Оно было твердое. Очень.
До такой степени, что я понял, как лоханулся – это был явно не член.
Вдох.
Выдох.
Раздувающиеся ноздри, дернувшийся кадык и бровь, ухмылка. Все это – его.
И мой вопрос, хрипло, сквозь зубы и почти зло:
- Что ЭТО?
И ответ шепотом, с непередаваемым выражением лица и глаз:
- Ингалятор, милый. Дыхнуть, не хочешшшь?
- ...
Это было лекарство для Яна, которое монстр с собой и на картошку в деревню таскал, в тайне от Мозаика, да так и не выложил из комбеза с тех пор.
- У меня эти ингаляторы кругом распиханы, и в рюкзаке всегда с собой. Он же, придурок, на физкультуру ходит, хоть и нельзя. А я-то знаю, чтоможет быть, если начнется приступ... Поэтому и таскаю их везде. Мне так спокойнее.
Мы сидели на шине, плечо к плечу, Свят курил, а я вертел в руках мочалку.
- Да и матери тоже нужно знать, что я всегда смогу предотвратить приступ, если что. Она же до сих пор в холодном поту просыпается, когда ей снятся его приступы. Это страшно, Дин, поверь. Очень страшно... Когда видишь, как он задыхается, и помочь ничем не можешь, а только сидишь рядом и ревешь в три ручья от страха и бессилия... Ты, котенок, только не говори с ним об этом, ладно? Он закрывается сразу же. Ненавидит себя такого... беспомощного. И действительно очень надеется, что все позади. Как и мы с матерью.
Вот так вот.
После этого те слова, которые он сказал мне в парке, возле пандусов, в порыве отчаяния, что Яну, видимо, все равно, что он за него боялся всю жизнь, теперь приобрели более глубокий и понятный мне смысл. Это были далеко не простослова.
Ну, что еще сказать про первый день?
Что мне тоже досталось уже в конце рабочего дня, после того как молодой парень-шофер пялился на мои дырки на заднице, когда я коврики драил? Ну, да... но я же не специально, правильно?
Вот тогда зверь на меня и наорал от души:
- Сука! Пока не зашьешь это блядство у себя на жопе, хер их наденешь завтра, понял?!
И на бедре даже синяки оставил, так вцепился в меня, до слез было больно.
Садист.
Я даже дулся на него.
Минут пять.
Чаевых мы заработали пятьсот рублей. Триста - от той самой дамочки.
Оставалось продержаться еще один день.
И я о-о-очень надеялся, что и завтра мы отработаем тоже более-менее нормально, хоть и понимал, конечно, что без траха, если не тел, то мозга друг друга, тоже не обойдется.
Часть двадцатая.
"За что боролся, на то и напоролся... Или "Я люблю тебя, жизнь! Ну, и ты меня... снова и снова"
Несмотря на то, что я клятвенно пообещал Святу не просто не говорить, но даже не думать о том, что тогда выложил ему в машине, одно из двух обещаний я все же сдержать не мог.
Не думатьоб этом не мог, конечно же.
Они уже спали, мои близнецы. А я... ну, вот не всегда удается уснуть нормально.
С мыслями этими...
Судя по реакции моего зверя, я понимал, что все-таки оказался прав в своих подозрениях.
И то, что происходило перед тем, как Свят пришел к нам с Мозаиком в спальню: его неудержимая злость на мелкого и выпады в мою сторону, было лишь внешней оболочкой сумасшедшего внутреннего противостояния.
То, с чем он практически боролся. Вел войну сам с собой, понимая, что ему придется отказаться от нас обоих и сходить с ума по мне - или быть только со мной. На правах «секса без обязательств», доводя этим до ручки любящего его Мозаика. Ну, а с ним заодно - меня и себя. Прежде всего, невозможностью сделать наши отношения искренними.
Без налета обоюдного цинизма, глума, дебильного соперничества.
И он не мог не понимать, что по-любому на мне бы отражалось состояние Яна.
Ни то, ни другое его не устраивало. И он решился. Не сомневаясь, что окончательно перечеркивает братские отношения с Яном, но при этом приобретет много больше. Спокойствие за близнеца, самую искреннюю любовь с его стороны и возможность быть со мной. Даже если бы я его так и не полюбил, он все равно знал, что я хочу быть с ним. И я был бы с ним, уже просто потому, что дико его хотел... А то, что получилось вот ТАК, что я сам втюрился в него по самое не могу, оказалось для Свята просто невероятным подарком.
Как, впрочем, и для меня самого.
Таким шокирующим и убойным для моего, охреневшего от всего этого, мозга, вызывающим недоумение и растерянность, но все же подарком.
Так что... Всем, что у нас есть сейчас, мы обязаны ему.
И он знал это. Только вот не хотел, чтобы понимали, как все это ему нелегко досталось.
Все хорошо...
Ему, как и мне, очень нужно все то, что между нами происходило. Сомнений в этом не было. А значит, нечего мне винить себя и Мозаика за то, с чего все начиналось.
Уткнувшись носом в теплый висок зверя, вдохнул его запах, улыбнулся, прижал к своей груди обнявшую меня руку Мозаика, тихонько погладил ее. Подавил глубокий вздох.
Моему эмо предстояла напряженная неделя ожидания. И еще неизвестность после нее.
Я знал, что ему придется труднее всего, хотя и нас рядом с ним колбасить будет не меньше. Если уж не внешне, то внутренне - точно.
«Все будет хорошо, котенок... Я в это верю. Спи, маленький. Я так тебя люблю...»
Расслабился, смог.