минут, а к 16 часам отставание составило 30 минут. Если пересчитать время в дистанцию, то это составило бы 4–5 миль! Пытаясь хоть как-то наверстать упущенное, в заключительные два часа я прибавил темпа, пройдя при этом 7 миль, но общий итог все равно оказался ниже нашей обычной суточной нормы и составил 27 миль. По данным спутника «Аргос», на 31 мая мы переместились в точку с координатами 74,3° с. ш. и 48,5° з. д. До расчетной точки на леднике Гумбольдта оставалось примерно 600 километров, и мы были просто обязаны покрыть это расстояние за 12–14 дней, потому что собачьего корма при самом умеренном рационе у нас оставалось всего на 16 дней. Навигационный запас два дня был необходим на случай возможной непогоды на маршруте, а также ожидания самолета на финише экспедиции. Мы предполагали 2 июня устроить собакам и себе еще один выходной, а затем идти до самого финиша уже без отдыха.
Заструги продолжались весь сегодняшний день, правда, в отличие от вчерашнего, они занимали не всю видимую окрест поверхность ледника, а группировались полосами, между которыми попадались участки относительно ровного льда. Вполне естественно, что на этих полянах снег аккумулировался более интенсивно и был более рыхлым, чем в областях, покрытых застругами, поэтому даже на лыжах я проваливался в снег сантиметров на десять.
Больше всего нас беспокоило нежелание собак Уилла показать, на что они способны, то есть по-настоящему работать на дистанции. То, что это было им под силу, ни у кого сомнений не вызывало. Достаточно было одного взгляда на братьев Хэнка и Чучи, чтобы понять, сколько в них еще нерастраченной энергии. Они вовсе не выглядели похудевшими, и у них, как, скажем у большинства собак Джефа, не было видимых признаков усердной работы – потертостей от постромок. Да и само их поведение в конце рабочего дня весьма красноречиво свидетельствовало о том, что в течение дня они не перерабатывали. Среди собак упряжки Уилла по вечерам постоянно возникали стычки, вели они себя крайне беспокойно, а во время кормежки были практически неуправляемы. Собаки Джефа, напротив, вели себя как уставшие от сверхтяжелой работы люди: сразу же после того, как их распрягали, они валились в снег и отдыхали, а не кидались навстречу, когда Джеф или Кейзо шли вдоль их строя с заветной коробкой с кормом, причем порой просто оставались лежать на месте, экономя силы даже в таком необременительном и потому приятном занятии, как еда.
Скорее всего, по настоянию предводителя, чтобы как-то воодушевить собак его упряжки, Этьенн попытался сегодня повести их за собой и, оторвавшись от излюбленной стойки нарт, пошел впереди упряжки на лыжах. Увы, собаки не успели даже почувствовать разницы, поскольку Этьенн быстро натер ногу и ретировался на свое место.
Вечером предводитель давал прощальный ужин в мою честь. Это начинавшееся с некоторой претензией на торжественность мероприятие в результате превратилось в грандиозный праздник живота. Предводитель вновь и вновь демонстрировал свои уникальные способности в приготовлении поистине экзотических блюд методом комбинации различных, порой несъедобных, продуктов. На этот раз гвоздем программы была пицца, основу которой составили пеммикан и сыр, а остальными ингредиентами были кусочки мяса карибу, масло, галеты и, кажется, даже грецкие орехи. На десерт последовал чай и пряники, инкрустированные финиками. «Тебе по крайней мере будет, что вспомнить на новом месте!» – сказал довольный произведенным эффектом предводитель, пытаясь как-то подсластить горькую пилюлю предстоящего расставания. «Это уж точно!» – подумал я, отдуваясь и с трудом заползая в спальный мешок.
Последняя ночь в «Eurekа» прошла спокойно и без кошмарных сновидений.
1 июня
Все говорят, что переезд
Сродни разбою и пожару,
И я несу свой тяжкий крест
От предводителя к Бернару…
Погода в течение дня: температура минус 15 – минус 18 градусов, ветер юго-восточный 3–5 метров в секунду, ясно.
Сегодня в первый день лета и Международный день защиты детей я еще раз убедился в справедливости формулы «Полярники – это те же дети!» Мы по-своему, но так же остро нуждались сегодня в защите. Наши лица, причем в основном носы, обветренные и обожженные солнцем, были чрезвычайно – я бы даже сказал, до болезненности – чувствительны к покусываниям морозного ветерка, особенно в первые полчаса после выхода из палаток. Примечательно, что по мере сворачивания лагеря эти болезненные ощущения постепенно притуплялись и, как только мы начинали движение, вовсе прекращались. Создавалось впечатление, что наши не в меру чувствительные носы напоминали нам о своем тяжелом положении до той поры, пока, по их мнению, еще была альтернатива возвращения к спокойной – без ветра и солнца – жизни внутри палатки. Как только палатки занимали свое место на нартах, носам больно-не больно все равно оставалось лишь смириться и следовать несколько впереди своих сумасшедших хозяев навстречу новым испытаниям…
Произошедшая впервые за время нашей экспедиции смена времен года не произвела особого впечатления на собак упряжки Уилла: они по-прежнему пребывали в расслабленно-меланхолическом состоянии духа и плелись в хвосте. К 11 часам их отставание составило 40 минут. Мы с Джефом, чтобы как-то скоротать время, устроили себе второй завтрак, состоящий из кофе и галет с шоколадом. Во время остановок ветерок давал о себе знать, и мне, чтобы не замерзнуть, приходилось заниматься зарядкой – главным образом размахивать руками и беспорядочно приседать. До перерыва застругов было поменьше, рыхлый снег тормозил движение, и Честер с Хаком частенько тыкались своими мордами мне под колени, но я сознательно не ускорял движения, чтобы не увеличивать и без того значительный отрыв от упряжек Кейзо и Уилла. Однако после обеда я решил прибавить скорости и до 18 часов шел без остановки, а посему был приятно удивлен тем, что всем трем упряжкам удалось продержаться намного кучнее, чем в первой половине дня. Уилл привез на финиш всего лишь 20 минут опоздания – несомненно, хороший признак. Впрочем, я не исключал возможности, что по нашим разговорам или по внутренним ощущениям собаки могли догадаться о предстоящем завтра последнем в этой экспедиции дне отдыха, в связи с чем можно было немного и выложиться на дистанции. Как гениально предвидел Уилл, наш сегодняшний вечерний переезд и обмен палатками пришелся на предвыходной день, что давало вновь образованным двойкам больше времени для привыкания к новым условиям проживания. При установке лагеря, вполне естественно, было больше суматохи, чем обычно: надо было пересортировать нарты, перетащить свои вещи и, наконец, научиться ставить новые для переезжающих палатки. Несмотря