Прямо на алтарь были свалены тела — обнаженные, с пятнами тления, они напоминали сломанных кукол. Нижние два казались совершенно иссохшими — темная, сморщенная кожа плотно обтягивала лишившиеся мышц костяки, но самое верхнее еще не разложилось так сильно, и я с замиранием сердца опознала в нем Брину — рыбьи глаза остекленели и смотрят в никуда, мужеподобные черты лица искажены мукой… Так вот какое служение припасла для нее матерь Ольжана в Нижнем храме, наказав за неповиновение приказу!..
Рядом со мною судорожно всхлипнула Мирна, да это было и неудивительно. К такому зрелищу невозможно привыкнуть, и неважно, видишь ты его в первый раз или в десятый!.. Пытаясь успокоить девчушку, я крепко сжала ее ладонь, но сама так и не смогла отвести взгляда от открывшейся мне потусторонней жути.
Тело жрицы лежало поперек оскверненного алтаря. Руки широко разведены в стороны, грудь и живот грубо вспороты, и из рваной раны поднимается вверх такой же густой, маслянистый дым, что и на полу. Только в этот раз он не распадается на волокна, а, клубясь, устремляется столбом вверх, поддерживая словно бы составленное из нескольких тел нечто.
Выпотрошенная изнутри грудная клетка — сквозь разорванную кожу просвечивают желтоватые ребра… Приставленные к ней каким-то немыслимым образом покатые полные женские плечи ближе к локтю обрастали чешуей, обращаясь в извивающиеся змеиные хвосты, а венчала все это девичья голова на стройной, тонкой шее. Нежные, совсем юные черты, по-детски припухлые губы, острый подбородок и волна отливающих янтарем, густых, светло-каштановых волос!..
Но страшнее всего было то, что именно лицо демона и казалось живым — на щеках создания из Аркоса алел румянец, густые ресницы трепетали, с губ то и дело срывался вздох — демон действительно спал, но спал чутко, потому что приближение к своему убежищу неведомых посетителей уловил раньше нас с Мирной. Живая сеть на полу сильно всколыхнулась — сотни гадючьих голов поднялись вверх, как одна, дверь в святилище отворилась, и в залу ступила сама Матерь Ольжана. Без покрова, с распущенными волосами и в темном, расшитом алым узором одеянии, с множеством звенящих браслетов на руках, она сжимала в руках кувшин с узким горлом, а следом за Хозяйкой Мэлдина шли Лариния и еще одна из старших жриц — с ярко накрашенными лицами, в таких же платьях, что и у Ольжаны.
Матерь со свитой спокойно шли прямо к оскверненному алтарю, а туманные змеи, расступаясь перед ними, тут же свивались в клубки, яростно шипели, тянулись к кувшину, но Ольжана даже не смотрела на них. Дойдя до алтаря, она стала лить на него темную, уже начавшую сворачиваться кровь, но алые капли растворялись в воздухе, так и не достигнув поверхности.
Демон же вздрогнул и открыл глаза — ярко голубые, с узким вертикальным зрачком:
— Зачем побес-с-с-спокоила, — тихий голос твари почти слился со змеиным шипением вокруг, но уже в следующий миг стал громче, зазвучав, казалось, со всех сторон. — Дурная кровь — несвежая, животная… Как ты посмела потревожить меня ею!
— Будет и людская, но позже, — Матерь казалась невозмутимой, хотя сопровождавшие ее жрицы, услышав разгневанное шипение демона, тут же сделали шаг назад, — Вначале услуга.
— Ты с-с-смеешь торговаться, с-с-смертная! — девичье личико твари исказила животная, нечеловеческая злоба, а из-под искривленных гримасою розовых губ демона показались длинные, изогнутые клыки, — Думаешь, я не понимаю, от чего ты медлиш-ш-шь с исполнением условий? Уже более двух лет держишь меня здесь, не давая достаточно пищ-щ-щ-щи для того, чтобы я окончательно обрела тело, и меня с-с-сердит эта игра! Более не получишь ни капли с-с-силы!
— Сейчас не Темные времена — я не могу швырять тебе столько человечины, сколько ты пожелаешь, к тому же, ранее ты не пренебрегала животной кровью, — хмурясь, Ольжана, потянув за цепочку, достала из-за пазухи золотую пластину с вытравленными на ней линиями не то паутины, не то какого-то особо хитрого лабиринта, и показала изображение твари, но та лишь зашипела еще громче и злее:
— Кровь животных могла насытить меня лишь в начале, но теперь она непригодна. Это известно тебе так же хорошо, как и мне!.. Убирайс-с-ся!
— Я чту установленные в незапамятные времена правила и заклинаю тебя черной кровью Древнейших — повинуйся! — Матерь не собиралась отступать от своих требований, но и уверенности в силе заклятий у нее не было — дрогнувший на последних словах голос выдал Ольжану с головой, а тварь, вместо того, чтобы повиноваться, выразительно облизнула губы черным раздвоенным языком и прикрыла глаза. Намек был столь выразительным, что мне, наблюдающей за этим чудовищным торгом, стало ясно — демон не уступит, а, значит, кто-то из сопровождающих Ольжану жриц сейчас доживает последние мгновения…
Матерь же, наградив заупрямившуюся тварь гневным взглядом, неожиданно громко щелкнула пальцами, и Лариния тут же скользнула за спину своей товарки. Удар выхваченного из складок одеяния кинжала пришелся точно в ямку над левой ключицей так и не успевшей обернуться жрицы, а я поспешно зажала рот шарахнувшейся было от решетки Мирны. Послушница, заходясь беззвучным криком, забилась в моих руках обезумевшей птицей, и я, волоча за собой девчушку, поспешила укрыться в спасительной тьме приведшего нас сюда коридора — мы и так увидели слишком много…
Из подземелья удалось выбраться нескоро — едва мы дошли до развилки, как у дрожащей, словно в лихорадке, Мирны, подкосились ноги, и она села прямо на открытый осклизлой грязью пол и, закрыв лицо руками, тихо завыла. Не думая о том, как это будет истолковано, я присела на корточки рядом с послушницей и, обняв ее за плечи, прижала к себе, огладила волосы. После этой непритязательной ласки жалобный скулеж Мирны перешел в рыдания — приникнув к моему плечу, девчушка щедро орошала его слезами, а я шептала ей что-то бессмысленно-успокоительное, хотя мне и самой было впору сесть рядом с послушницей и завыть, подобно плакальщице. Из-за увиденного в святилище дрожали руки, а в голове было совершенно пусто — я просто не знала, что делать…
Засевший под сердцем ледяною иглою страх требовал немедля покинуть Мэлдин и бежать из проклятого святилища без оглядки, а память услужливо подсказывала, что дежурящая сегодня у въездных ворот жрица сильно кашляла во время обеда — она наверняка не откажется от согревающего отвара, и усыпить ее будет проще простого… Вот только бежать, сломя голову, мне было нельзя — ничего путного из этого не выйдет.
Матерь Ольжана наверняка постарается сберечь свою тайну — неизвестно, какая потустороння жуть отправиться по нашим с Мирной следам, но даже если от погони получится укрыться в каком-либо ином святилище, остается засевшая в самом сердце Мэлдина Аркосская тварь. Демон в храме Милостивой, смерть, вызванная в наш мир теми, кто должен сберегать жизнь — пока мы с Мирной пройдем очистительные обряды, пока нам поверят, пока отправят письмо Высшим, скликая на Совет, дабы покарать отступниц, пройдет немало времени. За оставшийся срок Ольжана вполне может накормить тварь досыта — так, что она полностью обретет и плоть, и силу: сейчас Матери выгодно держать демона в подчинении, но, пытаясь защититься от кары Совета, она вполне может дать твари требуемое, и кто тогда остановит отродье подземелий? Кому эта борьба окажется по силам?.. Разве что Ярым Ловчим…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});