сходил и обвенчался… А как вы с подругой разделались с той бандой под Старо-Никольском…
- Да, полно Василий. Я тоже помню, как ты помог мне в тридцатом спасти подругу…
- Да? Что-то я совершенно этого не помню… - ответил Василий и снова плеснул в свой стакан. – Пей, Никандра, сегодня полетов не будет.
Тут Ника поняла, что ляпнула лишнее. Василий не мог помнить случая с арестом Сычевых в двадцать девятом. Она выпила и закусила, отломив от краюхи небольшой кусочек, чтоб скрыть замешательство. Но, кажется, Василий не обратил внимания на ее слова.
- Кстати, - сказал он, - где сейчас твоя подруга, ее ведь Вера зовут? Такая яркая красивая женщина, ей бы в театре играть. А еще она стреляет как богиня.
- Куда тебя понесло, Василий! Вера замужем, сейчас она в Мурманске. Письма, правда перестали приходить… У нее взрослая дочь, тоже летчица, летает на Ил-2 и стреляет не хуже матери. Она моя полная тезка, Никандра Александровна, зеленоглазая красавица, только брюнетка. Я представляю ее всем, как мою племянницу. А у тебя как на семейном фронте?
- Да, знаешь, по всякому, - отмахнулся Василий, явно не желая поддерживать эту тему, снова плеснул в стаканы.
- Так мы с тобой быстро наберемся, и закончится наш вечер воспоминаний не начавшись, - покачала головой Ника. – А я еще хочу поблагодарить тебя, за тот случай в тридцать девятом. Чуть не расстреляли меня тогда, ты явился прямо, как ангел спаситель.
- Да тебя не я спас, а та статья в газете, - ответил Василий. – Не стали бы тебя расстреливать, покуражился бы этот капитан, помахал у тебя под носом пистолетиком, и отправил в полк воевать дальше. А вот меня за тот случай очередного звания лишили, был бы я уже генералом. Только я ни капли не жалею, я даже горжусь своим тогдашним поступком. Вот ты умная женщина, Никандра Александровна, и образованная и других талантов у тебя много, а все еще в капитанах ходишь.
- Ну, так и что! Мне и этого довольно, - задумчиво ответила она. – Я ведь в военную авиацию попала по воле обстоятельств. Мне просто нравилось летать, у меня, если ты помнишь, был свой самолет.
- И муж был, с которым ты так внезапно развелась, - продолжил Василий. – Кстати, он тоже воюет, но не в авиации, а у нас при штабе. Большой дока по части ведения документации, уже подполковник.
- Мне не интересны его дела, - равнодушно сказала Ника.
- Вот войну закончим, чем думаешь заниматься? – вдруг спросил Василий.
- В гражданскую авиацию пойду.
- А замуж?
- Намекаете, товарищ полковник?
- Вот войну закончим…
- Вечно тебе что-то мешает Василий, - вздохнула Ника, - то церковь, то война. А чтоб ты не строил великих планов, скажу тебе сразу, что родить наследника я не смогу. Впрочем, про наследника я погорячилась, наследства у нас с тобой нет, но сути сказанного, это не меняет.
- Да я вовсе не… - начал Василий, но, не закончив фразы, снова плеснул из фляги.
- Много незамужних женщин останется после этой войны. Найдешь себе пару, - задумчиво сказала она.
Василий быстро выпил и закусил тушенкой.
- Решили набраться, товарищ полковник?
- Чтоб набраться, этого мало, - ответил он, взболтнув флягу. – Эх, вот закончим войну, и начнется у нас совсем другая жизнь.
- Это точно. Остается полтора года… - Ника вдруг запнулась.
- Какие полтора года! Ты это брось. Не надо пророчествовать. Донесут и не спасут тебя боевые заслуги. Доносить у нас все умеют, воевать с врагом не все, а доносить… - Василий посмотрел по сторонам, но в комнате никого не было. – Ладно, Никандра, встретимся после победы, тогда договорим.
Василий Дятлов тяжело поднялся и покачиваясь вышел из комнаты.
«Да, - подумала Ника, - все таки набрался. Зачем приходил?» Но долго думать она не стала и отправилась проведать племянницу, которую она застала за составлением письма к Анатолию Левитину.
- Мы не виделись с ним три года, а он все еще любит меня, - сказала она тетке, от которой тайн у нее не было. – Хорошо, что я не порвала с ним, когда полюбила Юрия. Но мне постоянно кажется, что он в своих письмах чего-то не договаривает. О родителях я просила его узнать, но он отвечает, что ничего узнать не может.
- А с Юрием встречаешься? – спросила тетка.
- Нет, у меня прошло это наваждение. Да и я ему не интересна. А ты? Ты ведь женщина свободная.
- У тебя превратное мнение о свободе. Не надо путать свободу с распущенностью. Не нужен мне этот мальчишка. Я ведь тогда тебя оберегала.
- А я уже так хочу замуж за Анатолия. Хочу семью, детей. А воевать придется еще полтора года.
- Вот об этом-то я тебя хочу предупредить! Не вздумай демонстрировать свои познания будущего, а то можешь загреметь в места не столь отдаленные, не смотря на боевые заслуги, как сказал мне недавно мой давний знакомый Василий Дятлов. Я надеюсь, ты прекратила свои путешествия в убежище?
- Да. С тех пор как погиб Виктор Поляков, я ничего менять в прошлом не хочу.
- Меня беспокоит только эта организация, «черный кристалл», и то, что они каким-то образом знают тебя. Они могли узнать о тебе только во время твоего последнего визита в прошлое. Хорошо, что они ничего не знают о венторе, и о твоей способности сохранять память. Пока ключи у нас они ничего сделать не смогут. Но кто знает, сколько этих ключей.
- Эти дела придется отложить, до лучших времен.
Общение с племянницей затянулось до позднего вечера, а на другой день авиаполк снова поменял дислокацию, переместившись в западном направлении.
Пансионат освободили в декабре. К тому времени в Агоре оставались пять женщин вместе с директором Марией Фингерт, и один мужчина: старый конюх Максим Семенович.