Кайлеан насмешливо продолжил, по-прежнему удерживая меня:
— А Симба быстро сообразил, кто у нас тут слабое звено. Хитрый дракон получился, надо будет донести до Сикоры, пусть бдит.
Я сердито высвободилась из рук Кайлеана.
— Бесчувственный вы, Кайлеан Георгиевич! Он же звал меня, тянул свои лапки, бедняжечка!
Кайлеан Георгиевич опечалился.
— Как несправедлив этот мир, Данимира Андреевна… когда я тяну к вам свои лапки, меня вы почему-то не жалеете и не называете бедняжечкой!
— Наверное, это потому, что вы, Кайлеан Георгиевич, кто угодно, только не бедняжечка, — подумав, объяснила я и пожаловалась: — И вообще, мне, может, эта картина теперь сниться будет — Симба лапки тянет, маленький такой, пузатенький, криволапенький… милый такой!
Кайлеан склонил голову и задумчиво осмотрел свои ноги.
— Ноги уже не скривить, — с сожалением констатировал он, — рост тоже не уменьшить. Могу отрастить пузо. Ты будешь тогда называть меня милым? Милым бедняжечкой?
Я вспомнила недавнюю ночь и полуголого Кайлеана на пороге спальни — с безупречным торсом и кубиками на животе. Больше всего мне хотелось вскричать: «Да ты с ума сошёл, такую красоту портить?!». Но я опустила ресницы и загадочно улыбнулась, отметив мимолётно, что этот приём очень удобен, когда нельзя озвучить истинные мысли.
Кайлеан долго смотрел на меня, ожидая ответа, потом с некоторой заминкой произнёс:
— Помнишь, я говорил о подарке, который не совсем подарок?..
У него был такой странный тон, что я встревожилась:
— Слушай… ты же не хочешь подарить мне… э-э-э… дракона?
— Тебе нельзя дарить дракона, — с сожалением сказал Кайлеан… я перевела дух. — Жестокости в тебе мало, Данимира. Любой дракон подомнёт тебя в пять секунд. Симба, нескольких часов от роду, и тот тебя раскусил. С драконами нельзя быть мягкой, это может плохо закончится.
— Ну и ладно, — вздохнула я с изрядным облегчением. — Уж что выросло, то выросло. Поздно мне другой становиться.
— Пойдём. Ты должна кое-что увидеть. — Он взял меня за руку и повёл из пещеры-инкубатора.
На ходу я оглянулась, чтобы бросить прощальный взгляд на бедную маленькую одинокую искорку, покоившуюся среди полумрака в светящемся гнёздышке. Рядом с гнездом стоял драконьеро Бэзил, и я поняла, что он стал свидетелем нашего с Кайлеаном непринуждённого общения — мы ведь совсем позабыли о его присутствии. А теперь на его лице обнаруживались следы характерного умиления. Будто он смотрел вслед отъезжающей машине, к заднему бамперу которой прикреплены табличка «Just married» и консервные банки на верёвках. А, неважно. Я дёрнула плечом и пошла за Кайлеаном.
Идти пришлось недалеко. Место, куда меня привели, тоже находилось на нижнем ярусе. Пещера казалась совсем маленькой, быть может потому что яйцо, лежавшее в магическом гнезде, было небольшим, чуть ли не в два раза в два меньше Симбиного, и его свечения хватало лишь на ближний круг. Выглядело яйцо просто — беленькое, гладенькое… лежало себе на подстилке, свитой из каких-то веточек-прутиков… но при виде него моё сердце забилось чаще.
— Кто там? — спросила я внезапно охрипшим голосом. — Дракон? — Я опустилась на колени рядом с гнездом и положила обе руки на тёплую скорлупу. По контрасту с поверхностью мои пальцы темнели, будто я была чернокожей, и красная нить на запястье тоже казалась чёрной.
Кайлеан опустился рядом.
— Не знаю.
— Почему?.. — Я боялась на него взглянуть.
Он помолчал, подбирая слова, потом заговорил, и речь его полилась для меня райской музыкой.
— Это ловушка для Снежинки. Тело, которое зреет в яйце, пока аморфное, — просто некое неопределённое существо. Когда душа Снежинки будет уловлена и помещена в яйцо, она сама изберет форму и существо станет сущностью. Может быть, на свет появится кошка… а может — птица… твоя Снежинка отважна, может, вылупится маленький белый пушистый дракон. Душа не сможет противиться истине, всё будет так, как и должно быть.
— Маленький белый пушистый дракон… — прошептала я. — Снежинка… не представляю…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Не загадывай, предсказать невозможно. К тому же, надо ещё найти и призвать её душу.
— Когда это можно будет сделать?
Он ответил с заминкой:
— Сначала надо дать телу развиться и окрепнуть, чтобы было куда поместить душу. Не меньше полугода.
Я закусила губу. В своём воображении я встречалась со Снежинкой уже завтра.
— А потом понадобится ещё какое-то время, пока будет формироваться физический облик. В общем, примерно год.
— Так долго… Через год мне надо будет возвращаться сюда… — поняла я вдруг, но сразу осмыслить эту перспективу не получилось, потому что Кайлеан заговорил торопливо:
— Я не могу ускорить этот процесс. Я и так выложился. Никак. Честно, не могу… — После паузы он сказал: — И я знаю, что это никакой не подарок. Это моё второе королевское слово. Но я никогда — никогда! — не никому не показываю незавершённые дела и не делюсь невыполненными обещаниями. Только сейчас… только тебе… Понимаешь?
— Понимаю. Это называется доверие. Ты подарил мне доверие. И надежду. Она мне была так нужна! Мой лучший подарок на день рождения. Спасибо, я всё поняла правильно.
Я потянулась и поцеловала его в щёку.
Он повернулся, ответил поцелуем в губы — коротким и осторожным, затем отстранился.
Лицо Кайлеана было слабо освещено, но я увидела главное — в его глазах не было красный огней. Сейчас передо мной был не демон… просто парень… и я впервые подумала о наших чувствах не как о сумасшествии или притяжении разъединённой пентаграммы, а как о чём-то настоящем, что встречается раз в жизни и что ни в коем случае нельзя потерять.
Это был мой день рожденья, и в этот день я ясно ощутила, что действительно стала старше.
10
Остаток дня рождения мы провели в Башне. Вечер оказался таким по-домашнему мирным, что, учитывая грядущий бал, приходило на ум выражение «затишье перед бурей». Кайлеан Георгиевич изъявил желание продолжить знакомство с кухней моей страны; немного поразмыслив, я выставила на стол чугунок с горячей картошкой, исходившей паром, глубокую тарелку с пышными румяными котлетами и окружила всё это мисочками с хрустящей квашеной капустой, солёными грибочками-огурчиками и черемшой.
— Интересно, — сказал Кайлеан Георгиевич, оглядев яства, — и лаконично.
Я фыркнула и добавила тарелку с бело-розовым квадратом «селёдки под шубой».
— На сегодня достаточно. А вообще наша кухня, Ваше Высочество, велика и могуча. У нас ещё много чего интересного есть… э-э-э… шашлык, форшмак, каймак, бешбармак… и так далее. Не говоря уж о таком старинном русско-народном ритуальном кушанье как салат «оливье». Но пузо будете отращивать без моей помощи.
Кайлеан воздал должное всему, а тарелку из-под «шубы» ему, по-моему, хотелось вылизать, однако воспитание не позволило. Потом он рассказывал мне о драконах, а я сидела напротив, подперев щёку, и слушала, очарованная сказочной действительностью этого мира.
В последующие дни мы виделись урывками, но скучать не приходилось. По утрам, перед тем как отправиться по делам, Кайлеан переносил меня в библиотеку, где препоручал Ариэлю Аттиусу, или в мастерскую Себастьяна Лампля. Маэстро Лампль доставал кристалл с хроникой какого-нибудь бала, включал его и я бродила среди разряженных фигур, подмечая детали, изучая манеры. Несколько раз Кайлеан отводил меня в драконятник. Там я виделась с Симбой, подраставшим прямо на глазах, и обязательно заходила в маленькую тёмную пещерку, где на подстилке из веточек белело небольшое яйцо. Я присаживалась возле яйца на низкую скамеечку, гладила тёплую шелковистую скорлупу и подолгу разговаривала с тем, кто находился внутри. По словам Кайлеана выходило, что некому там меня слушать, но я всё равно рассказывала неведомому существу о Снежинке, о том, какая она чудесная, — милая, добрая, храбрая… и красивая. Своего фамильяра я приняла бы в любом виде, даже в облике пятнистой ядовитой жабы, но по правде говоря, очень хотелось, чтоб вернулась прежняя белоснежная кошечка с вечно удивлёнными оранжевыми глазами.