— Нне знаю, обрадую вас или ннет, — сказал он, скашивая пуговичные глаза на обведенное розовым лучом лицо Жекки, — но в Инск на зиму ппереведут две роты обведенное розовым лучом лицо Жекки, — но в Инск на зиму ппереведут две роты нашего пполка. Я пприехал осмотреть старые казармы за пожарной каланчой. У начальства мнение, что в Инске сснова требуется ппостоянный гарнизон.
— Как интересно, — заметила Елена Павловна, и вправду заинтересовавшаяся этой новостью. — Отчего же у вашего начальства возникло такое мнение?
— Нне могу знать, — бодро по-военному отчеканил поручик. Его лицо все заметнее, с непроизвольной потребностью то и дело обращалось к Жекки, и в виду этой потребности разговоры о казармах и намерениях начальства становились для него более и более затруднительными.
— Но ведь управа решила сносить эти здания. Вы, должно быть, видели, в каком они печальном состоянии, — возразила Елена Павловна.
В противоположность двум другим участникам беседы, тема, затронутая Малиновским, не только возбудила ее любопытство, но и помогла сравнительно легко выйти из состояния полного нервного оцепенения, вследствие чего она не могла быстро переключиться на какую-нибудь другую.
— Да, — произнес Малиновский, вздыхая, — совершенно ппечальное состояние.
Возможно, он даже не вполне понял, о каком состоянии говорил а, возможно, вполне сознательно придал своему ответу ту самую двусмысленность, которую должно было разгадать понимающее сердце. Но если он рассчитывал на Жекки, то напрасно. Елена Павловна отчетливо видела, что мысли Жекки сейчас всецело заняты решением куда более серьезной задачи, чем выявление скрытых переживаний поручика. Вряд ли она вообще его слушала. Ведомая им под руку, она шла, разбрасывая налево и направо взыскующие взоры в ожидании приветственных поклонов, и всякий раз, сталкиваясь с разочарованием, предпочитала не замечать внимания Малиновского. Бедный поручик видел это не хуже Елены Павловны.
— Потребуется ссерьезный ремонт, — сказал он, обращаясь уже напрямую к более благосклонной слушательнице. — Его начали недели две назад, а я только должен был ппосмотреть и ппроверить кое-что, чтобы доложить, как поставлено дело.
— И когда же произойдет ваше переселение?
— Ппредполагается, через ттри месяца, то есть, как раз к Рождеству. — Малиновский остановился на слове «Рождеству», и снова слегка скосившись в сторону Жекки, добавил: — Ттак что ппраздник можно будет очень весело отметить, ппотому что я слышал, у вас зимой устраивают отличные вечера с музыкой, ккак впрочем, и летом. Не правда ли, Евгения Ппавловна?
— Да, летом тоже, — машинально откликнулась Жекки, проводив взглядом чету Пеструхиных. Шествуя мимо, они ответили на ее поклон вялыми натужными улыбками — все-таки не у всех инчан хватало сил открыто пренебречь правилами учтивости.
XIII
Возможно, поручик Малиновский был бы повержен таким откровенно механическим ответом окончательно, если бы как раз в эту минуту с набережной на аллею не вышла Елизавета Антиповна Сомнихина с мужем. В последнее время председатель судебной палаты все чаще появлялся на людях в сопровождении официальной жены, отчего в городе утвердилось мнение об их окончательном примирении. Заметив их, Жекки незамедлительно воодушевилась. Она обратила свои чудесно увлажнившиеся глаза на поручика, крепче вжалась в его слегка отведенную руку, так что остро выступающий край погона над его левым плечом, покачнувшись, на секунду отбросил ей в глаза слепящий золотой блик.
— Скажите, Малиновский, — обратилась она, одаривая его лучами той самой меланхалично-пронзительной улыбки, которой, возможно, он ждал с прошлого лета, — а вы чем-нибудь командуете?
Поручик нашелся не сразу. Это был первый вопрос, заданный ему Жекки, и в том, как он был задан и как прозвучал, слышалось столько наивности и столько несказанного очарования, что поручик сначала просто захлебнулся от переполнившей его радости.
— Ппомилуйте, я… — он запнулся, но тут же, будто снова рассердившись на собственное малодушие, сказал громко и прямо, — Я командую взводом, Евгения Ппавловна.
— А-а, — потянула Жекки, прикидывая мысленно, сколько осталось времени до сближения с Сомнихиными, — а он у вас какой-нибудь особенный или обыкновенный? Или они, то есть взводы вообще… ну, как это… какие они бывают?
— Они ссамые обыкновенные, ппехотные, — сказал Малиновский, как будто пожалев, что ничего особенного о его взводе действительно сказать невозможно.
— И ваш взвод расквартируют у нас в городе?
— Нне знаю. — Поручик пожал плечами и с трепетом отметил, как мягко вздрогнули черные ресницы мадам Аболешевой, распахнув во всю сказочную глубину заполненные прозрачной влагой и играющие на свету, серо-стальные глаза. — Я бы хотел… то есть, я знаю, что ппереведут только две роты нашего ббатольона, а какие именно ппока не известно.
— А сколько их обычно бывает?
— Кого? — удивился Малиновский.
— Ну, этих ваших… рот.
Поручик не сумел удержаться от смеха. Елена Павловна невольно присоединились к нему. Жекки, хотя и не поняла, что такого смешного она сказала, заулыбалась скорее из солидарности. Засмеялись они как раз вовремя, потому что Сомнихины подошли уже совсем близко, и Елена Павловна с удовольствием отметила испуганно-подавленное выражение на желтом лице судьи, загодя повстречавшегося с Жекки глазами.
Лицо Елизаветы Антиповны, кроме несказанного удивления выражало праведный гнев. Как только до ее слуха донеслись взрывы совершенно недопустимого смеха, на смену возмущению пришло несколько менее возвышенное раздражение. Приблизившись к Сомнихиным, Жекки остановилась, заставив сделать то же самое и своих спутников, и с видом самой невинной беззаботности, обратилась прямо к председательше:
— Добрый день, Елизавета Антиповна. — И тут же, с радостью переводя взгляд на Сомнихина, прибавила: — Александр Алексеич, как я рада опять с вами встретиться.
По оттопыренным губам Александра Алексеевича пробежало что-то вроде судорожной улыбки, а подавленность на лице за секунду сменилась такой гримасой, которая возникает во время приступа зубной боли. Елизавета Антиповна, в первую секунду потерявшаяся от неслыханной наглости Жекки, взглянув на мужа, и застав как раз то самое мгновенное искажение его лицевых мускулов, нахмурила толстые прямые брови.
— Добрый день, — кое-как выдавила она из себя.
Сомнихин кивнул и, видимо, всей ноющей утробой чувствуя, что промедление для него может обернуться неминуемой гибелью, слегка приподняв шляпу, потянул жену прочь от опасной собеседницы. Елизавета Антиповна поняла его нетерпение, как поданный ей сигнал атаки на вновь обнаруженного неприятеля, и, не сводя с Жекки налившихся подозрительностью кошачьих глаз, обратилась к ней, имея в виду Малиновского: