плечами, но из-за напряжения получилась какая-то судорога. Я встал, неторопливо прошелся вокруг стола и привалился к стене за спиной Дэмьена.
– Сами мы никогда точно не узнаем, разве что убийца сам нам и расскажет. Но давайте на миг допустим, что детектив Мэддокс права. Она профессиональный психолог, поэтому, вполне возможно, в подобных вещах и вправду разбирается лучше нас. Допустим, что наш убийца – не маньяк и совершил убийство случайно. Просто так сложилось.
Дэмьен затаил дыхание, а потом с тихим звуком выдохнул.
– Мне такие попадались. Знаете, что с ними потом бывает? Они, Дэмьен, прекращают существовать. Не могут жить с осознанием того, что совершили. Мы много раз это наблюдали.
– Жуткое дело, – подтвердила Кэсси. – Мы знаем, что именно произошло, преступнику известно, что мы это знаем, но признаться он боится. Думает, что нет в мире места хуже тюрьмы. Господи, как же он ошибается. Всю оставшуюся жизнь он каждый день будет просыпаться с этим воспоминанием, и ему будет казаться, будто это произошло вчера. Каждую ночь он боится уснуть, боится встретиться со своими ночными кошмарами. Он убеждает себя, что это пройдет, но это не проходит никогда.
– И рано или поздно, – сказал я за спиной у Дэмьена, – он срывается. Следующие несколько лет он проводит в изоляторе в психушке, одетый в смирительную рубашку и до ушей накачанный лекарствами. Или в один прекрасный вечер привяжет к перилам веревку и сунет голову в петлю. Такое, Дэмьен, случается намного чаще, чем вы думаете. Такие люди просто не в силах дожить до следующего дня.
Кстати, все это полная чушь. Из дюжины так и не осужденных преступников только один наложил на себя руки, да и то потому, что у него всю жизнь проблемы с головой были. Остальные живут более-менее обычной жизнью, как и до преступления – работают, ходят в паб, водят своих детей в зоопарк, а если им порой и делается не по себе, то они об этом не распространяются. Человеческие существа – уж мне-то это известно лучше, чем многим, – ко всему привыкают. Со временем даже немыслимое постепенно отвоевывает маленькую нишу у нас в сознании и встает в ряд обычных событий. Но с убийства Кэти прошел всего месяц, и Дэмьен вряд ли успел усвоить эту науку. Он неподвижно сидел на стуле, уставившись на банку газировки, и дышал так, точно каждый вдох причинял ему боль.
– Знаете, Дэмьен, кто выживает? – спросила Кэсси. Она наклонилась к нему и дотронулась до его руки. – Тот, кто готов признаться. Тот, кто готов отмотать срок. Лет через семь или сколько он там получит он выходит из тюрьмы и начинает с чистого листа. Закрывая глаза, он больше не видит лица своей жертвы. Ему не приходится трястись, каждую секунду ожидая, что его разоблачат. Он не обходит за милю каждого копа, который встретится ему на пути, и от стука в дверь он тоже не вздрагивает. Поверьте мне, в конечном счете только такому человеку удается обрести свободу.
Дэмьен с такой силой стиснул банку, что она с треском смялась. Мы вздрогнули.
– Дэмьен, – спокойно спросил я, – знакомые ощущения, так ведь?
Мы ждали целую вечность, однако дождались: голова чуть подалась вперед. Почти незаметно, но он кивнул.
– Вы хотите всю оставшуюся жизнь так прожить?
Его голова дернулась в сторону.
Кэсси еще раз сжала ему плечо и убрала руку: ничего, что хоть отдаленно смахивало бы на принуждение.
– Вы не хотели убивать Кэти, верно? – Голос ее мягкими снежинками закружился по допросной. – Просто так оно сложилось.
– Да. – Его шепот напоминал скорее дыхание, и все-таки я услышал это. Вслушивался я с таким напряжением, что даже его сердцебиение слышал. – Так сложилось.
На миг стены надвинулись, словно некий взрыв, бесшумный из-за своей мощности, высосал пространство вокруг. Все мы замерли. Пальцы Дэмьена разжались, банка со стуком ударилась о стол. Свет лампы придавал его кудрям рыжеватый оттенок. А затем пространство снова вздохнуло – медленно, глубоко.
– Дэмьен Джеймс Доннелли, – проговорил я, глядя Дэмьену в спину: боялся, что двинься я с места – и ноги подогнутся. – Вы арестованы по подозрению в противоправных действиях, приведших к смерти Кэтрин Бриджет Девлин, которые вы совершили семнадцатого августа этого года в Нокнари, графство Дублин.
21
Дэмьен трясся без остановки. Мы убрали фотографии, принесли ему горячего чая, предложили еще один свитер или разогреть остатки пиццы, но он лишь качал головой, не глядя на нас. Меня не покидало ощущение, будто все это не по-настоящему. Я не сводил глаз с Дэмьена. В поисках воспоминаний я мозг сломал, бродил по лесу в Нокнари, рисковал карьерой и партнершу потерял – а все из-за этого парнишки.
Кэсси зачитала ему права – медленно и бережно, точно жертве несчастного случая, – и я затаил дыхание. Но Дэмьен от адвоката отказался:
– Какой теперь смысл? Это сделал я, вы все знали, а теперь и все остальные узнают, зачем тут адвокат… Меня в тюрьму посадят? Посадят, да? – Зубы у него стучали.
Лучше бы мы предложили ему чего-нибудь покрепче чая.
– Вы пока об этом не думайте, ладно? – успокаивающе сказала Кэсси.
В сложившейся ситуации ее слова звучали диковато, но Дэмьен, похоже, слегка успокоился и даже кивнул.
– Просто помогите нам, и мы постараемся помочь вам, все для этого сделаем.
– Я… Как вы сказали, я не хотел никому ничего плохого. Богом клянусь. – Он смотрел на Кэсси так, словно вся его жизнь зависела от того, поверит она ему или нет. – Вы же им скажете, да? Скажете судье? Я же… я же не псих и не серийный убийца… Я не такой. Я не хотел причинять ей страданий, клянусь, я… я…
– Тише, тише. Я знаю. – Кэсси снова дотронулась до его руки и большим пальцем ободряюще потерла запястье. – Успокойтесь, Дэмьен. Все наладится. Худшее позади. Теперь вам нужно лишь самому рассказать, как все произошло. Расскажете мне?
Он несколько раз глубоко вдохнул и храбро кивнул.
– Вот и молодец, – похвалила Кэсси.
Все, пряников больше не будет.
– Нам все подробности нужны, Дэмьен, – я придвинул стул, – шаг за шагом. Когда это началось?
– А? – переспросил он немного погодя. Похоже, он меня не понял. – Я… В смысле?
– Вы сказали, что не хотели причинять ей страдания. Тогда как это случилось?
– Я не… Я просто… Я не знаю. Не помню. Можно я расскажу про ту ночь?
Мы с Кэсси переглянулись.
– Хорошо, – согласился я, – конечно. Начните с того момента, как ушли в понедельник вечером с работы. Что вы делали потом?
Он явно что-то скрывал,