Читать интересную книгу Директива Джэнсона - Роберт Ладлэм

Послышались шаги по деревянному помосту, возвышавшемуся над землей в двадцати футах впереди. Молодой мужчина в форме из зеленого и черного камуфляжа, брюки, заправленные в высокие ботинки, ремень со снаряжением: обычное облачение бойца Национальной гвардии. Равномерная дробь твердой резины о дерево — этот часовой нес обычную службу, а не спешил на перехват незваного гостя.

Джэнсон продолжал бесшумно идти по влажному песчаному берегу.

— Эй, вы! — Заметив его, молодой часовой направился к нему. — Вы что, не видели знаки? Здесь нельзя находиться. Ни ловить рыбу, ни собирать ракушки — ничегонельзя.

Его лицо было не загорелым, а красным от солнечных ожогов. Судя по всему, солдата только недавно направили на этот пост и он еще не успел приспособиться к длительному пребыванию на открытом солнце.

Джэнсон повернулся к нему, сгорбив плечи, заставивсебя выглядеть более старым, разбитым. Просоленный рыбак, местный житель. Как он должен себя вести? Джэнсон вспомнил состоявшийся давным-давно разговор с таким же стариком.

— Юноша, да ты хоть знаешь, кто я такой? — Он расслабил мышцы лица, в его голосе прозвучала дрожь, свидетельствующая о болезни. Гласные Джэнсон растягивал, как говорят на Восточном побережье. — Я с семьей жил здесь, еще когда ты пешком под стол ходил. Я видал хорошие времена, видал и плохие. Этот берег — общественные владения. Моя невестка пять лет работала в земельном комитете Восточного побережья. Если ты думаешь, что я не могу идти туда, куда мне позволено по закону, тебе придется об этом забыть. Я знаю свои права.

Часовой усмехнулся, развеселившись запальчивой болтовней старика и радуясь возможности хоть немного отвлечься от однообразной рутины. Но у него был четкий приказ.

— Так или иначе, это закрытая зона, и тут не один десяток знаков, предупреждающих об этом.

— Да знаешь ли ты, что мои предки поселились здесь, еще когда войска Североамериканского Союза заняли Солсбери...

— Послушай, папаша, — остановил его часовой, потирая красную и шелушащуюся переносицу, — если понадобится, я отведу тебя под дулом пистолета в федеральную тюрьму. Все, разговор окончен. — Он остановился перед Джэнсоном. — Если у тебя есть какие-либо жалобы, напиши о них своему конгрессмену.

Выпятив грудь, парень положил руку на кобуру на поясе.

— Только посмотри на себя, сколько гонора! — Джэнсон слабо махнул рукой, признавая свое поражение. — Тоже мне лесник, а небось не сможешь отличить гоголя от свиязи!

— Это я лесник? — насмешливо покачал головой часовой. — Ты думаешь, мы лесники?

Внезапно Джэнсон прыгнул на него, зажимая правой рукой рот, а левой обвивая шею. Они упали на землю, но мокрый песок заглушил звук — тихий шлепок затерялся в крике чаек и шелесте тростника. Но еще до того, как коснуться земли, Джэнсон успел выхватить у часового из кобуры его пистолет М-9.

— Умники никому не нравятся, — тихо произнес он, отбрасывая акцент, и ткнул часовому в горло ствол пистолета. Парень широко раскрыл глаза от страха. — У тебя новый приказ, и будет лучше, если ты выполнишь его беспрекословно: малейший звук — и ты умрешь, салага.

Быстро сняв с часового ремень, Джэнсон привязал им его запястья к щиколоткам. Затем, оторвав узкую полоску ткани от форменной куртки, запихнул ее парню в рот и в довершение закрепил импровизированный кляп собственными шнурками национального гвардейца. Убрав в карман пистолет и рацию «Моторола», отнятые у часового, Джэнсон взвалил его на спину, словно тяжелый рюкзак, и отнес в густые заросли тростника.

Затем направился дальше. Песок закончился, и он пошел по траве. Остается по меньшей мере еще один часовой — несомненно, летний коттедж помощника госсекретаря охраняется на федеральном уровне, — но, можно надеяться, «Моторола» предупредит его о любой неожиданности.

Еще пять минут ходьбы, и Джэнсон очутился на южном склоне песчаной дюны, покрытой чахлой растительностью. За дюной был коттедж. Джэнсон замедлил шаг; его ботинки увязали в мелком просоленном песке, но до цели осталось совсем недалеко.

Оглянувшись вокруг, Джэнсон увидел безмятежную гладь Чесапикского залива — обманчиво спокойную, ибо вода кишела невидимой жизнью. Вдалеке, в нескольких милях к югу, виднелся остров Танджьер. Сейчас на нем находился небольшой рыбозавод; но в 1812 году, во время единственной войны, в ходе которой иностранные войска вторгались на территорию Соединенных Штатов, на острове была устроена база английского флота. Неподалеку размещались судостроительные доки Сент-Майклза; американские корабли, прорывавшие морскую блокаду, приходили в этот порт. Джэнсон вспомнил один момент из прошлого войн: именно в Сент-Майклзе горожане осуществили уловку, вошедшую в классику истории войн XIX столетия. Услышав о приближении английской армии, они загасили все городские фонари и, сняв их со столбов, повесили на вершины деревьев и снова зажгли. Ночью англичане обстреливали город из орудий, но, введенные в заблуждение огнями, целились слишком высоко, и их ядра пролетали над домами, не причиняя вреда.

В этом Восточное побережье: внешняя безмятежность, скрывающая море пролитой крови. Три столетия борьбы и спокойствия. Очень характерно, что именно здесь Дерек Коллинз построил свой личный бастион.

— Моя жена Джанис очень любила это место.

Знакомый голос прозвучал без предупреждения; стремительно развернувшись, Джэнсон увидел перед собой Дерека Коллинза. Сунув руку в карман, он нащупал указательным пальцем спусковой крючок пистолета и только после этого посмотрел в лицо своему бывшему начальнику.

Его удивила только одежда помощника государственного секретаря; человек, которого Джэнсон видел исключительно в черных и темно-синих двубортных костюмах, на выходные переоделся в шорты, клетчатую рубашку и сандалии.

— Она ставила сюда мольберт — как раз туда, где вы стоите, — доставала акварель и пыталась передать свет. Так всегда говорила Джанис: она пыталась передать свет. — Глаза Коллинза потухли; обычная деятельная яркость сменилась какой-то тусклой усталостью. — Вы знаете, у нее была полицитемия. А может быть, и не знаете. Заболевание тканей костного мозга; ее организм вырабатывал слишком много красных кровяных телец. Полагаю, вам известно, что она была моей второй женой. Я начал все сначала. Через несколько лет после того, как мы поженились, у нее начала чесаться кожа, когда Джанис принимала горячую ванну; как выяснилось, это были первые симптомы. Странно, вы не находите? Болезнь развивалась медленно, но затем начались головные боли, тошнота, общая слабость, и в конце концов Джанис поставили, этот диагноз. Последние месяцы своей жизни она почти все время проводила здесь, на острове Фиппс. Я привозил ее сюда, и она брала мольберт, пытаясь смешать акварели, чтобы передать закат. Джанис никак не могла подобрать нужные краски. Она говорила, что закат у нее слишком часто получался кровавым. Как будто из нее что-то просилось наружу...

Коллинз стоял всего в десяти футах от Джэнсона, но его голос доносился словно издалека. Он стоял, сунув руки в карманы, и смотрел на сгущающиеся над заливом сумерки.

— Джанис также очень любила смотреть на птиц. Она считала, что не сможет их нарисовать, но любила просто наблюдать за ними. Видите вон ту, рядом с апельсинным деревом? Жемчужно-серую, с белым бочком, на глазах черная маска, словно у енота?

Джэнсон отыскал взглядом птичку размером с малиновку, деловито прыгающую с ветки на ветку.

— Это большеголовый американский сорокопут, — продолжал Коллинз. — Один из видов, которые водятся только в здешних краях. Джанис находила его очень красивым. Lanius ludovicianus.

— Гораздо больше она известна как птица-мясник, — ответил Джэнсон, ощущая, как сердце гулко бьется в груди.

— Я так и думал, что вы знаете, — заметил Коллинз. — Она очень своеобразна, правда, потому что охотится на других птиц. Но приглядитесь повнимательнее. У нее нет когтей. В этом вся прелесть. Сорокопут охотится, используя окружающую обстановку, — насаживает свою добычу на острый шип или колючую проволоку, а затем разрывает ее на части. А для этого когти не требуются. Птичка знает, что в мире полно суррогатных когтей. Можно пользоваться тем, что подвернется под руку.

Издав пронзительный крик, птица взмыла в воздух. Коллинз повернулся к Джэнсону.

— Почему бы нам не пройти в дом?

— Вы не собираетесь меня обыскивать? — равнодушно спросил Джэнсон. Он был удивлен внешним спокойствием Коллинза и собирался не отставать от него. — Посмотреть, какое у меня есть при себе оружие?

Коллинз рассмеялся, на мгновение теряя свою серьезность.

— Джэнсон, вы сами лучшее оружие, — сказал он. — Вы что, предлагаете мне ампутировать вам все конечности и положить их на витрину? — Он покачал головой. — Вы забыли, насколько хорошо я вас знаю. Кроме того, я вижу перед собой человека, убравшего руку в карман, а эта выпуклость в футе под плечом, скорее всего, объясняется пистолетом, направленным на меня. Полагаю, вы обезоружили Эмброуза. Молодой парень, достаточно неплохо подготовленный, но, как говорится, не самый острый нож на кухне.