– Миша, мальчик, я пережил много разных жизней, а видел еще больше. Если что знаешь, говори прямо. – Хозяин усмехнулся, но все невесело. Худ он стал и как-то прозрачен, Миша видел и переживал. Не то чтобы болел, смешно, но истончились и без того ювелирного резца черты, словно под кожей остались одни только голые нервы. Спокойствие, шедшее раньше изнутри, утратило гармоничность. Словно железной рукой держалось у последней грани.
– Напугали ежа голой жопой! – полыхнул Миша. Хозяин улыбнулся еще печальнее. Что же, не у него одного нервы. Да разве ж Миша о себе! – Чего скрывать, если ничего толком не известно? Не нравится мне все это. Да!
Факты, голые факты. Говорят сами за себя. Как только Маша въехала в дом, так проблемы и начались. Фома держался сколько мог, но и он спасовал. А после Ирениной поганки и вовсе грянул гром. Хорошо еще, что Машенька оказалась кладом, какой поискать. Не то хозяин бы за себя не отвечал. Тогда и был выдвинут ультиматум. На который Ирена не согласилась и выдвинула свои условия. На которые хозяин не стал отвечать отказом. Отдельное проживание с краткосрочным появлением. Деловые свидания в городе и офисе, отдельная квартира на Бережковской. Рассчитывал, что одумается и время лечит. Только что-то не очень стремится мадам обратно к своим ларам и пенатам. А как одарит своим появлением большой дом, так юлит лисой. Это-то «архангелу» более всего не по сердцу. А попросту сказать, скорпионы тревожно жалят. От дел Ирену никто ведь не отстранял, и фонд ее аз есмь кормушка и кубышка. Но хозяин не может вот так, за здорово живешь, на родного вампа, своего по крови и обращенного, руку поднять. Пока за ту руку публично не поймал. Средневековье и шпоры рыцарские громом по мощенной булыжником площади. Только у нас тут асфальт и скоростные лимузины и арбалеты от Калашникова. Хакеров и инопланетян боятся больше, чем вурдалаков.
– Нужна негласная слежка. Только вы да я. Никого из группы и из семьи не посвящать. Тотально. От сумочки до посещений сортира. Под подушкой в момент оргазма. Денег не жалеть. Хоть через спутник, – резюмировал Миша. От напряжения аж покраснел. – Тошно мне. Как чернобыльскому кролику под Припятью. Чую падаль.
– Не ты один. Но как же Маша? – Хозяин сказал и не сказал. Будто вздохнул про себя.
«Архангел» же понял вопрос буквально. Оттого, как советник, осмелел и высказал наболевшее:
– Ян, хватит дурака валять. Уж прости, но не время миндальничать. Поиграли и хватит. Твои же жена и сын! Пусть вступают в общину, и поскорее. Не можешь сам, так давай я или моя Ритка. Они с Маняшей самые подруги. А Татка для Лелика что хочешь сделает. Хоть луну с неба.
И договорить не успел, как Ян взвился над столом. Во весь рост и хвать ладонью по стеклу. Вдребезги и телефоны на пол. Ящик с сигарами туда же. Никогда таким не видел. Белый, что твой покойник, и губы в нитку продернуты. Зыркнул так, хорошо, что взглядом не убить. Потом грянул:
– Не сметь! Мне заикаться! Даже! – и замер. Глаза бешеные. Постоял, постоял, как струна натянутая. Но пар быстро вышел, и обмяк хозяин, словно сдувшийся шарик. Так, что ноги не удержали. Упал в свое застольное рабочее кресло, будто подкошенный, выдохнул слабо: – Прости. Не могу я. Вот сейчас прямо не могу. Может, потом? Как-нибудь?
Мише аж не по себе стало. Сам себя вопрошал хозяин или действительно обращался за советом к своему «архангелу», было не так уж важно. Но вот интонации его, чуть ли не жалобные, выбили у Миши почву из-под ног, и сердце сжалось. Конечно, Машка тут не виновата. Что на душу запала, чистый божий одуванчик. Она не то что в общину, в ад за Яном пойдет. Да не в ней дело. В нем, в нем, в хозяине и любимом друге, за которым и сам Миша отправился бы к черту на блины.
– Ян, ты пойми, выслушай, только спокойно. Это ведь в конечном итоге без разницы, сейчас или потом. Раз уж все равно когда-нибудь случится. Считай, что внутренне ты уже смирился. А промедление может быть смерти подобно... Нет, нет, ничего не произошло, я образно говорю! – поспешно и горячо воскликнул Миша, вовремя заметив, как тревожно и напряженно сдвинулись хозяйские брови к самой переносице. Однако был «архангел» честен и перед собой, и перед тем, кого не в шутку боготворил, и потому продолжал: – Но может произойти. Когда-нибудь. Однако когда грянет это «когда», никто ведь не знает, хотя многие из нас чувствуют. Да что я говорю! Раз мы чувствуем, ты и подавно! Разве нет?
– Разве да, – почти пошутил хозяин, а Мише от этого подобия юмора сделалось почти тошно. Что там игра слов, Ян и на остроумнейшие анекдоты никогда не улыбался, не то чтобы хохмить самому, даже если праздник в общине и в доме веселая чехарда. Прозвучало так, как если бы поп в алтаре принялся громко распевать перед паствой матерные частушки.
– Как будто ты мчишься по скоростному шоссе на большой скорости. И тачка у тебя – высший класс, в полном порядке. И трасса, как идеально ровная доска. Погода самая летная, и солнце сияет медным тазом. А на душе кошки скребут. Потому что за поворотом сразу обрыв, глубокий и отвесный. Ты его еще не видишь и не увидишь, пока не повернешь. Только чувствуешь поганку. И указателей на этот обрыв нету никаких. Выбор тут простой – или ты веришь в собственное чутье и тормозишь, или, увы, превращаешься в проблему патруля ДПС и ремонтной дорожной службы.
– Все верно, – согласился Ян. Вроде взял себя в руки. Немудрено, такая сила. Да Миша особо и не сомневался, что может быть по-другому. Все-таки хозяин. – Только давай договоримся с тобой считать, что до обрыва еще далеко и пока дороги хватит. И не дави на меня.
– Я не буду. Я понимаю, – примирительно согласился Миша. Главное, что начало положено, а значит, со временем к разговору вернутся. Но все же контрольный выстрел сделал. Не мог не сделать. – Если можно, ответь на самый распоследний вопрос: когда? В смысле когда ты сам сочтешь возможным решить с Машей и Леликом?
– Я думаю, крайний срок – перед отъездом. Конечно, если Машенька будет согласна. Еще немного заработаем и долой. Года два, много три. Не срок. И Лелик еще маленький будет, ничего не поймет. Заодно подрастет, окрепнет. Как подумаю, что им мучиться...
– Вот ты о чем!.. – У Миши как-то даже отлегло внутри. – Об этом и вовсе переживать не стоит. Я согласен, мне легко говорить, Лелик не мой сын, но, по-моему, у тебя просто родительская паранойя. На что же тогда Фома с его арсеналом? Целую кучу денег переводит у себя в подполе. Неужели для Лелика и Маши что-нибудь особенное не изобретет? Чтоб все прошло не тяжелее насморка.
– Да уж, наверняка сварит какую-нибудь бурду – он Лелика любит. А потом нос задерет до потолка. Алхимик... Но это – ради Бога. Лишь бы толк вышел.
– Выйдет. Не сомневайся. И у Лелика, и у Маши все будет хорошо.