Все прошло на удивление гладко. И до антигравитационного атриума мы добрались быстро и без малейших проблем. Попрыгали вниз со всеми возможными предосторожностями. Хотя какие там предосторожности, от гравитационного удара никакие предосторожности не защитят…
Мешки открыли сразу же. Клетчатка под пластиком спеклась, образовав толстую корку буро-коричневого цвета. Чиф застонал и стукнул кулаком по полу.
— Великое Пространство! Неужели все зря?
— Погоди ты, — с досадой сказал Пол, вытащил даггер и вырезал толстый треугольный ломоть из неаппетитной твердой массы. Из-под корки дохнуло теплым и живым. — Быстро, парни! Внутри, кажется, не погибла.
Мы торопливо заработали ножами, вскрывая корку, давая клетчатке доступ к воздуху. Затем взяли каждый по мешку, понесли, стараясь не споткнуться и не упасть с драгоценной ношей. Даже если сохранилась хотя бы половина — это тысяча с лишним фунтов биомассы, два поля.
Я шел, сгибаясь под тяжестью стопятидесятифунтового мешка, и думал о том, что, несмотря на все мучения подъема, мы свою задачу выполнили, голод ненадолго отступил. Вот только оптимизма во мне не прибавилось. Если верхние действительно собрались с нами покончить — они это сделают.
Конечно, в Черном коридоре никто лучевые пушки ставить не станет — как-никак, там дважды в сутки проходят техники. И рядом с реактором тоже излучатели установить не рискнут. Но рано или поздно умные головы наверху вычислят, каким путем мы теперь попадаем в Фатланд. А уж установить круглосуточный пост в коридоре операторского зала — проще простого. И отстреливать рейдеров в тот момент, когда они начнут спускаться из отдушин. А у нас нет другого выхода — третьей шахты наверх не существует. Значит, рано или поздно придется прорываться с боем. Но что у нас есть для боя? Четыре излучателя, которые я принес из того рейда, когда встретил Нора. У Реттисси тоже есть излучатели, только их все равно мало. А от шокеров в дальнем бою никакого проку.
На фермах мы передали мешки операторам. Не хотелось мне туда идти — ночью часто дежурил Марципан, — но не вешать же свои сто пятьдесят фунтов на других рейдеров.
Марци на меня даже не взглянул, зато Дорсет, дежуривший на поле, смотрел зверем, хотя и из-за широкой спины отца. Мне на это было плевать с верхнего уровня. Я снял свой мешок, осторожно поставил его там же, где и остальные — около входа в тамбур. Заходить на стерильную территорию никто из нас не собирался, одно Пространство знает, какую бактериальную грязь мы принесли из рейда.
Теперь, когда я был свободен, мои мысли закономерно повернули на любимую тему для размышлений: сейчас я вернусь в каюту, а там Нор. Интересно, он спит или ждет меня? Или Блич опять его забрал дежурить? Если забрал — я пойду в лазарет, и черта с два меня оттуда до утра выгонят.
64
На самом деле пищи для размышлений до утра у меня было — ложкой ешь. И о Базиле, и о своем идиотском поступке, и о том, кто же все-таки имел такой длинный зуб на меня и, главное, Вена, а вот теперь — о событиях, произошедших так давно, но до сих пор влияющих на жизнь Корабля… Однако самыми приятными и бесконечно отвлекающими оказались мысли о Вене. Оценив свою неспособность сосредоточиться на серьезных вещах, я понял, что счастливо влюбленные — действительно… ну, не очень умные люди. Потому что вокруг все летит в тартарары, а единственное, чего тебе по-настоящему хочется… мгм…
Под утро, когда рейдеры должны уже были добраться до верха, в дверь лазарета постучали. Я открыл — и обнаружил за порогом женщину с ребенком на руках. Малышу явно было меньше года, и он подвывал, вцепившись в мамину рубашку.
— Мне бы Блича, — сказала женщина. — Или Нору. Стив не спит совсем, плачет. Температура поднялась. Не знаю, что делать.
— Проходите, — предложил я. — Сейчас посмотрим.
Она недоверчиво покосилась на меня, но все-таки переступила порог. Мы усадили малыша на пеленальный столик, стоящий в процедурной. Он сучил ножками, переворачивался на живот и пытался уползти, не прекращая ныть.
— Подержите его, — попросил я. — Мне надо провести осмотр.
Женщина заворковала, склонившись к ребенку, удерживая его на месте, а я положил ладонь на теплую маленькую грудь, примерно в район солнечного сплетения. Не скажу, чтобы был сильно уверен в своих силах, но толстые щеки с дорожками слез и зареванные глазенки, которые малыш то и дело тер кулачками, не оставляли мне выбора. Я должен был попытаться. К тому же в случае чего Блич разрешил его будить…
— У вашего малыша все в порядке, — шепотом сообщил я, когда он уснул, смешно открыв рот, все еще иногда всхлипывая. — Были обыкновенные колики в животе. А температура — потому что зубы режутся. Это бывает.
— Спасибо, — прошептала в ответ женщина, склонилась и поцеловала ребенка в лобик, к которому прилипли жидкие светлые волосенки, — я тебе очень признательна. И удивительно — ты справился даже без лекарств. Я боялась, как мы заставим его проглотить жаропонижающее. Оно же горькое.
— Для малышей делают специальные микстуры, они сладкие.
Ну, во всяком случае, такие делали в Скайполе, но уточнять я не стал.
— А я уже и не помню. У меня старшей дочери десять лет, все забыла… Каролина, — представилась она, протягивая руку.
— Аденор, — фамилию я опустил, памятуя, что в Даунтауне они не в ходу, и привычно склонился к тыльной стороне ее ладони.
— Сразу видно, что ты не наш, — усмехнулась она, ничуть не смущенная. — Но это, оказывается, приятно — когда мужчина целует тебе руку.
Я покраснел, не зная, что ответить.
Она была необычная. Остальные на мой способ знакомиться просто ошеломленно замолкали. К тому же женщина была брюнеткой — темные волосы сзади сколоты чем-то, по форме напоминающим ракушку, и кожа не такая бледная, как у большинства нижних. А одета привычно — в одноразовые штаны и рубашку.
— Значит, Блич тебе доверяет лазарет? — поинтересовалась она.
— Немножко, — кивнул я.
— А Грендель из-за тебя имел крупный разговор с Марципаном и его сыночком?
— Да? — заинтересовался я. — И по поводу?
— По поводу распространяемых о тебе слухов.
— Я не знал.
— Во всех кланах сейчас только и разговоров, что о тебе.
— Догадываюсь, — буркнул я, отводя взгляд к стене — кажется, мне тоже нашлось, что разглядывать на пустом бронелите, не один Блич специалист по таким делам.
— Как же тебе удалось продержаться наверху столько времени? — внезапно перевела она тему. — Меня выкинули, когда мне и шести не было…
— Что? — я воззрился на нее с удивлением.
— Говорю, меня скинули в атриум после первого же проявления моего дара. Нянька немедленно доложила — и на следующий день я уже рыдала в каюте Гренделя.
— Ты… ты тоже из Скайпола? — дошло до меня. — Мутант?
— Да, — кивнула она. — Но я плохо помню, как там было — наверху. Только то, что с тех пор мне ни разу не довелось попробовать такой вкусной еды… Я даже маму не помню. А вот няньку почему-то помню…
— Скорее всего, мать ты видела гораздо реже, чем няньку, — я сам не заметил, как перешел на «ты». — В Полисе женщины не занимаются воспитанием детей.
— Да? — удивилась она. — А чем же они занимаются? Работают?
Она присела в кресло, я тоже. Малыш безмятежно спал на пеленальном столике между нами, а мы продолжали шептаться.
— Не так, как здесь. Они… — я смутился. — Ну, в общем, их главная функция — удовлетворять мужские потребности. До тех пор, пока они еще привлекательны или способны иметь детей. А после становятся няньками.
— О! — она приподняла брови. — Наверху женщины не ограничиваются одним партнером? А что… может быть, мне это даже понравилось бы.
Она внезапно улыбнулась, а я подумал, что она вполне могла бы занять место на элитном этаже Скайпола — яркая, смелая, с хорошей фигурой, которую оказалась не способна скрыть мешковатая одежда.
— Самые привлекательные живут поближе к высшим офицерам, — стал рассказывать я. — Тем, кому повезло чуть меньше — просто в жилых каютах Скайпола, а остальные — некрасивые или бесплодные — в Полисе, обслуживают техников…