Читать интересную книгу Военные разведчики XX века - Михаил Толочко

Ему удалось улизнуть от «наружки», и ровно в 17.30 он погрузился на вторую полку в общем вагоне. В 21 час Гордиевский принял двойную дозу успокоительного и проснулся в четыре утра уже на нижней полке. Как он там оказался, Гордиевский не помнил, он полностью потерял контроль над собой. Сосед разъяснил ему, что ночью он слетел с полки, это доказывали царапина на виске и кровоподтеки на руках Гордиевский пишет, что вид его был ужасен: грязный, небритый, растрепанный. Уже утром, когда он пытался открыть рот, одна из девушек, сидевшая рядом, сказала: «Если вы вымолвите хоть одно слово, то я закричу». Кажется, тут Гордиевский не лукавит: за три недели до побега я видел его и был поражен его нервозностью и больным видом — в экстремальной ситуации побега, наверняка, он был на грани нервного срыва, и неудивительно: в случае ареста его ожидал расстрел.

Из Ленинграда Гордиевский на автобусе добрался до Выборга, где в 20-ти километрах от города, в лесу, около валуна — опознавательного знака — его должны были подхватить англичане на машине с дипломатическим номером. Там он и стоял, мучаясь от налетевших комаров и томительного ожидания, в предчувствии немедленного ареста, пока наконец не появились его спасители и не уложили в багажник. Далее машина благополучно проследовала через пограничные пункты в Финляндию — английская разведка, отдадим ей должное, провела блестящую операцию.

Почему же КГБ прохлопал Гордиевского? Во-первых, побег выглядел настолько дерзко, что в КГБ, у которого «граница на замке», такой вариант, видимо, не допускали. Во-вторых, КГБ, по всей вероятности, не имел достаточных оснований для ареста Гордиевского и добывал на него компрматериалы, необходимые для военного трибунала. В-третьих, плохо организовали за ним контроль.

Как невольный участник событий могу констатировать, что, когда через пять дней после побега Гордиевского я приехал с дачи в Москву, ко мне нагрянула команда, ведущая поиск. Судя по их вопросам, никто и не подозревал, что он уже пьет виски в Лондоне; прорабатывались версии, что он «забился куда-то в угол с бабой», уехал к приятелям и т. п. Я склонялся к тому, что Гордиевский, будучи в состоянии тяжелой нервной депрессии, наложил на себя руки.

Так окончилась эта эпопея. Гордиевский оказался гораздо амбициознее, чем я предполагал, он быстренько подключился к книге профессора Эндрю о КГБ, став соавтором, — книга имела успех бестселлера; потом так же ловко издал выкраденные им в свое время некоторые документы советской разведки.

Гордиевский стал активно участвовать в «разоблачениях» различных лиц левой ориентации, которые открыто симпатизировали СССР и ничего криминального не совершили (впрочем, они от этого и не пострадали). Однако он нанес и реальный ущерб советской разведке, выдав некоторых ее агентов в Норвегии, а также английского контрразведчика Беттами, который сам предложил свои услуги нашей резидентуре в Лондоне, не зная, что в руководстве резидентуры сидит английский агент — «крот», за это бедняга получил почти двадцать лет тюрьмы.

Известность вскружила голову Гордиевскому, и он уже не раз выступал и за рубежом, и в нашей печати, и на телевидении, утверждая, что сотрудничал с англичанами «во имя русской демократии». Все это очень напоминает, как мы утешали наших агентов-ан-гличан: вы работаете на СССР ради интересов английского рабочего класса!

Личная жизнь Гордиевского, по его собственному признанию, не удалась, вторая жена вместе с двумя дочками, выехав в Лондон после августа 1991-го, вскоре оставила его — в этом нет, по-моему, ничего удивительного: о связи с английской разведкой он ей не рассказывал, женился, уже будучи их агентом, бежал, оставив семью в СССР, и если бы не крах тоталитаризма, который он, конечно же, не мог предвидеть, то их наверняка услали бы из Москвы, закрыли бы навечно выезд за границу, не говоря уже о вузах и приличной работе.

Гордиевский давно сбросил парик и бороду, вышел из подполья, не боится «возмездия», часто бывает на разных конференциях и симпозиумах, посвященных шпионажу, и продолжает «разоблачать», хотя уже нет ни КГБ, ни СССР. Пора бы заняться чем-нибудь серьезным или мирно подстригать газон у своего домика — благо, что пенсия от английской разведки составляет 45 тысяч долларов в год, такой у нас нет даже у бывшего президента СССР.

ПРЕДАТЕЛЬСТВО ВЕКА

Прошло свыше 50 лет с тех тревожных и незабываемых для нашей военной разведки дней, когда шифровальщик военного атташе в Канаде лейтенант советской армии двадцатишестилетний Игорь Гузенко решил перейти на службу к канадцам, хорошо понимая при этом, что с пустыми руками он никому не нужен. Материалы, которые он передал Королевской канадской горной полиции, всесторонне раскрывали деятельность советской военной разведки в Канаде и по своему значению и ценности не имели себе равных в истории предательств перебежчиков.

И удалось ему это прежде всего в силу недопустимой беспечности, ротозейства и легкомысленного поведения военного атташе СССР в Канаде полковника Заботина и его трех помощников — полковника Моти-нова, майора Рогова и майора Соколова. Они полностью доверили Гузенко хранение и уничтожение всей своей переписки. А тот снимал копии с документов, которые требовали хранения, собирал и хранил в надежном месте (1943 по 1945 год) те, что подлежали уничтожению.

К тому же Мотинов и Рогов, вопреки элементарным нормам конспирации, по своей инициативе стали заводить подробные личные дела на всех, с кем они работали или которых разрабатывали. В делах содержались имена, адреса, места работы и другие данные. Все это хранилось в сейфе у Мотинова, и ключ по правилам мог быть только у него. Второй ключ на всякий «пожарный» случай, опечатанный в специальном пакете, хранился у старшего шифровальной комнаты и никому не выдавался. Мотинов по глупой наивности не предполагал, что Гузенко уже давно пользуется вторым ключом, прочитывает все документы и снимает с них копии.

Кроме того, по существующим правилам шифровальщик должен жить в помещении, имеющем экстерриториальность. У Гузенко был маленький ребенок, который иногда по ночам кричал, а жена Заботи-на, жившего в том же доме, не терпела детского плача. В результате Заботин заставил Гузенко переехать на частную квартиру.

История его побега довольно необычна. Еще в сентябре 1944 года начальник Управления принял решение об отзыве Гузенко, а до того приказал переселить его в дом военного атташе. Полковник Заботин из-за возражений жены не выполнил приказа. Через год, в августе 1945 года, тогдашний начальник ГРУ генерал-полковник Ф. Ф. Кузнецов отправил телеграмму с категорическим приказом Заботину немедленно отправить Гузенко и его семью в Москву. После этого Кузнецов с гордостью показал мне содержание телеграммы — я схватился за голову. Дело в том, что телеграмму-то расшифровывал сам Гузенко. Она содержала явные угрозы и ускорила его побег.

Он собрал документы и вечером 5 сентября 1945 года тайно покинул квартиру. Гузенко обращался в газеты, в разные учреждения, всюду предлагал свой «товар». Но в течение двух дней ему никто не верил и не хотел слушать. Лишь 7 сентября он в конце концов попал в надежные руки Королевской канадской горной полиции (так называемая полицейская служба Канады). То, что увидели эксперты в материалах Гузенко, повергло их в шок. Список агентов включал многих известных в Канаде и за ее пределами людей — членов канадского парламента, ученого-атомщика, руководящих деятелей компартии и некоторых лиц в других странах.

Премьер-министр Канады сразу же направился в Вашингтон проинформировать президента США и посоветоваться с ним. Поскольку связи канадской сети простирались и в США, и в Великобританию, полиция оповестила контрразведывательные службы этих стран. В Канаду прибыли видные специалисты по советской разведке.

Гузенко, вскоре исчерпав всю информацию, содержавшуюся в украденных материалах, стал выдумывать имена, истории, которых на самом деле не было. Но такие крупные эксперты, как Райт в Великобритании и Англетон из американского ЦРУ, подозревавшие абсолютно всех, верили и тратили время, деньги на проверку услышанного.

Чтобы представить себе и понять, что в это время происходило в Москве, какова была реакция на побег Гузенко, надо вернуться немного назад, в 1944 год.

* * *

Весной того года было принято решение отправиться мне как заместителю начальника Первого управления военно-стратегической разведки в США, Канаду и Мексику, чтобы познакомиться и пообщаться с теми нашими работниками, которые работают официально в аппарате военного атташе или под «крышей» официальных учреждений. Было оговорено, что ни с кем из наших людей, находящихся на нелегальном положении, я встречаться не должен.

Вопрос о том, в качестве кого ехать, долго не обсуждался. Я был назначен старшим дипкурьером, вторым же дипкурьером ехал со мной Григорий Косарев, штатный дипкурьер МИДа СССР. Ехал я под фамилией Мильский, которую принял, когда первый раз отправился в США вместе с семьей в 1934 году. Самое трудное оказалось выбрать маршрут до Америки, поскольку шла война. После долгого обсуждения остановились на казавшемся тогда наиболее коротком, но таком экзотическом маршруте: Москва — Баку — Тегеран — Хаббания — Лидда — Каир — Алжир — Касабланка— Азорские острова — Прескайл (США) — Нью-Йорк — Вашингтон — Мексико-Сити — Сан-Франциско — Лос-Анджелес — Оттава — Нью-Йорк — Ном (Аляска) — Уэлькаль (Чукотка) — Якутск — Красноярск — Казань — Москва. Не знаю, можно ли отыскать еще кого-нибудь, кто когда-либо проделал такой же сложный и увлекательный путь.