Читать интересную книгу Путешественница - Диана Гэблдон

– Бабуин, – сказала я, наслаждаясь созерцанием игры мышц на его мускулистой спине, – это очень большая обезьяна с красным задом.

Джейми фыркнул от смеха, чуть не поперхнувшись ивовым прутиком.

– Что ж, – сказал он, вынув его изо рта, – с твоими замечаниями не поспоришь.

Он ухмыльнулся мне, показав великолепные белые зубы, и отбросил прутик в сторону.

– Надо же, я уже добрых тридцать лет плетки не нюхал и совсем забыл, – он осторожно прикоснулся к своей все еще горевшей заднице, – каково это.

– А вот Айен-младший говорил, что твоя задница, наверное, задубела от езды верхом, как седельная кожа, – весело сказала я. – Это пошло на пользу, как думаешь?

– Определенно, – ответил Джейми и улегся в постель рядом со мной.

Его тело было твердым и холодным, как мрамор, и я пискнула, но не стала противиться, когда он решительно прижал меня к груди.

– Надо же, какая ты теплая! Давай-ка сюда, поближе.

Он просунул свои ледяные ноги между моими и, обхватив мои груди ладонями, издал вздох чистого удовлетворения. Я расслабилась рядом с ним, чувствуя, как благодаря перетеканию тепла сквозь тонкий хлопок одолженной мне Дженни сорочки наши с ним температуры начинают выравниваться. Огонь в камине полыхал вовсю, но разогнать холод он не мог. Согревая друг друга, можно было добиться куда большего эффекта.

– Ну вот, дело того стоило, – заявил Джейми. – Я мог отколошматить парня до полусмерти – отец пару раз так с ним и поступал – и не добился бы этим ничего, разве что укрепил его решимость удрать из дома при первой возможности. Но теперь малый предпочтет прогуляться по горячим угольям, чем снова предпринять что-то подобное.

Джейми говорил с уверенностью, и мне подумалось, что он прав. Юный Айен со смущенным видом принял прощение своих родителей в форме поцелуя от матери и быстрого крепкого объятия от отца, а потом отправился в постель с пригоршней печенья, наверняка обдумывать любопытные последствия непослушания.

Джейми тоже получил отпущение с поцелуями, и я заподозрила, что это для него важнее, чем результативность его действий по отношению к племяннику.

– По крайней мере, Дженни и Айен больше на тебя не сердятся, – сказала я.

– Да. По правде говоря, они не так уж сильно сердились, просто не знали, что делать с малым, – пояснил он. – Они уже воспитали двух сыновей, и Джейми-младший, и Майкл – оба славные ребята, но они больше похожи на Айена по всем повадкам. Юный Айен тоже достаточно спокойный малый, но он гораздо больше похож на мать. И меня.

– Фрэзеры упрямы, а?

Этот клановый принцип я усвоила первым делом, когда познакомилась с Джейми, и весь мой последующий опыт только подтверждал эту мысль.

Он негромко хохотнул.

– Пожалуй, что так. Может, Айен-младший и похож на Муррея, но он настоящий Фрэзер, это точно. А на такого упрямца кричать без толку, и бить его бесполезно – это лишь укрепляет его решимость.

– Буду иметь это в виду, – рассеянно отозвалась я.

Одна его рука поглаживала мое бедро, мало-помалу прокладывая путь по ночной рубашке вверх. Внутренняя печь Джейми уже разожглась, и его крепкие, жавшиеся к моим голые ноги вполне согрелись. Одно колено осторожно проталкивалось между моими бедрами, раздвигая их. Я в ответ чуть сжала его ягодицы.

– Доркас рассказала мне, что есть джентльмены, готовые платить в борделе хорошие деньги за то, чтобы их отшлепали. Она говорит, что они находят это… возбуждающим.

Джейми хмыкнул, напрягая ягодицы, потом расслабился, когда я легонько погладила их.

– Наверное, так оно и есть. Доркас всяко виднее, но сам я этого не понимаю. Есть множество гораздо более приятных способов помочь штуковине встать, если уж на то пошло. С другой стороны, – добавил он, – справедливости ради стоит сказать, что, когда это делает не отец или там племянник, а смазливая девчонка, оно может восприниматься по-другому.

– Возможно. Может, мне стоит как-нибудь попробовать?

Впадина на его горле находилась прямо перед моим лицом, и я видела едва заметный белый треугольник шрама прямо над ключицей. Я прижалась губами к пульсировавшей там жилке, и он вздрогнул, хотя ни ему, ни мне уже не было холодно.

– Нет, – сказал он, слегка задыхаясь.

Его рука зашарила у ворота моей сорочки, развязывая ленты. Он перекатился на спину, неожиданно подняв меня над собой, как будто я вообще ничего не весила. Быстрое движение пальца – и сорочка спала с моих плеч, а соски напряглись, как только их коснулся холодный воздух.

Он улыбнулся мне, наполовину прикрыв веками казавшиеся чуть более раскосыми, чем обычно, глаза, тепло его ладоней окружило мою грудь.

– Я ведь сказал, что могу придумать более приятные способы.

Свеча оплыла и погасла, огонь в очаге горел слабо, в затуманенное окно смотрели бледные ноябрьские звезды. Было сумрачно, но мои глаза уже приспособились настолько, что я без труда различала все детали обстановки: кувшин из толстого белого фарфора, тазик, вообще-то синий, но в звездном свете казавшийся черным, кучка одежды Джейми на табурете у постели.

Джейми тоже был отчетливо виден: покрывала отброшены назад, мускулистая грудь слабо поблескивала. Вне себя от восхищения, я любовалась завитками темно-каштановых волос, спиралью поднимавшихся над бледной, свежей кожей, и непроизвольно, не в силах оторваться, обводила пальцами линию ребер.

– Это так хорошо, – мечтательно произнесла я. – Замечательно иметь под рукой мужское тело, к которому можно прикасаться.

– Значит, тебе оно все еще нравится? – смущенно спросил он, польщенный и словами, и лаской.

Его рука обняла меня за плечи.

Я промычала нечто утвердительное. Может быть, нехватка этого и не осознавалась мной слишком остро, но, получив все это в свое распоряжение, я смогла в полной мере насладиться радостью той сонной интимности, в которой мужское тело становится столь же доступным тебе, как твое собственное, словно его очертания и фактура стали продолжением тебя самой.

Я пробежала рукой по плоскому животу, по гладкому выступу тазовой кости и мускулистой выпуклости бедра. Отблески догорающего огня упали на ярко-золотистый пушок на руках и ногах и заиграли в каштановой гуще между его бедрами.

– Господи, ты чудесное волосатое создание, – сказала я. – Даже там.

Моя рука скользнула вниз, и он послушно развел ноги, позволяя прикасаться к густым пружинистым кудряшкам в складке ягодиц.

– Слава богу, никому еще не пришло в голову охотиться за моей шкурой, – добродушно пробормотал Джейми. Он решительно обхватил одной рукой мой зад, поглаживая по округлой выпуклости большим пальцем, а другую руку закинул за голову, лениво скользя взглядом по всей длине моего тела. – Но ты, англичаночка, стоишь ошкуривания еще меньше, чем я.

– Надеюсь, что так.

Я слегка передвинулась, чтобы, когда его теплая рука переместилась на мою обнаженную спину, полнее воспринимать его касания.

– Ты когда-нибудь видела гладкую ветку, которая долгое время пробыла в спокойной воде? – спросил он, и его палец легонько пробежался вверх по моему позвоночнику, оставляя за собой рябь гусиной кожи. – На ней крохотные пузырьки, сотни, тысячи и миллионы. Она выглядит так, как будто покрыта мехом или серебристым инеем.

Его пальцы гладили мои ребра, руки, спину, и крохотные волоски поднимались повсюду, откликаясь на прикосновения.

– Вот так выглядишь и ты, моя англичаночка, – сказал он почти шепотом. – Вся гладкая, обнаженная, облитая серебром.

Некоторое время мы лежали неподвижно, слушая, как стучат снаружи дождевые капли. Холодный осенний воздух дрейфовал по комнате, смешиваясь с дымным теплом огня. Джейми перекатился на бок, отвернувшись от меня, и натянул одеяла, чтобы накрыть нас.

Я свернулась калачиком позади него, аккуратно всунув свои согнутые колени в его подколенные выемки. Теперь очаг тускло горел позади меня, отбрасывая блики на гладкую округлость его плеча и смутно освещая спину. Я видела едва различимые линии шрамов, тонкие серебряные полоски, вросшие в плоть. Когда-то я знала эти шрамы так, что могла провести по любому пальцем по памяти, с закрытыми глазами. Но теперь появился новый, незнакомый мне тонкий диагональный разрез в форме полумесяца – след бурного прошлого, к которому я не была причастна.

Я коснулась полумесяца, проведя по нему подушечкой пальца.

– Может, никто не норовил добыть твою шкуру, но за самим-то тобой охотились?

Джейми слабо пожал плечами.

– Бывало время от времени.

– А сейчас? – спросила я.

Он сделал несколько медленных вдохов, прежде чем ответить:

– Скорее, да. Пожалуй, что так.

Мои пальцы снова заскользили по диагональному порезу, старому, хорошо зажившему, но когда-то глубокому, а потому ощущавшемуся как плотный, жесткий рубец.

– Ты знаешь кто?

– Нет. – Он помолчал, его рука накрыла мою, лежавшую на его животе. – Но кажется, я знаю почему.