Читать интересную книгу Круглый год с литературой. Квартал третий - Геннадий Красухин

Конечно, стихи, быть может, и несовершенны. Написаны в некрасовской традиции. Но, по мне, это сильные стихи. Как объёмно выражено в них гневное чувство автора!

* * *

Мария Михайловна Шкапская в первый раз была арестована после Ленского расстрела, когда она вышла на демонстрацию к Казанскому Собору. Две недели сидела в тюрьме. Через год её арестовали снова, после двух месяцев тюрьмы была приговорена к ссылке в Олонецкую губернию, но, по ходатайству московского филантропа Н.А. Шахова, ей с мужем разрешили выехать в Европу. В Тулузе она закончила литературный факультет, в Париже прослушала годичный курс китайского языка.

В 1916 году вернулась в Россию.

В начале двадцатых по рекомендации А. Блока, М. Кузмина и М. Лозинского была принята в члены петроградского Союза поэтов, представив рукопись книги стихов. За три года (1922 – 1925) издала семь поэтических сборников и книгу для детей.

Но в 1925 году оставила поэзию и занялась журналистикой. Ездила по стране от «Правды», от ленинградской «Красной газеты».

С началом Великой Отечественной войны зачислена в Литгруппу при Совинформбюро.

Перенесла парез левой стопы. В 1947 году попала под машину, в 1950 – под поезд.

Скончалась 7 сентября 1952 года. Родилась 15 октября 1891-го.

В 1968 году издана её книга очерков «Пути и поиски».

Её стихи почти забыты. А жаль. У неё есть хорошие стихотворения. Например, «Библия»:

Её на набережной СеныВ ларце старуха продаёт,И запах воска и вербеныХранит старинный переплет.Ещё упорней и нетленнейЛисты заглавные хранятИ даты нежные рожденийИ даты трудные утрат.Её читали долго, часто,И чья-то лёгкая рукаДве-три строки ЭкклезиастаНогтём отметила слегка.Склоняюсь к книге. Вечер низок.Чуть пахнет старое клише.И странно делается близокМоей раздвоенной душеИ тот, кто счёл свой каждый терний,Поверив, что Господь воздаст,И тот, кто в тихий час вечернийЧитал Экклезиаст.

8 СЕНТЯБРЯ

Александра Константиновича Воронского, родившегося 8 сентября 1884 года, я полюбил, прочитав его «Бурсу», книгу, изданную в 1933-м.

Так получилось, что от одной старушки мне вместе с «Бурсой» достались ещё два тома Воронского «Литературные портреты» (1928-1929). Они мне тоже понравились.

Надо учесть, когда я это читал, – в конце пятидесятых – начале шестидесятых, когда Воронский был официально запрещён. Прочитав замечательную «Бурсу», мне оставалось только удивляться: за что запретили эту изумительную повесть, написанную явно на биографическом материале?

Впрочем, я быстро просёк, что запрещает не какую-нибудь книгу, а имя. Воронский, расстрелянный 13 августа 1937 года, становился врагом советской власти. Несмотря на то, что эту советскую власть он же и устанавливал. Но, правда, она ко времени его расстрела совершила столько модификацией, что своей он её уже вряд ли ощущал.

Старый партиец (с 1904 года), он неоднократно сидел как большевик. Был участником Пражской конференции 1914 года. С 1917 по 1920 годы был членом ВЦИК.

С 1921 по 1927 редактировал журнал «Красная новь», с 1922 по 1927 – журнал «Прожектор». Организовал литературную группу «Перевал», где был основным идеологом.

В 1923 году примкнул к «левой оппозиции». Подписал в 1923 году «заявление 46», направленное против установлении в партии режима фракционной диктатуры, против подавлении любого инакомыслия под предлогом сохранения единства партии. Ленин уже по здоровью таких документов не читал, а Сталин начал медленно уничтожать старых партийцев.

В 1927 году сталинские сторонники добились исключения Воронского из партии и ссылки в Липецк. В 1929 году Воронский заявил об отходе от оппозиции. Был возвращён в Москву, где получил работу редактора отдела классической литературы в Гослитиздате.

Но не в обычае Сталина было прощать былым оппозиционерам. В 1935-м Воронского снова арестовывают, ненадолго отпускают и в 1937-м уже арестовывают, судят и расстреливают.

Вместе с Воронским были репрессированы многие литераторы-«перевальцы».

Дочь Воронского как член семьи изменника родины оказалась на Колыме, где вышла замуж за такого же зека. Внучка Воронского Татьяна Ивановна Исаева, родившаяся в Магадане, многое делает для издания не только книг деда, но и незаслуженно забытых магаданских литераторов.

Советую, кроме «Бурсы» прочитать книги Александра Константиновича «За живой и мёртвой водой» и те, которые выходили у нас ещё до перестройки, начиная с 1976 года, когда Воронского реабилитировали для читателя.

* * *

Расул Гамзатов, родившийся 8 сентября 1923 года в семье народного поэта Дагестана Гамзата Цадасы, по существу всю жизнь шёл по восходящей. Окончил Литературный институт, где подружился со многими поэтами, которые его охотно переводили (печатание в Дагестане Гамзатову было обеспечено), в 1952 году – в 29 лет становится лауреатом сталинской премии, был избран сперва депутатом Верховного Совета Дагестанской АССР, а потом депутатом и даже членом президиума Верховного Совета СССР. Общественных должностей он наполучал много, награды, сыпавшиеся на него, походили на звёздопад. После того, как ему одному из первых дали ленинскую премию, он неизменно входил в комитет по её присуждению.

Переводили его хорошие, даже отличные поэты: Н. Гребнев, С. Липкин, Е. Николаевская и И. Снегова, Ю. Нейман, Я. Хелемский, Р. Рождественский, Ю. Мориц. Поэтому у русского читателя он заслужил славу большого поэта. Переведённое Н. Гребневым стихотворение «Журавли» заметил Марк Бернес, который обратил на него внимания композитора Яна Френкеля. Исполненная Бернесом песня стала модным шлягером.

Жил Гамзатов в полном согласии с политикой властей. Недаром в 1973 году подписал письмо деятелей культуры против Сахарова и Солженицына, которое напечатала «Правда».

Сумел сохранить отличные отношения и с российскими властями после распада СССР. За что Ельцин наградил его орденом Дружбы народов в 1993-м, «За заслуги перед Отечеством» 3 степени в 1999 году, а Путин в 2003 году дал ему орден Святого апостола Андрея Первозванного. Получил незадолго до смерти – к юбилею. Умер 3 ноября 2003 года.

* * *

30 июля 1830 года из Петербурга Пушкин пишет в Москву своей невесте Наталье Николаевне Гончаровой (подлинник по-французски): «Прекрасные дамы просят меня показать ваш портрет и не могут простить мне, что его у меня нет. Я утешаюсь тем, что часами простаиваю перед белокурой мадонной, похожей на вас как две капли воды; я бы купил её, если бы она не стоила 40,000 рублей».

Перед какой белокурой мадонной простаивал Пушкин, установлено давно. Старинная копия картины, приписываемая Рафаэлю (не всеми; к примеру, Б.В. Томашевский в своём комментарии к академическому десятитомнику Пушкина поддерживает весьма распространённую версию о другом авторе – Пьетро Перуджино), была выставлена для продажи в витрине книжного магазина на Невском проспекте. Владельцем картины был недавно скончавшийся (1829) герцог Бриджуотер. Судя по цене, продавцы не знали, что предлагают покупателю копию, а не подлинник. Доказано ли, что картина, названная по имени герцога «Бриджуотерской мадонной», на самом деле принадлежит Рафаэлю или это работа его учителя – Перуджино, для нас сейчас значения не имеет. Для нас важно, что письмо невесте написано спустя три недели после стихотворения «Мадонна», где Пушкин, как и в письме Наталье Николаевне, говорил о поразившем его её удивительном сходстве с Мадонной, изображённой итальянским мастером, писал о вожделенном:

Одной картины я желал быть вечный зритель,Одной: чтоб на меня с холста, как с облаков,Пречистая и наш Божественный Спаситель -Она с величием, Он с разумом в очахВзирали, кроткие, во славе и лучах,Одни, без ангелов, под пальмою Сиона, -

и радовался его поистине чудесному осуществлению:

Исполнились мои желания. ТворецТебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,Чистейшей прелести чистейший образец.

«Кощунником» назвал за это Пушкина протоиерей Михаил Ардов: «И в голову ему, кощуннику, не идёт, как тут хулится Пресвятая Богородица!».

Что же до последней строчки, обрисовывающей Наталью Николаевну, льстящей ей: «Чистейшей прелести чистейший образец», то по поводу этих пушкинских слов Ардов выступает от имени некоего Небесного Трибунала: «Это звучит как невольно вырвавшийся богословский приговор всему светскому искусству в его попытках изображать духовное».

А ведь ничего кощунственного в этих стихах нет. Ибо они – художественные, а не духовные, и на то, чтобы быть духовными не претендуют.