Прощайте, Роланд! Прощайте навсегда!
Джесси».
Я выскочил на улицу и сел в кэб.
— Поезжайте как можно скорее! — сказал я и указал извозчику, куда нужно было ехать.
Но было слишком поздно!
Джесси была найдена мертвой в своей комнате с пузырьком яда в руке. Это случилось за час до моего приезда…
Я вышел с чувством глубокой печали и тоски по погибшей молодой девушке.
И я не забыл ее. Прошло уже девять лет, но последнее свидание с Джесси встает передо мною, как будто это произошло сейчас.
Через несколько дней после трагической кончины Джесси состоялась моя свадьба. Я вполне счастлив и так же горячо продолжаю любить Ленору, как и в первые дни.
Я вошел в компанию с капитаном Новеллем, и мы имеем теперь несколько своих собственных кораблей.
Брат мой Вилльям и сестра Марта тоже счастливы. Недавно мы получили от Элефанта и Марты письмо. Они в скором времени собирались посетить свою старую родину.
Родители Джесси после трагической кончины дочери не остались в Англии, а вернулись в Австралию, где живут теперь только для счастья маленькой Розы.
Каннон и Вен были моими случайными знакомыми. Я слышал из достоверных источников, что они встретились в Париже, где между ними произошла крупная ссора. В результате — дуэль, на которой Вен был убит. Каннона потом видели в Баден-Бадене, где он служил крупье в одном из игорных домов.
ГОЛУБОЙ ДИК
Глава I
СТРАШНОЕ НАКАЗАНИЕ
— Под насос его! Живее! Вкатить негодяю двойную порцию!
Так кричал повелительным и до крайности раздраженным голосом восемнадцатилетний Блонт Блэкаддер, сын эсквайра Блэкаддера, владельца обширной плантации хлопчатника в штате Миссисипи, близ Виксбурга. Тот, к кому обращалось это приказание, был старшим надсмотрщиком плантации. Тот же, которого Блонт приказывал подвергнуть одной из самых ужасных пыток, был молодой мулат, одних лет с Блонтом, такой же высокий, сильный и красивый, как последний, только смуглее, с целой копной черных курчавых волос на голове и с громадными жгучими черными глазами.
Дело происходило за несколько лет до уничтожения рабства в Америке, и этот мулат был одним из невольников Блэкаддера.
Чем же, однако, он заслужил такое страшное наказание?… Но прежде скажем несколько слов о самом наказании.
Читатель ошибается, если думает, что окатить кого-нибудь из насоса — не более чем шутка. Действительно, если производить эту операцию только несколько секунд, то, разумеется, в этом нет ничего ужасного; на если лить человеку на голову беспрерывную струю воды более продолжительное время, то это уже обращается в невыносимую пытку, по сравнению с которой даже наказание палками и плетьми — простая забава.
Человек может кричать от боли, когда его тело раздирается кожаными ремнями или бамбуковой палкой, но страдания, причиняемые ему беспрерывно льющейся на голову ледяной водой, становятся нестерпимыми. Создается такое ощущение, как будто в мозг сразу вонзается множество раскаленных стрел, и злополучная жертва точно испытывает одну за другой тысячу смертей.
По виду наказания можно было предположить, что Голубой Дик — так звали провинившегося — совершил очень серьезный проступок.
Так как надсмотрщик Снивели не знал, в чем состояло преступление Голубого Дика, то решил осведомиться об этом у Блонта.
— Это дело мое, а вы обязаны только исполнять мои приказания! — резко ответил ему Блонт.
— Это так, мастер, но…
— Пожалуйста, без рассуждений! Раз я нахожу нужным наказать этого бездельника, значит он этого заслужил… Говорят вам, под насос его! Сейчас же!
— Не лучше ли будет подождать возвращения вашего отца, мастер?… Мне кажется.»
— Когда нет отца, его заменяю я. Надеюсь, вам это известно, мистер Снивели?
— О да, конечно, но…
— Пожалуйста, чтобы я больше не слышал от вас никаких «но»!.. Делайте, что вам приказывают.» Раз я вам говорю, что этот негодяй заслужил такое наказание, то можете быть уверены, что это действительно так. Что же касается отца, то я всегда готов ответить перед ним за свои поступки, и вам об этом заботиться нечего.
Молодой плантатор так и не назвал проступка, который совершил Голубой Дик и за который могла бы полагаться такая пытка. Причиной такого упорства могло быть только таившееся в глубине его души сознание, что он неправ и, отдавая такое бесчеловечное приказание, повинуется лишь голосу низкой мести.
И действительно, гнев его на Голубого Дика был вызван ревностью, а придуманное наказание — местью.
Дело в том, что на плантации среди других невольниц находилась молодая красивая квартеронка, с которой с некоторого времени Голубой Дик стал обращаться что-то уж слишком нежно, между тем как сын их господина, Блонт Блэкаддер, давно уже любил ее. Поэтому не трудно понять, каковы должны были быть последствия подобного соперничества.
Честное чувство Голубого Дика было отвергнуто молодой красавицей, носившей поэтичное имя Сильвия. Вместо того, чтобы повиноваться голосу сердца, квартеронка стала прислушиваться к нашептываниям тщеславия; ее ужасала перспектива оставаться вечно рабой, хотя бы с любимым и любящим мужем, тогда как любовь господина сулила ей, если и не полную свободу, то хоть возможность сделаться на плантации влиятельной особой и жить в полное удовольствие.
Голубой Дик предложил Сильвии стать его женой. Она ответила резким отказом, хотя до тех пор довольно благосклонно принимала его робкие ухаживанья. Пораженный таким неожиданным поведением Сильвии и не зная его причины, мулат высказал ей несколько горьких упреков. Сильвия пожаловалась на него Блонту, и тот накинулся на своего невольника с грубой руганью и угрозами. Выведенный из терпения и тут только понявший в чем дело, мулат настолько забылся, что сказал своему господину несколько резких, сильно взбесивших его слов.
Такова прелюдия той сцены, с которой мы начали наш рассказ.
Мистер Снивели был человеком недурным, насколько это допускалось его должностью надсмотрщика над невольниками, когда гораздо чаще приходится наказывать, чем вознаграждать эти несчастные существа. Гуманный и справедливый, он часто спускал невольникам мелкие провинности, о которых знал только сам, и нередко заступался за них перед хозяевами, младший из которых, Блонт, был очень горяч и необуздан.
Но Снивели все-таки слишком дорожил своим положением, чтобы жертвовать им ради бесполезной игры в величие души, поэтому в серьезных случаях не решался пойти прямо наперекор воле хозяев. Притом он и сам был убежден в невозможности управлять невольниками без наказаний. Если иногда хозяева были чересчур требовательны, то зачастую и невольники позволяли себе такие выходки, что очень трудно было с ними справляться, гораздо труднее, чем с домашними животными, с которыми рабы в те грустные времена стояли на одной ступени.