трансе, а дух был с нами.
— Не вникаю.
— Это невозможно объяснить: нужно видеть самому. Майк вселился в тело Джилл, хотя мы все были вместе. Когда произошел взрыв, Майк перенес нас сюда, потом вернулся и подобрал кое-какие вещи.
Джабл нахмурился. Кэкстон с досадой спросил:
— Ты не знаешь, что такое телепортация? Что тебя смущает? Не ты ли открывал мне глаза на чудо? Но это не чудо, как не чудо — радио, телефон или компьютер.
— Ты вникаешь, как работает компьютер?
— Нет, конечно.
— Я тоже. Но я бы вник, если бы изучил электронику. Это сложно, но ничего сверхъестественного здесь нет.
— В телепортации нет ничего ни сверхъестественного, ни сверхсложного. Сложно только ей научиться.
— Бен, ты умеешь телепортировать вещи?
— Меня этому в детском саду не учили. Меня взяли в Гнездо из уважения: я ведь первозванный. А по квалификации — на уровне Четвертого Круга. Едва могу контролировать свое собственное тело. Только Пэтти практикует телепортацию, и то я не уверен, что она делает это без помощи Майка. Майк говорит, что она может обойтись без него, но Пэтти излишне скромна и не способна освободиться от зависимости. Знаешь, Джабл, я недавно вник: нам не нужен именно Майк. Ты мог бы быть Человеком с Марса. Или я. Майк — человек, первым научившийся разжигать огонь. Когда он показал остальным, как это делается, каждый — у кого хватило ума не обжечься, стал пользоваться огнем. Ты понимаешь меня?
— Да, вникаю.
— Майк — наш Прометей, не больше. Он постоянно это подчеркивает. Твердит всем вокруг: «Ты есть Бог». Всякое мыслящее существо — Бог. А Майк — человек. Он, безусловно, во многом выше остальных: мелкий человечишко, обучившись марсианским штучкам, объявил бы себя богом всех богов. Майк выше этого искушения: Прометей и только.
Джабл медленно произнес:
— Прометей дорого заплатил за то, что принес людям огонь.
— Майк тоже дорого платит. Он работает по двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, пытаясь научить нас играть с огнем и не обжигаться. Джилл и Пэтти, как могут, стараются его разгрузить, дать ему отдохнуть хотя бы одну ночь в неделю. — Бен улыбнулся. — Но Майка нельзя остановить. В таком городе полно игорных заведений, чуть ли не подпольных, потому что законы в этом отношении здесь суровые. Майк стал проводить свободную ночь в игорных домах, непременно выигрывая. Его пытались обжулить, побить, убить — в результате он приобрел репутацию самого везучего человека в городе, и люди стали толпами валить в Храм. Его пытались не пускать в заведения — и раскаялись. Рулетки не крутились, кости не катились. В конце концов они смирились и вежливо приглашали Майка приходить еще. Так что не только фостериты нас не любят. Городская мафия с ними заодно. Думаю, поджог — ее рук дело. Фостериты не сработали бы так профессионально.
Тем временем в комнату входили люди, подходили друг к другу, здоровались, беседовали. Джабл заметил, что все настроены одинаково: спокойны, расслаблены, но в то же время собраны и сосредоточены. Никто ничем не озабочен, никто не торопится, но все действия целенаправлены и целесообразны. Джаблу даже показалось, что их движения до мелочей продуманы квалифицированным хореографом.
Это напряжение, спокойное, здоровое и непрерывно нарастающее, вдруг что-то напомнило Харшоу. Хирургическая операция, которую проводит мастер? Нет, не то… Вот оно: запуск космической ракеты. В молодости Харшоу пришлось наблюдать космодром в последние минуты перед стартом — те же приглушенные голоса, внешне разобщенная, но тем не менее хорошо скоординированная деятельность, то же ожидание события. Эти люди ждут, пока исполнится ожидание. Но что дальше? Отчего они так счастливы? Все, что они с таким трудом создавали, уничтожено, а они радуются, как дети перед Рождеством.
Харшоу заметил, что нагота, так покоробившая Бена во время его первого визита в Гнездо, здесь не практикуется, хотя обстановка достаточно интимная. И когда появился обнаженный человек, Джабл не сразу обратил на него внимание: он проникся семейной атмосферой, в которой безразлично — кто одет, а кто раздет. Поначалу Харшоу обратил внимание даже не на голое тело, а на густую черную гриву. Ее обладательница с кем-то поговорила, послав Бену воздушный поцелуй, одарила Харшоу взглядом царицы и вышла. Только тогда Джабл понял, что она была одета лишь в королевское величие… и что она далеко не оригинальна в выборе наряда.
Бен проследил за его взглядом.
— Это Рут. Они с мужем были в Новом Свете, подготавливали почву для нового Гнезда. Хорошо, что вернулись. Теперь вся семья в сборе.
— Какая шевелюра! Жаль, что она так быстро ушла.
— Что же ты ее не задержал? Она заглянула специально, чтобы посмотреть на тебя. Ты не заметил, что тебя не особенно беспокоят?
— В самом деле, — Харшоу вдруг стало ясно, что его принимают радушно, но скорее с кошачьей вежливостью, чем с собачьим дружелюбием.
— Все ужасно рады, что ты приехал, но они тебя боятся.
— Боятся?
— Я тебе это еще в прошлом году говорил. Майк сделал из тебя живую легенду. Он сказал, что ты единственный человек, способный «вникнуть полностью» в Истину, не зная марсианского. Все думают, что ты читаешь мысли не хуже Майка.
— Какая ерунда! Надеюсь, ты их разубедил?
— Вправе ли я развеять легенду? И в силах ли? Они едва ли не думают, что на завтрак ты ешь младенцев, а когда рычишь, земля дрожит. Любой из них был бы в восторге, если бы ты заговорил с ним. Навязываться же не решаются. Знают, что даже Майк встает по стойке «смирно», когда ты говоришь.
Джабл заклеймил столь позорное заблуждение коротким словом.
— Безусловно, — согласился Бен. — Но Майк тоже человек, а человеку свойственно заблуждаться. Тебе придется смириться с чином святого.
— Ага, старая знакомая! Джилл! Джилл, иди сюда, дорогая!
— Меня зовут Дон, — женщина нерешительно приблизилась. — но все равно спасибо.
Она подошла еще ближе, и Харшоу показалось, что она собирается его поцеловать. Но она опустилась на колено, и приложила губы к его руке.
— Мы приветствуем тебя, отец Джабл, и рады разделить с тобой воду.
Харшоу отдернул руку.
— Ради Бога, деточка, встань с колен и сядь рядом со мной.
— Хорошо, отец.
— Называй меня просто Джабл и скажи всем, что я не люблю, когда со мной обращаются, как с прокаженным. Хотелось бы думать,