— Их нужно много, — сообщила она. — Как можно больше.
Я протянула руки к соседнему серебристому кустику. Металл действительно оказался очень лёгким. И хрупким.
Мы ободрали все склоны этого овражка, отнесли охапки серебристых веточек туда, где тоскливо топтался на одном месте Ветер, и отправились на дальнейшие поиски. Корняга увязался за нами, а Одинец остался сидеть рядом с Ветром. Уходя, девочка обернулась и хладнокровно бросила анхайру:
— А ты пока поищи такую… ну, вроде как металлическую лепёшку. Только изогнутую. Понял? Только не уходи далеко — потеряешься.
На мгновение перед моим мысленным взором мелькнула картинка, которую девочка передала анхайру. На языке вулхов, что ли? Картинка была точнее словесного описания.
Анхайр озадаченно кивнул. И поднялся с места.
В этот раз мы нагрузили металлические водоросли на Корнягу и отправили его назад, а сами продолжали собирать топливо. Пенёк, поверх которого громоздился необъятный, в пять раз больше его самого, ворох серебристых веточек, выглядел потрясающе. Я даже и сравнения подыскать не смогла. Провожая его взглядом, я пробормотала себе под нос:
— Одни дрова другие дрова понесли…
Только в этот миг я поняла, что кто-нибудь другой на моём месте, перечисляя способные гореть предметы, мог бы включить в этот перечень и Корнягу. Кто-то другой, умный и расчётливый — но не я. И наверняка не Одинец. Даже если бы единственным способом выбраться отсюда было развести костёр из корневика, я бы не смогла убить друга. И плевать мне на всё, даже на собственную жизнь. И на У-Наринну.
Да, хоть я и обзываю Корнягу настырным пнём, нахлебником и врунишкой — собственно говоря, он такой и есть, — неунывающий корневик давно стал мне другом, а не просто попутчиком. Как и анхайр. Выходит, путь в Каменный лес подарил мне целых двух друзей — больше, чем у меня было за всю жизнь.
Выбираясь из оврага, Корняга накренился, и несколько веток выпали из охапки. Он не сумел придержать их, и хрупкие веточки рассыпались серебристым прахом.
— Смотри, куда корни ставишь! — прикрикнула я.
— Да я и смотрю, — обиженно проскрипел корневик. — Только ничего не вижу. Ветки глаза застят.
— Ладно, живи, — фыркнула я. — Может, ещё пригодишься.
Я чуть не добавила «на растопку», но прикусила язык. Пенёк такой шутки явно не поймёт. Ещё и обидится, чего доброго.
Ломая хрупкие металлические кустики у самого основания и осторожно складывая их на землю, я продолжала обдумывать эту мысль. И мне даже удалось найти для неё хорошее выражение.
«С деревьями об огне не шутят».
По-моему, эта фраза могла бы занять достойное место среди присловий Унди Мышатника.
Когда мы принесли ещё по одной охапке лёгких серебристых веточек, их собралась огромная куча.
— Хватит, — решила девочка, тряхнув косичками.
Она обернулась к анхайру. Вулх повёл хвостом, приглашая нас следовать за ним. Через пару десятков шагов он остановился над небольшой рытвиной. Девочка наклонилась и, как мне показалось, без особых усилий достала из ямы лепёшку тёмного металла. Металл, расплавившись, затёк в углубление и застыл в виде причудливо изогнутого листа. При желании его можно было использовать как блюдо. Или миску.
Мы вернулись к решётчатой железной конструкции, около которой по-прежнему понуро стоял Ветер.
— Отойди, — велела жеребцу девочка, и он послушался. Рыжая кроха повернулась к Корняге:
— А ты вообще уберись подальше. Тут сейчас будет костёр до небес.
Корневик торопливо отполз в сторонку.
Девочка положила у основания решётки охапку металлических веточек, поставила сверху на прутья найденное Одинцом блюдо и бережно опустила в него золотое зерно.
— Ну что же ты? — обратилась она ко мне. — Поджигай!
Я пожала плечами, вытащила кремень и ударила по нему кресалом. Синяя искра упала на серебристые ветки.
Металл занялся мгновенно. Он вспыхнул ослепительным пламенем диковинного, никогда не виданного мной оттенка. Мне не с чем сравнить этот цвет — ну вот, скажем, если взять бледнофиолетовый, только очень-очень яркий, нестерпимо яркий… Нет, я не могу его описать.
Сгорая, металлические ветки не трещали, как дерево, а шипели и пузырились. Они стремительно таяли, питая невероятный костёр.
— Подбрасывай ещё, — велела девочка, хватая следующую охапку веточек.
Слепящее пламя встало стеной вокруг тёмного блюда с золотой крупинкой на нём. Бросая в огонь новые ветки, я пыталась разглядеть, что происходит с зерном. У меня мгновенно разболелись глаза, из них потекли слёзы, но я упрямо продолжала всматриваться в костёр.
Золотое зёрнышко шевельнулось и начало меняться.
Жёлтый металл вспучился и стал разбухать. Зёрнышко лопнуло и раскрылось, как стручок фасоли. Из него наружу поползли мелкие чёрные крупинки, заполняя собой блюдо. Их было много — гораздо больше, чем могло поместиться в золотом зерне.
Металлические ветки сгорали быстро. Последняя охапка топлива полетела в огонь. Костёр ярко вспыхнул. Девочка вдруг протянула руки и выхватила металлическое блюдо прямо из пламени.
— А теперь — сей! — крикнула она высоким детским голоском. — Я сохранила зерно, ты должна засеять поле. Да быстрее же! Иначе начнётся огненный хаос!
Я ошеломлённо приняла от неё блюдо, вся сжавшись в предчувствии ожога. Но блюдо оказалось холодным. Я крепко обхватила его левой рукой и прижала ребром к животу, а правой рукой зачерпнула горсть чёрных металлических крупинок.
Чёрные зёрнышки жирно поблёскивали, но на ощупь были сухими. И слегка покалывали пальцы. А ещё они оказались очень тяжёлыми. Первая горсть просыпалась между пальцами прямо мне под ноги.
— Торопись! — в отчаянии простонала девочка.
Я захватила с блюда следующую горсть и, размахнувшись, жестом сеятеля рассыпала крупинки по земле. Я шла, не оглядываясь, и разбрасывала чёрные зёрнышки горстями, стараясь засеять как можно больший участок. Остановилась я только тогда, когда блюдо опустело. К этому моменту я успела сделать несколько расширяющихся кругов вокруг того места, где меня ожидали девочка и верные спутники.
Там, где первые зёрнышки упали на ржавую пыль, вся земля уже успела покрыться шевелящимся слоем чёрных крупинок. Прижавшись к тёплому боку Ветра, я потрясённо наблюдала, как мелкие зёрнышки слипаются вместе, превращаясь в приплюснутые кругляши, формой и размерами напоминающие каштаны. Воздух наполнился тихим шуршанием и стал свежим, как после грозы. Голубые искры заплясали между чёрными металлическими почками. Призрачное зарево взметнулось над засеянным полем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});