
— Пожалуй, я разрешила бы оставить пиджак… Пиджак с юбкой, очень миленько смотрится, видела в каком-то фильме. Так у тебя нет в роду шотландцев?
— Гиллейн — ирландская фамилия. Потом, конечно, намешалось всего, в моих жилах течёт этнический коктейль, но в основе династии Карагиллейнов лежит брак ирландца и француженки.
— Минуточку! Предок ирландец! Тогда твой смокинг должен быть зелёным. В петлице клевер с четырьмя лепестками. И зелёный цилиндр как у лепрекона.
Кайлеан демонстративно поёжился: