Читать интересную книгу "Алая птица - Анна Рудольф"

Воцарилась благословенная тишина.

— Архимейстер, вы можете быть свободны, — глаза Катрисы были прикрыты, грудь тяжело вздымалась, однако, она с любезной полуулыбкой указала ему раскрытой ладонью в сторону выхода.

Архимейстер с оскорбленным видом буркнул что-то про Всевышнего и прытко ускакал за дверь в сопровождении расторопного послушника.

Старшая Советница повела точеными плечиками.

— Не кажется ли дорогой сестре, что стоит до конца ознакомиться с мнениями, отличными от ее собственного?

— Не кажется, — невозмутимо ответила королева. — Что до Ока души, — она протянула руку, и Теневой стражник тотчас вложил в нее артефакт, — я уже распорядилась вызвать доверенного ювелира, чтобы он осмотрел его и сказал, как давно начертаны руны, о которых говорит леди Эсталинор.

Все обернулись к сидящей на полу леди Эсталинор, которая к своему ужасу теряла связь с реальностью. Перед внутренним взором Айрин все чаще мелькали темные фигуры, сотканные из дыма. Одни проходили мимо, не обращая на нее внимания, другие оборачивались и подплывали ближе. Они не были похожи на рунных духов — менее плотные, но вместе с тем монолитные и безликие. Ее кисти рук окончательно потеряли чувствительность, мысли путались. Отрезав ее от магии, Оковы будто убрали стену, разделявшую материальный и потусторонний миры, и Айрин балансировала на их границе.

Рунар уже некоторое время с нарастающим беспокойством следил за ученицей. Он прекрасно понимал: то, что произошло с ней на Черном рынке, не ушло бесследно. На пару с магом-лекарем они влили в нее колоссальное количество магических сил, Рунар даже незаметно задействовал резервный изумруд-накопитель, вшитый в рукав, но это не возымело видимого эффекта, будто они лили воду в решето.

Девушка была смертельно бледна и с каждой минутой все сильнее клонилась к земле. Ему самому Оковы доставляли страшный дискомфорт, грозивший вскоре перерасти в агонию. Понять эти ощущения мог только испытавший их маг или тот, кому хоть раз отрубали руки. Потому он без промедления опустился на колено рядом с Айрин, готовый придержать ее, если потребуется.

— Ваша Милость, смиренно прошу вас внять моим словам: прикажите снять Магический оковы с Айрин! Она сильно пострадала во время сражения с наемниками работорговца Шумея, а потом из последних сил обезвредила банду аймаррцев, атаковавших городскую площадь. Я боюсь, Оковы нанесут ей непоправимый вред…

— И мы должны в это поверить? — Инглот сложил руки на груди. — Ты не в первый раз выгораживаешь девчонку. Взять хотя-бы твои заверения в ее бесталанности, а теперь мы узнаем, что она может натравливать на людей демонов и, Всевышний знает, что еще!

Рунар проигнорировал его.

— Ваша Милость, за все эти годы я не сказал вам ни слова лжи. Прошу, поверьте, она не опасна и никогда не желала зла ни единой живой душе!

Эдгар тоже обернулся к матери, но та предупреждающе приподняла руку.

— Я верю, Рунар. Однако мне предоставили достаточно доказательств ее вины, и я ожидаю, что ты дашь мне убедительные объяснения.

— Я готов ответить на каждое, Ваша Милость!

— Какая трогательная забота, — пропела Медовия, прикрываясь веером. Во всем ее облике явственно сквозила ревность. — Ни разу не нарушение закона о магах.

— К этому мы тоже вернемся, — проворчал король. — Лорд Канцлер, даю вам право выдвинуть обвинения.

— Как прикажете. — Грейсли взял протянутый слугой свиток и зачитал, изредка срываясь на хриплое покашливание. — Айрин из Дубового Перевала обвиняется в присвоении бриллиантовой диадемы…

— Я ничего не крала! — рявкнула Айрин, перепугал ближайших к ней дворян. — Принцесса Роза дала мне его для приема, потом я… сняла его и больше не видела!

То, что это Эдгар с пьяной горячностью зашвырнул диадему куда-то в угол своей спальни, она благоразумно умолчала, потому что никак не могла припомнить их легенду.

Грейсли раздраженно откашлялся.

— А также в присвоении Ока души… — Он покосился на артефакт, все еще покоившийся на столе перед королевой. — Использовании незарегистрированной магии подчинения разума и нанесения вреда страже…

— Ложь! — перебил Рунар, поднимаясь. — Это шпионка Шумея свела их с ума незаконным артефактом. Пошлите за начальником гарнизона, его люди нашли в поместье Шумея целые сундуки, набитые подобной контрабандой! Его Высочество присутствовал при обыске.

Принц активно закивал.

Стол вновь охватило всеобщее волнение, которое улеглось, когда Медовия с торжествующим видом поинтересовалась:

— А как же Айрин выкрала Око из королевской сокровищницы?

— Я дала его ей для исследования, — вдруг сказала Катриса.

Все, как один, обернулись в ее сторону.

Айрин подслеповато сощурилась, силой воли отметая от настоящего мира тени и туман, застилавшие взор. Королева только что выгородила ее? Во имя Всевидящего и Всепрощающего, почему⁈

Рунар покосился на девушку, опасаясь нежелательной реакции. К его облегчению, она тихо сидела на ковре, плотно сжав губы.

— Прошу прощения, Ваше Величество, мы, разумеется, примем данный факт во внимание, — с поклоном заверил Грейсли. — Однако, хотелось бы также услышать имя шпионки.

— Леди Парсар, — немедленно отозвался маг, а Медовия тут же ядовито поддакнула:

— Ах, с этой интриганки станется!

— Верно ли, что она ваша любов…

— Это не имеет отношения к делу, лорд Грейсли.

— Почему? — гаркнул Инглот.

На помощь внезапно пришел Дартор, подтолкнув при этом сидевшего рядом лорда Фаргора в плечо.

— Проще сказать, кто не был его любовницей, а, Жамель?

Тот отмахнулся, а Рунар едва удержал лицо. Вопреки ходившим давно слухам, он не поддался на чары леди Фаргор, хотя женщина была весьма настойчива.

Айрин выдохнула сквозь зубы. Их с магом странные отношения давно вырвались за рамки субординации и попали в категорию «близкие», только кто: друзья, вынужденные союзники или же враги? Все было бы проще, не будь тех абсурдных поцелуев и извращенной заботы на грани ненависти. Однажды — Всевышний свидетель, лишь однажды! — она задумалась о своих чувствах к нему и осознала, что не потерпит роль любовницы даже в самых страшных кошмарах. В Дубовом Перевале неверные иногда бегали на сеновал тайком от супругов, да и браки по расчету не были чем-то исключительным. Айрин не осуждала тех людей, как и свободную любовь. Пока что-то не касалось ее лично, оно могло существовать, не находя в ее лице ни поддержки,