Читать интересную книгу Круглый год с литературой. Квартал третий - Геннадий Красухин

Так вот, процесс вхождения человека в иной мир очень сложен и труден, и Православная Церковь в своей традиции называет это «мытарствами», католическая традиция называет это «чистилищем». И мы не знаем многого, что там происходит, но только верим, что Творец более благ, более справедлив, более мудр, чем мы, и глубже знает нас самих, чем мы. Не надо понимать ад как уголовное наказание, что-то вроде места бессрочного заключения. Это иное – это отражение нашей черноты.

Может ли быть она там рассеяна? Многие учители Церкви убеждены, что не только может, но это должно быть. Библия говорит нам, что некогда, когда мир преобразится, Бог отрёт всякую слезу и будет всем во всём. Всем во всём, в каждом из нас… Не сказано, что Он будет в некоторых, а Он будет во всём. Значит, всё злое исчезнет, останется полнота, красота и свет. И предчувствие этого живет во всём прекрасном, что есть на земле. И поэтому «Символ веры» христианский кончается не исповеданием только бессмертия души, а словами: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века. Аминь».

На месте гибели о. Александра воздвигнут храм в честь преподобного Сергия Радонежского, в котором регулярно совершается Божественная Литургия.

* * *

Один из самых страшных сталинских палачей-писателей. Анатолию Владимировичу Софронову выпало руководить кампанией по борьбе с космополитами, то есть в переводе с государственного языка – с евреями. И он, отъявленный антисемит руководил судилищами со вкусом.

Самая смешная фраза о нём сказана журналистом Ярославом Головановым: «Софронов награждён орденом Октябрьской Революции. Ему бы вполне хватило медали павильона «Свиноводство» на ВДНХ».

Действительно, внешне он напоминал хряка. Толстый с маленькими глазками. При Сталине получил две сталинских премии за пьесы, которых писал великое множество и которые ставились большинством отечественных театров. Но любопытно, что литературных премий такого уровня он уже больше не получал. Хотя и после Сталина драматургической активности не снижал. Получил в 1973-м за две пьесы республиканскую премию. Но престижной союзной ему не дали.

Дали, конечно, героя соцтруда. Но звёзды при Брежневе вешали на грудь любого активного секретаря Союза писателей СССР. Орденов на Софронова тоже не жалели. Хотя я уже приводил смешную фразу Голованова.

33 года – сказка! – был Софронов главным редактором «Огонька», который ещё со времён Сталина отличался повышенными гонорарами и выпускал библиотечки и библиотеки (собрания сочинений), какие оплачивались по ставкам массовых изданий. За 33 года Софронов привык печатать у себя в журнале любой отчёт о поездке за границу, любое стихотворение, которое вчера пришло в голову. В конце концов, он исхитрился не платить с полученных гонораров партвзносы, за что получил выговор от Комитета партийного контроля. Но у Софронова в окружении Брежнева были свои люди, которые, воспользовавшись хорошим настроением Леонида Ильича, представили выговор несправедливостью. Брежнев с Софронова выговор снял.

Умер Софронов 9 сентября 1990 года. Родился 19 января 1911-го.

10 СЕНТЯБРЯ

«Дерсу Узала», «В горах Сихотэ-Алиня» – памятные занимательные книги моего детства. Запомнился их автор Владимир Клавдиевич Арсеньев. Сегодня его дата. Он родился 10 сентября 1872 года.

Кончил пехотное училище. Получил назначение в Польшу. Но по его просьбе был переведён во Владивосток.

Экспедиции начал с изучения Южного Приморья в качестве военного топографа. 9 раз он прошёл в первой экспедиции Сихотэ-Алинь. А, исследовав бассейн реки Бикин и побережье, прошёл Сихотэ-Алинь ещё четыре раза.

В 1908-1910 годах изучал Северное Приморье: северную часть Уссурийского края от побережья Татарского залива до Амура и низовья Уссури. Снова Сихотэ-Алинь был пройден – 7 раз.

По этим двум экспедициям Арсеньев написал несколько научных трудов. И две книги художественного содержания: «По Уссурийскому краю» (1921), «Дерсу Узала» (1923). Обе книги потом были объединены в одну «В дебрях Уссурийского края», и сдаётся мне, что именно её я брал в библиотеке нашего двора.

Арсеньева избрали действительным членом Императорского Русского географического общества.

Он работал директором Хабаровского краеведческого музея с 1910 по 1918 и с 1924 по 1926 годы.

До революции Владимир Клавдиевич совершил экспедицию в хребты Быгин-Быгинен и Ян-де-Янге. После революции изъездил Камчатку, подымался на Авачинскую сопку, совершил длительную экспедицию по маршруту Советская Гавань – Хабаровск, которую описал в книге «Сквозь тайгу» (1930).

Для него не было вопроса: принимать или не принимать революцию. «Революция для всех, – сказал он, - а значит и для меня». Он был инициатором создания на Дальнем Востоке первых природных заповедников. Он категорически выступал против аренды американским и японским промышленникам тихоокеанских островов. Требовал запрета аренды.

Тем не менее его неоднократно допрашивали чекисты. Позже выяснилось, что его оклеветал человек, который втёрся к нему в доверие. Клевету разоблачили, и от Арсеньева отстали.

В июле 1930 года он выехал из Владивостока в низовья Амура для инспектирования экспедиционных отрядов. 26 августа вернулся домой. Близкие обеспокоились его простудой, как он это назвал. Ночью с 3 на 4 сентября он не мог уснуть, метался в постели. Вызванный врач ничего опасного в организме не нашёл. Однако 4 сентября 1930 года Владимир Клавдиевич умер от воспаления лёгких.

Его вдову арестовали в начале 1935-го. И вот парадокс: вдову заставили написать заявление с признанием, что покойный муж был главой японской разведки в России. Он, протестовавший против сдачи японцам в аренду тихоокеанских островов, теперь был обвинён в шпионаже в пользу Японии. Так как мёртвого уже не расстреляешь, расстреляли вдову.

На столе у Арсеньева осталась незаконченная рукопись «Страна Удыге», которую он писал 27 лет. Она пропала.

* * *

Александр Фёдорович Воейков, родившийся 10 сентября 1778 года, был одноклассником Жуковского по Московскому университетскому благородному пансиону.

В 1806 году в «Вестнике Европы» заявил о себе как о литераторе, напечатав «Сатира к Сперанскому об истинном благоденстве».

В Отечественную войну с Наполеоном вступил в народное ополчение.

В 1814 году женился на Александре Андреевне Протасовой, племяннице и крёстнице Жуковского. Чтобы обеспечить её приданным, Жуковский продал своё имение, а на свадьбу подарил ей балладу «Светлана». Он исхлопотал для Воейкова место профессора Дерптского университета. Вместе с молодожёнами в Дерпт уехали мать Александры Екатерина Афанасьевна со своей младшей дочерью Машей.

Их супружеская жизнь оказалась удивительно несчастливой. По вине Воейкова, который сделал невыносимой жизнь жены, тёщи и свояченицы. В 1817 году Маша вышла замуж за Иоганна Мойера и переехала вместе с матерью к мужу.

В 1820 году Воейковы переезжают в Петербург. По рекомендации Жуковского Греч соглашается на соредакторство Воейкова в «Сыне отечества», где он стал вести отдел критики и обозрения журналов.

Жуковский предложил Воейковым поселиться вместе, и они съезжаются в доме на Невском проспекте. Их квартира стала центром литературной жизни Петербурга 1820 годов. Хозяйка салона Александра Воейкова была не только ценительницей поэзии, но и сама писала стихи. Она помогала мужу, который был редактором газеты «Русский инвалид», обрабатывать переводы и статьи. Именно по её инициативе Воейков начал издавать «Литературные прибавления к «Русскому инвалиду». Все восхищались умом и талантом Александры Андреевны. Своей музой её считал И. Козлов. Её воспевали Е. Баратынский и Н. Языков.

Все восхищались Воейковой, кроме мужа, который создал ей невыносимые условия для проживания.

Осенью 1837 года она на деньги Жуковского уезжает лечиться за границу. Через два года она скончалась.

А Воейков продолжал заниматься журналистикой. Его жёлчный характер приводил его к ссоре с прежними друзьями, которых он язвил эпиграммами, а порой и обливал грязью.

Настоящую известность принесла Воейкову сатира «Дом сумасшедших», начатая им ещё в 1814 году и обновлявшаяся почти до самой смерти. Сатира представляет из себя сон героя, оказавшегося в Жёлтом (то есть – сумасшедшем) доме, где он встречает всех известных ему литераторов. Никого не щадит Воейков, всех осмеивает, на всех клевещет. Как на этого – близкого ему друга, много для него сделавшего:

Вот в саван длинныйСкутан, лапочки крестом,Ноги вытянувши чинно,Чёрта дразнит языком.Видеть ведьму вображает:То глазком ей подмигнёт,То кадит и отпевает,И трезвонит и ревёт.

Так он и остался в литературе – автором клеветнического памфлета «Дом сумасшедших». Умер 28 июня 1839 года.