Конечно, терпение людей было небезгранично, несмотря на то что Эккехард каждую ночь развлекал деревенских жителей исполнением одной из многочисленных эпических поэм, которые он помнил наизусть. Песнь не могла заменить пищу, когда все сказано и сделано. Маленькие недовольства друг другом обернулись кулачными драками. Хозяйка дома заявила, что они съели все запасы яблок на зиму, поэтому Эккехард был вынужден отдать ей золотую нарукавную повязку в качестве возмещения убытков, чтобы мирно сосуществовать и дальше. Несмотря на свои религиозные обеты, он сблизился с одной деревенской девушкой; ни она, ни ее мать, казалось, не были против золотых колец и некоторых других подарков, подносимых принцем за проявленное ею благосклонное к нему расположение.
Госпожа Удача была на их стороне. Основная дорога вновь стала проходимой. Утро застало лорда Манеголда на сеновале вместе с молодой женой кузнеца и его младшей сестрой. Убийство чудом предотвратили, растащив в разные стороны двух горячих парней, Тиемо и Велфа, готовых броситься с ножами на разъяренного кузнеца; неверная жена отчаянно прикрывала собой распростертое на полу тело супруга. Уже к этому времени стало очевидно, что их дальнейшее пребывание в деревне нежелательно.
В полдень они покинули деревню. Принц Эккерхард продолжал негодовать:
— Если бы я знал, что она не против, не стал бы довольствоваться общением с дочерью госпожи Ааббы, которая не так уж и миловидна.
— Мы разделили бы с вами ее внимание, — возразил Манеголд. Он не был так хорош собой, как Болдуин, но тем не менее на него обращали внимание те девушки, которым нравились симпатичные белокурые молодые люди знатного происхождения, не обремененные представлениями о возможных последствиях. Его черные глаза добавляли таинственной загадочности его образу. — Но я сам только что узнал, насколько она была не против! А сестра! И не подумаешь, что простая деревенская девушка может так много!
Деревенские жители толпой собрались у главных ворот с вилами и палками в руках, желая удостовериться, что принц и его свита действительно оставили деревню. Четверо солдат шли впереди, прокладывая дорогу. Лорд Велф ехал прямо за ними, крепко сжимая в руках красно-золотое знамя принца Эккехарда. Этот изодранный, множество раз заштопанный кусок ткани был спасен и вынесен с поля боя, развернувшегося у кургана, поэтому теперь он символизировал удачу, сопутствующую армии, а также настоящее положение принца, указывая на достижения королевского отпрыска, какой бы малочисленной ни была его свита.
— Возможно, мой принц, — неохотно проговорила Ханна-в будущем вам и вашим товарищам нужно быть более осторожными в любовных связях. В такой деревне, как эта, расположенной на землях, через которые проходят военные отряды, кузнец — очень уважаемый человек в обществе, непозволительно оскорблять его.
— Ты не имеешь права говорить мне подобное! — в негодовании ответил Эккехард.
— Я путешествую с вами как представитель короля, мой принц. Жители деревни радушно приняли нас. Думаю, король Генрих посчитал бы неблагоразумным так отплатить за их гостеприимство, что они были вынуждены выгнать нас прочь.
— А откуда король Генрих обо всем узнает, если никто не вернется к нему с ответом? — требовательно вопросил лорд Тиемо, положив руку на рукоять меча.
— Да, это так, — раздраженно ответил Эккехард. — Оставь ее.
— Что хуже: быть предателем или еретиком? — задался вопросом искренне озадаченный Лотар.
Эккехард не мог ответить на столь сложный вопрос.
— В любом случае это не важно. Я обещал принцу Бояну доставить «орлицу» в целости и сохранности к Вилламам, так я и сделаю. После этого она сама будет добираться до короля.
Но Ханна заметила, что кузены лорда Дитриха немного поотстали, напряженно о чем-то переговариваясь, так чтобы остальные не слышали их.
Теплые лучи солнца тотчас превратили снег в непроходимую кашеобразную массу, и Ханна искренне сочувствовала тем солдатам, которые вынуждены были идти впереди, прокладывая дорогу для лошадей. Погода все еще была неустойчивой, ночью подмораживало, а днем было то тепло, то холодно, то выпадало много снега. Одна лошадь поскользнулась и сломала ногу, и, хотя ее мясом они питались на протяжении нескольких дней, несчастный солдат, которого она задела при падении, сильно ушиб голову, долго не приходил в сознание и в конце концов умер. Один из четырех солдат, активно прокладывающий дорогу, обморозил ноги и не мог быстро двигаться дальше; когда заражение полностью поразило его, так что просто невозможно стало переносить смрад, распространяющийся от него, несчастный человек умолял убить его, но Эккехард не решился на убийство. Вместо этого он оставил солдата в какой-то деревне на попечении у старухи, которая считалась знахаркой и знала секреты многих трав. Ханна почувствовала запах колдовства, исходящий от этого места, но она ничего не могла поделать, тем более отменить приказ Эккехарда. Ей слышались человеческие вопли много времени спустя, когда они проехали уже не одну милю, после этого долгое время ничто не нарушало окружавшей их тишины.
Однажды ночью кузены лорда Дитриха и еще семеро человек сбежали от них.
Утром Эккехард собрался было сделать выговор караульным, как вдруг обнаружилось, что именно те, кто стоял на часах, покинули лагерь. Оставшаяся часть солдат поспешила по их следам, которые были отчетливо видны на девственно чистом снегу. Но день близился к закату, становилось все холоднее, один из солдат тяжело заболел, и товарищи вынуждены были нести его на руках. Они все больше и больше отставали.
В этих землях леса росли повсюду, плотной стеной наступая со всех сторон на незадачливых путников, временами встречались луговины, болота и небольшие, покрытые вереском возвышенности. Той ночью они нашли убежище среди развалин давно покинутой деревни. Большая часть домов была разрушена, но в одном оказалась почти нетронутая крыша. Собрав солому с дворовых построек, они соорудили довольно удобные настилы для сна, а вокруг было полно древесины для хорошего костра.
Эккехард нетерпеливо ходил из стороны в сторону у потрескивающего костра, тогда как остальные прислушивались к дыханию больного человека, ожесточенно сражавшегося за каждый новый глоток воздуха. Лорд Лотар тоже был болен; он кряхтел и кашлял, жалко сгорбившись у огня. Ханна стояла, опираясь одной ногой на фундамент разрушенного дома, и осматривалась вокруг себя.
Звезды тускло мерцали сквозь пелену ночного тумана. Укутанные снегом деревья стояли в безмолвной тишине. В лунном свете проступали неясные очертания разрушенных домов, так что пару раз Ханне даже показалось, что промелькнула тень какого-то бывшего деревенского жителя, растворившись во тьме, спеша по неведомому ей поручению, но в первый раз это была сова, а во второй ей просто померещилось. Снежный покров лежал нетронутым, если не считать протоптанных ими тропинок. В темноте раздался сухой кашель караульного, место для которого отвели в доме, находящемся на самом краю деревни, у леса. Позади нее послышался шум: лошади, загнанные на ночь в дом, поближе к людям, к теплу, беспокойно переступали с места на место.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});