раня скорым исчезновением из её жизни. Света пережила депрессию похлеще, чем от потери любимого человека, но делать нечего, в последний раз с тяжёлым сердцем девушка обошла любимые места, с грустью понаблюдала за распускающейся листвой и, не попрощавшись ни с кем из класса (а дело было на весенних каникулах), со жгучей ненавистью отправилась на новое место жительства.
Ненависть оказалась небезосновательной и весьма кстати, помогая противостоять и не предавать ни малейшего значения тому комичному чванству ничтожеств от иллюзии собственного превосходства, с которым девушка столкнулась в новой среде обитания. Немало повидав в своём юном возрасте, она восприняла обстановку, в которой очутилась, как очередной опыт наряду со всеми предыдущими и оказалась весьма удивлена, что местные, не зная ничего кроме унылых кривых улиц, несмотря на чистоту, напоминавших сточные каменные канавы, считали её лучшим из существующего в мире, или минимум в стране, что и можно было бы принять за здоровый патриотизм, если бы при этом не принижалось всё остальное. Света не размышляла на данную тему, она показалась ей несущественной, девушка вообще мало размышляла и в те годы, и в последующие, а без излишней рефлексии, по наитию пришла к неосознанному выводу о том, что, поскольку всё вокруг столь переменчиво, в конце концов у человека остаётся лишь он сам. Колоссальная по своей зрелости, данная максима посетила её слишком рано, поскольку у юной девушки мало возможностей для самореализации, которой в случае Светы стала учёба, но настолько специфично, что это надо отметить особо.
Очередная школа отличалась от предыдущих, поскольку в ней учились дети, для которых русский язык был иностранным, и в отличие от первого места её учёбы их родное наречие являлось достаточно развитым, чтобы на нём преподавать. Сегрегации боялись как огня, посему все учились в общих классах, лишь на некоторых предметах разбиваясь на группы, точнее, русскую и остальные, чтобы ребятам было легче усваивать материал. Света казалась нормальной ученицей, с достаточным багажом знаний, не лучше и не хуже остальных, и если бы её не раздражали неторопливые уроки и тишина в коридорах на переменах, а также незаслуженно высокие оценки некоторым школьникам за крайне малые и пустые работы или выученное домашнее задание, то она переключилась бы на что-нибудь другое. Но имелось, что имелось, возраст требовал бурной деятельности, и дочь военного развила её в направлении, первым бросившимся в глаза, Свете хотелось движения, встряски, девушка часто самостоятельно вызывалась к доске, приводя одноклассников и преподавателей в недоумение, и с бойким видом отвечала выученное, в основном невпопад. Особенно ей не давались контрольные по математике, поэтому, несмотря на энергию, в учёбе она считалась середнячком, что, с другой стороны, не давало расслабиться, почивать на лаврах, а толкало и далее тщательно вызубривать уроки, читать дополнительную литературу, распыляясь на все предметы сразу. Вопреки или благодаря потугам на энциклопедичность девушка так и не определилась, что ей нравится на самом деле, какое дело по душе и чем она станет заниматься в дальнейшем, и это при том, что учителя, – надо отдать им должное, они болели за свою работу, – профессионально ориентировали ребят, давая им советы, а иногда и прямо подсказывая, куда следует идти. Сначала Света убедила себя, что более всего склонна к биологии и решила стать врачом, но занималась ею не усерднее, чем другими предметами, и одного замешательства у доски, когда она оказалась не в состоянии после бодрого воспроизведения заученного урока ответить на дополнительные вопросы преподавателя, было достаточно, чтобы невзлюбить данную область знаний целиком. Такая же ситуация повторилась с географией, химией и английским языком: то она не могла найти на карте Гондурас, то провести простейшую реакцию нейтрализации, то словарный запас у неё оказывался слишком мал и произношение ни к чёрту. Последним фаворитом перед выпуском была история, косвенно предопределившая её будущую профессию. По сути, в отличницы девушка выбилась только перед окончанием школы, что называется, по суммарным заслугам и воле к победе, поскольку глубокими знаниями не обзавелась ни в одном предмете.
Всё удачно совпало – и завершение занятий, и увольнение отца, – но не просто так, мать потом рассказывала Свете, что его опять собирались переводить, однако он воспротивился и уволился, после чего и высказал своё решающее слово о том, куда пойти учиться дочке. Делать из неё преподавателя истории он не хотел, очень жалея, что ход в армию женщинам тогда был заказан, посему выбрал промежуточный вариант – юстицию, поскольку у них тоже были погоны, которые, правда, Савелий Никанорович тихо презирал. Он уволился в высоком чине, но это не означало автоматического предоставления квартиры в Москве и приёма дочери в престижный вуз, пришлось поездить, походить, поговорить, а пока они жили у родственников, ютясь впятером в двухкомнатной квартире и спя на чемоданах в буквальном смысле. Однако Свету такая обстановка ни чуть не шокировала, ей даже нравилась суровость условий, в которых оказалась их семья, в понимании девушки это означало, что жизнь не стоит на месте, куда-то движется, мобилизовывало на подготовку к экзаменам, которые она, конечно, в первый раз провалила. К тому же за окном лежала столица со стольким достопримечательностями, которые можно посетить, увидеть своими глазами то, что ранее было доступно только на картинках. Для молодой особы, видевшей в жизни только захолустные городишки, оказалось в диковинку, что по улицам можно идти часами и пройти лишь незначительную часть мегаполиса, в котором будто из-за невообразимой лени дома, улицы и улочки, аллеи, сады, проспекты и парки столь медленно сменяли друг друга, но стоило их только подстегнуть, они бы расположились гораздо компактней и пройти через них можно бы было гораздо быстрее.
Самый интенсивный период жизни Света провела очень просто. Вставала не слишком рано, когда хозяева (двоюродная сестра её матери с мужем) успевали уйти на работу. Завтракали они обычно всей семьёй, отец редко покидал квартиру рано поутру, и она отправлялась на очередную прогулку. Сперва девушка много ходила пешком только потому, что побаивалась метро, посему от своего временного пристанища далеко не отлучалась, но вскоре, привыкнув и освоившись с данным видом общественного транспорта, она посетила каждый мало-мальски примечательный для советской молодёжи уголок столицы, одна или в сопровождении матери, которой тоже заняться было нечем. Света рассматривала достопримечательности с упоением человека, совершенно не искушённого ни в искусстве, ни в культуре, ни в красоте природных пейзажей, поэтому всё у неё вызывало восторг в равной степени, и историческое наследие, и советское уродство.
Однако экзамены приближались, надо заниматься, а времени было упущено много. Света пробовала учиться