Первого декабря утром я снова увидел своего черного друга Ндоруму. С ним прибыла и моя старая кухарка Заида, радовавшаяся тому, что снова будет вести мое хозяйство.
Когда наступил вечер, я велел мастерице благородного искусства варить и жарить все, что я мог достать. Так я угощал Ндоруму, и мои слуги также снова ели изделия цивилизованной кухни. На ночном небосводе зажглось множество ярких звезд, вокруг в лагере запылали многочисленные костры людей Ндорумы, и я после долгого перерыва наслаждался уютом. Год тому назад, в этот день, я выехал из Каира, и, оглядываясь назад, я мог считать результаты моего путешествия за такой короткий срок удовлетворительными. Сегодня я праздновал также и свидание с Ндорумой. Что же удивительного в том, что я для такого торжественного дня даже велел откупорить единственную, еще не начатую бутылку коньяка? Я выпил его немного, разбавив водой, оставив львиную долю Ндоруме, который, смешав этот «огонь», как его здесь называли, с водой, с удовольствием потягивал его и по-братски понемногу раздавал своим подчиненным. Пустую бутылку получил Бинза, попросивший ее.
Наш отъезд от Бинзы 2 декабря задержался вследствие того, что, по обычаю азанде, вся команда Ндорумы была досыта накормлена владетельным хозяином. Это является обычным как при мирном прохождении войск, так и отдельных лиц, пришедших к вождю в качестве послов. Неисполнение этого обычая или скудное угощение считается не только жадностью и скупостью, но, при некоторых обстоятельствах, может означать оскорбление лица, отправившего послов.
Внутренняя торговля у азанде и у многих народов Центральной Африки к северу от экватора ограничивается случайным обменом отдельных ценностей; еще меньше в ходу у туземцев торговля продуктами питания. Каждый независимый, т. е. не слуга и не раб, пользующийся женской рабочей силой (так как полевые работы выполняются женщинами), обрабатывает свое поле и собирает урожай для себя. Проезжающий посторонний человек пользуется полным гостеприимством. Здесь, где сообщение, по сравнению, например, с большими караванными путями восточного побережья, очень ограничено, отдельный путешественник оказывается беспомощным при попытке купить что-нибудь, а продукты питания недоступными, потому что у туземцев нет мерила для оценки наших предметов. Туземцы следуют только уже установившейся привычке, всякое же новшество, даже если это в их интересах, упорно отвергают. Там, где я был вынужденным энергично требовать продовольствия, я его большей частью получал. Однако попытки купить что-либо терпели крушение, и зачастую властители противились моим стараниям приобрести за плату продукты питания у их подданных. Если в мбанге какого-нибудь вождя появляются гости, да еще, как в данном случае, со своим князем, то обычай таков, что кушанье подают самому знатному, здесь, следовательно, Ндоруме, который затем раздает его отдельным группам своих людей. Чтобы доставить такое количество пищи, хозяин отдает своим вождям и подданным приказ заготовить и доставить к определенному сроку в мбангу различные приправы в завязанных горшочках (соус из листьев, термиты, кунжут, тыквенные семечки, вяленое и вареное мясо и т. п.). Так и теперь, по утрам приходили со всех сторон целые процессии с готовой пищей. Бинза в стороне осматривал все принесенное, после чего все широким кругом ставилось перед Ндорумой. Лишь когда все съестные припасы были принесены, несколько слуг ставили перед князем закрытые горшочки с приправой. Князь пальцем разрывал крышки из листьев, удостоверивался в содержимом, по своему усмотрению делил все это и приказывал подавать группам своих людей миски с мучной кашей и приправой. При этом требуются, конечно, осмотрительность и расчет, чтобы каждый, по возможности, получил одинаковые порции. Поэтому предусмотрительный раздатчик вначале оставляет, ради осторожности, несколько полных мисок возле себя, чтобы удовлетворить опоздавших или добавить тем, кому мало было дано. Здесь я должен заявить, что при таком кормлении сотен проголодавшихся людей никто не спешит, не теснится, не толкается, и если кто-либо так себя повел бы, он подвергся бы порицанию и насмешкам всех присутствующих. Никто, например, никогда не возьмет миски без приглашения. Даже при очень недостаточном запасе пищи всегда приглашают к трапезе любого присутствующего при ней. Это благородное побуждение сердца я часто наблюдал у моих слуг: даже когда они бывали очень ограничены в пище, они делили немногое имевшееся со случайными пришельцами. При этом читатель должен иметь в виду, что сказанное здесь относится к язычникам-неграм, которым соответствующие предписания ислама были еще незнакомы.
Но вернемся к последним дням путешествия, отделявшим меня от моей стоянки. Резиденция Бинзы была расположена на едва заметно выраженной возвышенности водораздела Мбруоле и Гурбы. По этой местности протекают еще девять притоков реки Гурба, через которую мы переправились в последний день пути. Даже самые незначительные из этих притоков доставляли столько же затруднений, как и реки на юге. Время года было благоприятное, уже много дней здесь совсем не было дождей, и много болот мы нашли высохшими. Дорога до станции Лакрима шла в северном направлении, несколько к западу. После отъезда от Бинзы мы прошли еще один населенный участок пути, затем следовала пустынная степь, затем, в пограничном районе Бинзы, снова обитаемая местность. Незадолго перед этим мы пересекли плоскую, с песчаным дном Буоле, в 10 м шириной, — наиболее значительный приток Гурбы. У последних поселений подданных Бинзы мы разбили наш ночной лагерь. Охотничье счастье доставило нам на ужин антилопу, мясо которой мне было тем приятнее, что при этом я мог наслаждаться плодами урожая моего огорода, присланными Бондорфом.
Температура воздуха по ночам в период отсутствия дождей значительно падала в этих широтах. Вскоре после восхода солнца термометр показывал только +17 °C. От такой низкой температуры тело отвыкло, так что я замерзал под своим шерстяным одеялом.
Третьего декабря, после почти четырехмесячного отсутствия, я вернулся на свою станцию Лакрима. На последнем переходе мы прошли обширную необитаемую местность, однообразную, слегка волнистую, где высокая, завядшая трава сильно затрудняла продвижение. По особому приказу Ндорумы ее не должны были выжигать в целях сохранения участка для охоты. В неуютной местности мы в полдень перешли Гурбу, двенадцать шагов шириной и полтора фута глубиной, и, хотя после солнечной степи тень от береговой растительности приглашала к отдыху, пошли без задержки дальше, потому что каждый, и я в том числе, тосковал по своему дому. На нашем пути через дикую местность с севера в Гурбу впадает только один болотистый поток, после чего следует водораздел между Гурбой и Уэре. Таким образом я познакомился с верховьем этой реки, такой значительной в стране мангбалле. Но область ее истоков лежит дальше к востоку от маршрута в обширной дикой местности, именно в водоразделе, отделяющем Гурбу в этом направлении от небольших притоков реки Джуббо. Водораздел же на линии Гурба-Уэре принадлежит стране Ндорумы, где мы вскоре достигли хижин его подданных.