Читать интересную книгу Приключения Филиппа в его странствованиях по свету - Уильям Теккерей

— Эти люди пьяны; уѣдемъ, Эскотъ. Я пріѣхалъ не для этого! вскричалъ Рингудъ, который послѣднее время жилъ въ такомъ модномъ обществѣ, что обыкновенные смертные казались ему достойными презрѣнія.

Воспоминанія дѣтства не имѣли для него ничего пріятнаго.

— Это очень скучно, не правда ли, Рингудъ? закричалъ Филиппъ черезъ столъ.

— Скучно? А я нахожу, что это очень весело! вскричалъ лордъ Эскоттъ.

— Скучно? что вы хотите этимъ сказать? спросилъ сосѣдъ милорда.

— Я хочу сказать, что вы предпочли бы двѣ колоды картъ и небольшую комнатку, гдѣ могли бы выиграть триста или четыреста фунтовъ отъ какого-нибудь молодого человѣка. Это выгоднѣе и спокойнѣе, чѣмъ "это".

— Я право не знаю, что вы хотите сказать? закричалъ Рингудъ.

— Какъ? вы уже забыли, какъ вы привозили сюда Ванджона съ Дёчисомъ и обыграли его, а потомъ пригласили его отыграться въ вашемъ домѣ?

— Развѣ я пріѣхалъ сюда затѣмъ, чтобы меня оскорблялъ этотъ человѣкъ? обратился Рингудъ къ своему сосѣду.

— Если это оскорбленіе, то вы можете набить имъ вашу трубку и выкурить, мистеръ Рингудъ! закричалъ Филиппъ,

— Уѣдемте, уѣдемте, Эскоттъ! Не держите меня здѣсь, чтобъ слушать этого нег…

— Если вы скажете еще слово, перебилъ Филиппъ:- я пущу въ васъ этимъ графиномъ.

— Полноте, полноте! Ссориться не надо! Всѣ выпили черезчуръ! Велите подать счоть и экипажи.

Когда въ ссорѣ Филиппъ Фирминъ принимаетъ спокойное и самоувѣренное обращеніе, онъ находился въ самомъ опасномъ положеніи. Собираясь садиться въ свои фаэтонъ, лордъ Эскоттъ воротился въ гостинницу закурить послѣднюю сигару, а Филиппъ побѣжалъ и схватилъ за руку Рингуда, сидѣвшаго въ фаэтонѣ Эскотта.

— Постойте! сказалъ онъ. — Вы сейчасъ сказали слово…

— Какое слово? Я не знаю никакихъ словъ! закричалъ Рингудъ громкимъ голосомъ.

— Вы сказали, что васъ оскорбили, прошепталъ Филиппъ самымъ кроткимъ тономъ.

— Я не знаю, что я сказалъ, возразилъ Рингудъ сердито.

— Я сказалъ въ отвѣтъ на слова, которыя вы забыли, что я разобью вамъ голову или что-то въ этомъ родѣ. Если вы чувствуете себя оскорблённымъ, вы знаете гдѣ моя адвокатская квартира — съ мистеромъ Ванджономъ, котораго вы и ваша любовница обыграли, когда онъ былъ мальчикомъ. Вы недостойны бывать въ домѣ честнаго человѣка. Только потому, что я желалъ пощадить чувство женщины, я не выгналъ васъ изъ моего дома. Прощайте, Эскоттъ!

И Филиппъ величественно воротился къ своему товарищу, ожидавшему его въ кэбѣ, который долженъ былъ отвезти обоихъ этихъ джентльмэновъ въ Лондонъ.

Моё предположеніе, что антагонистъ Филиппа не обратитъ вниманія на ссору съ Филипомъ, оказалось справедливо. Онъ сдѣлалъ видъ будто смотритъ на все какъ на крикъ въ попойкѣ, которымъ никакой здравомыслящій человѣкъ не позволитъ себѣ серьёзно растревожиться. Ссора между родственниками была нелѣпа и невозможна. Мистеръ Рингудъ жалѣлъ объ упорной раздражительности и извѣстной запальчивости Филиппа, которыя вѣчно вводили его въ эти ссоры и отчуждали отъ него родныхъ. Человѣка схватили за воротъ, оскорбили, угрожали ему графиномъ съ человѣкомъ знатнымъ такъ обращается человѣкъ, положеніе котораго было весьма сомнительно, отецъ котораго былъ бѣглецъ, а самъ онъ съ трудомъ добывалъ себѣ пропитаніе. Дерзость была слишкомъ велика. При всёмь желаніи добра молодому человѣку и его любезной, но пустоголовой женѣ, невозможно было обращать на нихъ вниманіе. Визиты прекратятся. Не будутъ больше присылать въ подарокъ дичь, цыплятъ, старыхъ платьевъ. Сэръ Джонъ говорилъ до конца, что онъ хотѣлъ доставить Филиппу удобное мѣсто, когда его запальчивость принудила сэра Джона прервать всѣ сношенія съ этимъ непріятнымъ молодымъ человѣкомъ.

Не всѣ бѣды кончилась на этомъ. Мы всѣ знаемъ, что счастье и несчастье никогда не приходятъ одно. Когда съ нашимъ бѣднымъ другомъ случились сряду два-три пріятныхъ обстоятельства, жена моя кричала съ торжествомъ:

— Я говорила это! Я всегда говорила, что небо не оставитъ эту милую, невинную жену и дѣтей, этого добраго, великодушнаго, неблагоразумнаго отца!

Я теперь, когда настали несчастные дни, она съ своей ужасной логикой настойчиво увѣряла, что бѣдность, болѣзнь, голодъ и нужда равномѣрно послужатъ къ выгодамъ Филиппа и въ концѣ окажутся полезны.

— Они могутъ жить безъ своей знатной родни, безъ дарёной баранины и рѣпы, кричала моя жена, качая головой. — Покровительство этихъ людей было рѣшительно нестерпимо. Лэди Рингудъ знаетъ какъ ужасно ведётъ себя Рингудъ и она выводитъ меня изъ терпѣнія,

Всё это было очень хорошо. Но Трегарванъ слышалъ о ссорѣ Филиппа съ Рингудомъ и обратился къ сэру Джону за дальнѣйшими подробностями; а сэръ Джонъ, несмотря на свой либерализмъ, несмотря на то, что такъ мало гордился преимуществами своего званія, былъ принуждёнъ признаться, что поведеніе этого молодого человѣка было слишкомъ своевольно. Онъ постоянно въ домѣ сэра Джона выказывалъ независимость, доходившую до грубости; онъ всегда отличался своимъ задорливымъ характеромъ и послѣднее время такъ обезславилъ себя въ сценѣ съ старшимъ сыномъ сэра Джона, мистеромъ Рингудомъ — выказалъ такую грубость, неблагодарность и опьяненіе, что сэръ Джонъ былъ вынужденъ не принимать его у себя въ домѣ.

"Непокорный, своевольный человѣкъ, это такъ" думалъ Трегарванъ.

Я не говорю, хотя Филиппъ мнѣ другъ, чтобъ Трегарванъ и сэръ Джонъ совершенно ошибались. Два раза Трегарванъ приглашалъ Филиппа завтракать, и Филиппъ не былъ. Нѣсколько разъ онъ противорѣчилъ Трегарвану относительно "Обозрѣнія". Онъ сказалъ, что Обозрѣніе не пойдётъ. Шесть нумеровъ уже вышло и не привлекло такого вниманія, какое слѣдовало бы привлечь. Трегарванъ пересмотрѣлъ всѣ книги, и обзоръ оказался такъ непріятенъ, что онъ тотчасъ жe написалъ Филиппу Фирмину письмо, заставившее его прійти къ его обычнымъ совѣтникамъ.

Въ этомъ письмѣ заключалась чева на жалованье за три мѣсяца и отказъ. Писавшій это письмо не станетъ перечислять причинъ къ неудовольствію. Онъ обманулся въ ожиданіи относительно успѣха и недоволенъ тѣмъ, какъ велось "Обозрѣніе". Онъ думаетъ, что потерянъ случай, который никогда уже не представится, для изложенія умысловъ могущества, угрожавшаго спокойствію Европы. Если бы "Обозрѣніе" вели съ надлежащей энергіей, оно могло бы служить лампой для освѣщенія темноты, угрожавшей этому спокойствію. Оно подкрѣпило бы возрастающій талантъ, оно бичевало бы дерзость такъ называемыхъ критиковъ, оно могло бы служить дѣлу истины. Трегарванъ обманулся въ своихъ надеждахъ, онъ не скажетъ по чьей оплошности или винѣ. Онъ проситъ мистера Фирмина приготовить съ слѣдующему нумеру статью, объявляющую о прекращеніи "Обозрѣнія". Трегарванъ долго былъ очень холоденъ къ моей женѣ и я забылъ уже сколько времени не приглашалъ насъ на свои вечера.

Это для насъ было не большой потерей, но для бѣднаго Филиппа? Для него было вопросомъ почти о жизни и смерти. Онъ не могъ многого откладывать изъ своего незначительнаго содержанія, а счоты по хозяйству накоплялись, и сверхъ того наша, милая мистриссъ Филиппъ готовилась подарить ему третье украшеніе для его дѣтской. Мы такіе лицемѣры, что бѣдная мать хотѣла назвать ребёнка Трегарванъ-Фирминъ въ честь мистера Трегарвана, который былъ такъ добръ къ нимъ; а Tpeгарванъ Фирминъ былъ бы такое хорошенькое имя, думала она. Мы воображали, что Сестрица ничего не знаетъ о непріятностяхъ Филиппа. Разумѣется, она ухаживала за мистриссъ Филиппъ во время ея болѣзни и мы не говорила ей ни слова объ этомъ. Но мистриссъ Брандонъ пришла въ Филиппу, когда онъ сидѣль очень серьёзно и грустно съ своими двумя перворожденными дѣтьми, взяла его за обѣ руки и сказала:

— Вы знаете, Филиппъ, я отложила все-что и всегда назначала это… вы знаете кому.

Тутъ она выпустила одну его руку, вынула изъ кармана кошелекъ, подала его Филиппу и заплакала на его плечѣ. Филиппъ поцаловалъ её, поблагодарилъ Бога за то, что Онъ послалъ ему такого дорогого друга, и отдалъ ей кошелёкъ, хотя въ его собственномъ оставалось только пять фунтовъ, когда его благодѣтельница пришла къ нему.

Да, но онъ долженъ получить долги. Пятьдесятъ фунтовъ въ годъ не выплачивается цѣлыхъ три года. Филиппъ написалъ къ мистриссъ Бэйнисъ, объясняя свою крайность и напоминая ей, что она должна эти деньги имъ. Генеральша Бэйнисъ жила въ Джерси въ избранномъ обществѣ пасторскихъ и капитанскихъ жонъ, между которыми она, безъ сомнѣнія, разыгрывала роль знатной даны. Она носила на шеѣ большой медальонъ съ портретомъ покойнаго генерала. Она проливала сухія слёзы надъ интереснымъ камеемъ за чаемъ въ гостяхъ. Она никогда не могла простить Филиппу, что онъ отнялъ у нея дочь, и если другіе отнимутъ у ней другихъ дочерей, она также не проститъ. Съ той удивительной логикой, которой одарены женщины, кажется она не понимала, что поступила несправедливо съ Филиппомъ и съ своей дочерью. На вечерахъ у своихъ знакомыхъ она жаловалась на расточительность своего зятя и на его грубое обращеніе съ ея милой дочерью. Многіе добрые люди соглашались съ ней и качали своими почтенными головами, когда произносилось имя мота Филиппа. О его свекрови жалѣли.