Читать интересную книгу Феодора - Пол Уэллмен

она им это и преподнесла. Улыбка все еще играла на ее лице, но взгляд был холоден.

Перед ними была далеко не Евфимия: за этой улыбкой скрывалась смертельная угроза, она бросала им вызов.

Возмущение внезапно угасло. Почувствовав, как от ужаса леденеет кровь, дамы смирились. Всем разом вспомнилось, что стало с семьей Софронии. Те же, кто намеревался демонстративно удалиться, передумали.

Это была полная победа.

Сделав приближенными подруг молодости и вынудив придворных дам признать их верховенство над собою, императрица бросила вызов надменной неприязни двора, причем в самом больном вопросе. Добиваясь послушания, она сделала так, что ее перестали осуждать за прошлое.

И никогда больше ее авторитет не подвергался сомнению. Единодушная неприязнь к ней миновала, как нетяжелая болезнь, и о ней забыли.

Кроме того, взяв ко двору Антонину и Хризомалло, Феодора выгадала кое в чем. Иногда в компании этих двоих она могла побыть самой собою, чего не могла позволить себе с другими.

И она всегда высоко ценила бескорыстную привязанность Хризомалло. Антонина была менее беззаветна, но ее она приблизила с другой, особой целью.

Спустя три месяца после того, как новые император и императрица взошли на трон, Велизарий вернулся в столицу и был удостоен всенародного триумфа.

Он преподал опрометчивым аварам такой урок, что это варварское племя просило пощады и поклялось никогда более не совершать набегов на рубежи империи. Ко двору были отправлены высокородные заложники. Часть аварских пленников была продана на невольничьем рынке, немало аварских воинов было зачислено в комитаты.

В большом тронном зале Феодора восседала рядом с императором. Велизарий в серебряном нагруднике, ало-золотистой тунике и мантии с пурпурной каймой преклонил перед троном колени. Юстиниан возложил на его шею цепь с массивными звеньями из чистого золота и подвеском в виде креста с самоцветами, наложенного на золотой щит, и провозгласил его главнокомандующим всеми силами империи.

Феодора отметила, что Велизарий изрядно загорел. После похода у него изменилась манера держаться, величественной стала осанка, а его голова с густой темно-рыжей бородой теперь совсем походила на львиную. Когда он взглянул на нее, былое восхищение появилось в его взгляде. Вот он, настоящий мужчина, мечта любой женщины!

От этой мысли она нахмурилась и с новой силой вспомнила об ограничениях, которые налагало ее высокое положение. Одним из наслаждений женского естества является бурная фантазия, но даже помечтать она теперь не имела права. Ей порой казалось, что трон, на котором она сидит, делает ее бесполой.

Ей также пришло в голову, вызвав некоторое раздражение, что корона ни в коем случае не освобождает от женских проблем. Это его восхищение по-прежнему небезопасно. С этим надо что-то сделать, а это нелегко, потому что с Велизарием нельзя обращаться так, как со всеми прочими.

После торжественной церемонии Феодора сказала полководцу:

— Пожалуй завтра на аудиенцию ко мне. Расскажешь о походе.

Но в запасе у Феодоры имелось кое-что более важное, чем любезная беседа, ведь именно для этой цели она и предназначала Антонину.

Когда на следующий день явился Велизарий, его представили этой зеленоглазой сирене, опытной и безжалостной в обращении с мужчинами. Как только ей показали намеченную жертву, глаза Антонины лукаво засмеялись, и она превратилась в кошку на охоте.

Для нее все было проще простого: мужчина, не привыкший к женщинам, но со здоровыми инстинктами, с которым она, большая мастерица, вольна использовать какие угодно женские уловки и хитрости.

В этой охоте ей нравилось многое. Воин, которого надлежало пленить, был знаменит, и это льстило ее тщеславию… Он был богат, империя щедро награждала его, и это разжигало ее алчность. Он был достаточно привлекателен, и это тоже было немаловажно.

Но вдобавок ко всему этому Антонина почувствовала, что Феодора пасует в разговоре с Велизарием, а для какой женщины не в радость отбить мужчину у другой, которую он боготворит, — триумф вдвойне приятный, так как этой другой была императрица.

То, что она не любила Велизария, не имело никакого значения для ее расчетливого ума. Наверное, она вообще никогда никого не любила, кроме себя самой, прелестной и благоухающей. Возможно, у нее и не было сердца, но обольщать она умела мастерски.

Когда ее представляли Велизарию, она устремила на него долгий пристальный взгляд, который, казалось, проникал в самую душу. Затем она опустила ресницы, чтобы он мог полюбоваться, как лежат они на ее нежных, слегка нарумяненных щеках безукоризненным темным полумесяцем. И когда, обронив несколько слов и улыбнувшись, она отошла прочь, то почувствовала, что воин провожает взглядом ее грациозную фигуру.

Следующей задачей было встретиться с ним наедине. И поскольку Велизарий был не искушен во всякого рода хитростях, он воспринял как чистую случайность то, что она прогуливалась во внутреннем дворике у фонтана как раз тогда, когда он шел мимо.

Полководец учтиво поприветствовал ее:

— Прекрасный вечер, госпожа Антонина!

— Да, — произнесла она задумчиво. — Я любовалась брызгами фонтана — смотри, как заходящее солнце превращает их в маленькие бриллианты…

Она взглянула на него из-под ресниц и застенчиво улыбнулась.

Велизарий намеревался продолжать свой путь, однако этот нежный взгляд и улыбка польстили бы любому мужчине.

— У меня на службе бывали дни, когда я готов был выменять настоящие бриллианты, будь они у меня, на несколько капель такой воды, — ответил он.

— Это, должно быть, ужасно, — прошептала она. — Все эти лишения и риск, которому подвергается тот, кто защищает империю…

Это была одна из тем, которые с небольшими вариациями бесчисленное число раз испытывались на воинах попроще и пользовались неизменным успехом. Для такого человека, как Трибониан, подобные маневры показались бы до смешного очевидными, но Антонина правильно оценила Велизария.

— Ну, не так уж все плохо, — простодушно возразил он. — В войне есть свои положительные стороны.

— Да, наверное, сражение — это настоящее приключение, — сказала она, опустив глаза. — Для такого бесстрашного человека это, должно быть, вызов судьбы. Но воин так часто лишен… лишен житейских радостей…

— О, если вы об этом, то многие так не считают. У мужчин в лагере есть свои удовольствия. Некоторые женщины, знаете ли, неравнодушны к военным.

И он негромко гоготнул по-солдатски. Она ответила мелодичным приглушенным смехом, потупив взгляд, как будто его слова немного смутили ее.

У Велизария запылали уши. Он вдруг сообразил, что он, воин, осмелился допустить мысль, что она может проявить к нему интерес из-за того, что он военный. А вдруг она подумала, что он ее сравнивает с теми женщинами из обоза, которых он упомянул! Он онемел от смущения.

— Я… я надеюсь… я не хотел вас обидеть, — пробормотал он.

Она подняла глаза и