Швейцарии. Как её? Амёла?
– На неё надо выйти.
– И что ты ей скажешь? И как ты ей скажешь?
– Через этого.
– Ладно. Закругляемся… Тебе, Гилани, спасибо.
– Да что вы?.. Общее дело делаем. И я рад служить и стараться.
– Похвально, Гилани. Похвально. Я доложу. Хотя вот этот твой кадр – плясун.
– Да при чём тут я?! – оправдывается чеченец. – Я его знать не знаю. Это Голубев его откуда-то откопал.
– Может, это и так. Но за доверенное тебе место. Тем более такое место – надо бы быть поответственнее.
– Больше такого не будет.
– Конечно, не будет. Не допустим.
– А с этим что делать?
– В принципе, с ним всё понятно: козёл отпущения. Но за оскорбление старого чекиста, а тем более лезгинку перед Большим… К тому же всё о свободе грезит… Я думаю лет пятнадцать – двадцать за поддержку терроризма ему светит.
– Но позвольте, – засмеялся чеченец, – какой же из него террорист. Это ведь артист! И всё выдал. Нет там ничего.
– Ха-ха-ха, ты прав, Гилани… И всё же какая же у вас, чеченцев, солидарность! Ты его вроде знать не знаешь, а всё равно выгораживаешь.
– Ничуть. Просто он ведь нам нужен на эту швейцарку влиять.
– Это есть… Ну ладно. Мы пошли. А ты исправляйся…
– Непременно… Я, как велели, смотаюсь в Чечню. А за этим мои пацаны посмотрят.
– За этим, – последовала пауза. – Уже смотрят. А ты занимайся поручением. Честь имею.
Тишина. Болотаев хочет открыть глаза. Не может. Шум. Шаги.
– Эй, Петрович, когда он проснётся? – вновь голос чеченца.
– Да пора уж.
Болотаева слегка бьют по лицу. Прыскают в лицо водой.
– А ну, поднимайте веки. Поднимайте. Просыпайтесь. Гражданин, подъём… А! Вот и всё… Как вы себя чувствуете? – Тота видит перед собой пожилого мужчину. – Ну всё. Я пошёл.
Тота посмотрел ему вслед, потом осмотрелся. Вроде это его квартира. Перед ним стоит этот известный чеченец. Поодаль ещё один. Кажется, тот, что в дверь звонил.
– Проснулся? – спрашивает у Болотаева по-чеченски. – Меня зовут Гилани.
– Воды, – попросил Тота, а потом: – Что это за спектакль или сон?
– Скорее спектакль. Ха-ха, ты ведь артист.
– Я Тота Болотаев… Хозяин этой квартиры.
– Это понятно, – говорит Гилани. – А теперь слушай меня. Коротко. Ты попал. Ты под колпаком. Вот он будет тебя всем, что хочешь, обеспечивать. Понял?
– У-у, – промычал недовольно Тота.
– Я на пару дней слетаю домой, в Чечню. А ты за это время должен позвонить этой банкирше из Цюриха и позвать её в Москву.
– Какую банкиршу? – очнулся окончательно Болотаев.
– Ну, эту, Амёлу… Видно, классная баба. Ты от одного её имени… Ха-ха, – захохотал он. – В общем, ты понял.
– Мне надо домой, в Чечню. К маме, детям.
– Какая Чечня? У тебя и паспорта нет. Так что не рыпайся.
– Я под арестом?
* * *
Технический прогресс – не всегда благо. Например, чтобы сделать одну фотографию 50–60 лет назад, надо было специально идти в фотоателье со всей семьёй. И это была и есть фотография и история. Это запечатлённая на плёнке эпоха. Дух того времени.
А сегодня можно в день на камеру или тем более простой мобильный сделать сотни снимков. Однако они почти что не материализуются, теряются в памяти того же аппарата и с ним же физически исчезают.
Это умозаключение к тому, что если бы Тота Болотаев делал свои заметки на электронных носителях, то они бы, скорее всего, исчезли в мельчайшем чреве этих носителей. А Болотаев вёл свои записи по старинке; как бы письма издалека, и воспоминания, и размышления. Что-то вроде эпистолярного жанра. К сожалению, умирающего жанра. И, к сожалению, хотя бы потому, что если бы не эти «Записки Болотаева», мы бы многого не узнали, а скорее всего, даже не вспомнили бы Тоту Болотаева, а тем более не узнали бы о роли и сущности некоего Гилани, имя которого по понятным причинам пришлось изменить.
Вместе с тем предоставленный текст максимально соответствует оригиналу, и в данный момент необходимо отметить, что автор первоисточника был, по нашему мнению, всесторонне одаренным человеком. Чего только стоит последующий краткий философский и политэкономический анализ современного состояния дел в России. Впрочем, оцените сами, потому что последующие две-три главы изложены практически так, как было в оригинале. И судя по почерку, шрифту, чернилам и, конечно же, бумаге, эти страницы Болотаев уже писал, будучи в хороших условиях. Правда, здесь следует отметить: чтобы не менять манеру повествования, мемуары, написанные от первого лица, были изложены как бы со стороны, от третьего лица.
Думаю, читатели простят эту авторскую вольность. Однако лучше, чем первоисточник, ничего нет, поэтому вернемся к «Запискам Болотаева», то есть к нашему повествованию…
Демократия по-российски – удивительное изобретение. Это некий полуфеодальный строй в XXI веке. Время, когда вроде бы царя, дворян и крепостных нет, но «во благо отчизны» выстроена строгая вертикаль власти, где каждый, кто у руля, руля любого уровня, считает, что это всё его и навечно. И задача подведомственного хозяйства – всемерно улучшать благосостояние хозяина.
Конечно, обобщать неправильно, но закономерность налицо, и кто не вписывается в систему – не член некоего кооператива, точнее команды, он не руководитель и тем