– Брожу по туману, брожу, и вдруг вижу – такая красивая девушка сидит, как Алёнушка над омутом, плачет. Дай, думаю, подойду, узнаю, в чем дело.
Моя собеседница ответила очень содержательно и по существу: прерывисто, со всхлипом, вздохнула. Если она сейчас продолжит сырость разводить…
– Еще один платок нужен? – спросил я.
Головой мотает, не нужен, и это хорошо. Нет, у меня-то есть, даже два, но пользоваться ими без хорошей стирки не хотелось бы. А уж даме предложить… Дама между тем решила взять быка за рога:
– До костра довести сможешь? Мне нужно обратно в мир. Спешно! Там… там… – решимость оказалась недолгой, опять подступили слёзы, перехватив голос. Это что ж там у неё творится?! И помочь ничем не могу! Или всё же могу?
– Уверена? – спросил я.
Алёна кивнула.
– Точно? Может, переждешь? И хоть дамам не принято такое говорить, но вид у тебя… эээ… не очень, – продолжил я допрос. Вот только в конце голос дрогнул – на мой взгляд, выглядела она вполне даже «очень» – только вот не для боя. Если отмыть, конечно.
– Может, лучше здесь задержишься? – продолжил я попытки воззвать к голосу разума. Если там такой бой, что она вся обляпалась, причём её, судя по отсутствию тяжёлого снаряжения, застали врасплох, то от вымотанной, уставшей и зареванной девушки толку будет немного.
– Вить, ты не понимаешь! Там… там… Мне очень важно обратно. Жизненно важно. И не для меня одной.
– Ладно, – в голосе звучала такая убеждённость и внутренняя сила, что я нехотя согласился. В конце концов, выход к костру ещё не гарантирует её или моего возвращения куда бы то ни было. Вот только как бы не раскидало нас у костра-то. Помнится, там не получалось подойти друг к другу.
Подав руку, я помог Алёне встать на ноги.
– Пойдём. Нам, – я мысленно обратился к амулету, но ответил, как ни странно, Спутник, – туда.
Туман тем временем поредел, вернувшись к привычной для меня консистенции. Едва мы успели пройти шагов десять, клирика отчётливо повело в сторону, после чего она охотно ухватилась за мой локоть. И она в таком состоянии собирается в бой?! Не пущу, насколько это от меня зависеть будет, или сгинет она впустую. Когда девушка споткнулась пару раз на ровном, на мой взгляд, месте, я сменил диспозицию: забросил руку Алёны себе на плечи, а сам приобнял её за талию. Так и поковыляли дальше, благо что я уже и сам отчетливо чувствовал направление на «костёр».
По дороге я чуть язык не намозолил. Стараясь отвлечь от тяжёлых мыслей, молол всякую пургу, отслеживая, какие темы слушательница воспринимает наиболее благосклонно. Убедившись, что человек «не в теме», я даже пару эпизодов из канонических «Хроник лаборатории» ввернул, слегка перелицевав, в качестве случаев из практики. Стоило мне перевести дух, робкая улыбка на губах Алёны стремительно таяла, она тяжело вздыхала и опять начинала всхлипывать. И тогда я, опасаясь новой истерики, начинал новую байку.
Ну, вот и костёр. Я усадил служительницу культа на один из валунов, скинул рюкзак и полез туда в поисках чего-нибудь полезного. Кормить Алёну сейчас бессмысленно, вот чуть позже – да, а сейчас ей кусок в горло не полезет, тем более что у меня только сухпай и остался. А вот фляжка с бальзамом – самое то, снять усталость, не дать развиться реактивному психозу, и для аппетита не помешает.
– Выпей, – я сунул ёмкость в руки девушки. Никакой реакции. Пришлось забирать и самому подносить к губам.
– Пей, кому говорят! – сказал я, как мог более строго, и наклонил посудину.
Когда она сделала пару-тройку крупных глотков, я отнял посудину и сел рядом, обняв за плечи. Бедолага ты…
Через пару минут Алёну начало трясти.
– Тебе не холодно? – поинтересовался я, на всякий случай, а то вдруг у неё ещё и простуда. – А-то у тебя теперь не куртка, а творение сумасшедшего портного. Я бы даже сказал – дизайнера, простите за выражение.
– Все нормально, – лязгая зубами, попыталась заверить меня Алёнка. – Просто нервы. Пройдет.
Конечно, нервы и пройдёт. Это сейчас излишек вброшенных в кровь во время боя гормонов и прочих секретов начинает рассасываться. Это действительно скоро пройдёт, организм начал перестраиваться на мирный лад. Сейчас её надо укутать, не дать замёрзнуть. Потом накормить, напоить горячим и уложить в койку. Не в том смысле, что могли подумать, а спать. Хотя… и «в том смысле» тоже бы невредно было, просто с точки зрения психотерапии.
Я, накинув на нас обоих мой чудо-плащ, крепче прижал к себе зарёванное сокровище, и она, опять прерывисто вздохнув, доверчиво положила голову мне на плечо.
Я, накинув на нас обоих мой чудо-плащ, крепче прижал к себе зарёванное сокровище, и она, опять прерывисто вздохнув, доверчиво положила голову мне на плечо.
– Очень жестокий мир, в который угодила? – спросил я всё ещё дрожащую девушку.
Она запрокинула голову, словно собираясь завыть на Луну.
– Не то, чтобы… На Земле и хуже бывает, наверное… Нормально, в общем…
Ага, нормально – опять два ручья побежали. Я погладил эту, такую боевитую в прошлый раз и такую хрупкую сейчас, девушку по голове. В ответ она, всхлипывая и захлёбываясь слезами, начала сбивчиво, перескакивая вперёд и назад, пересказывать свои приключения. Если можно это так назвать. Да уж, у меня по сравнению с ней так просто курорт. И последний бой… Почему-то перед внутренним взором картинка, иллюстрирующая рассказ Алёны, накладывалась на другую, где мотоциклисты в форме с закатанными рукавами, гогоча, догоняют колонну беженцев. Даже руки зачесались оказаться там – на дистанции прицельной стрельбы…
– Если бы я была там!.. Если бы сейчас была!.. Я бы подняла всех, кто погиб!.. – прорывалось между всхлипами. – А я пока здесь… Чтобы успеть воскресить время должно пройти немного. Не больше получаса!.. А я здесь… и…
Помню я, чего тебе стоило меня вылечить, если не воскресить. А тут – «всех»… Если ещё вспомнить, как я вывалился в «свой» мир спустя добрых две недели, то и вовсе девочку лучше отвлечь.
Наконец она вымоталась и затихла, прижавшись к моему плечу.
– Может еще настойки? – предложил я, не зная, что ещё сказать в этой ситуации.
– Не-е-е…
Ну, нет, так нет. Так мы и сидели, не знаю, сколько точно. Алёна вскоре перестала дрожать, согрелась и раскраснелась. Да и на ощупь стала мягкой и горячей. Тут уж начало потряхивать меня, впрочем, по другой причине. Хотя… Сам не знаю, как именно я относился к вот этой вот девушке. Гремучая смесь – одновременно казалась и кем-то наподобие младшей сестрёнки, которую надо утешить и защитить, и вместе с тем будила совсем не братские чувства.
Тем временем она высвободила руку, чтоб отбросить мешавшую ей прядь волос и глянула на эту самую конечность так, будто перед ней что-то непонятное и незнакомое.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});