"Блестящий наследник монгольской йогической традиции северного тибетского буддизма и одновременно талантливый продолжатель русской традиции классической востоковедной науки буддологии Б. Д. Дандарон ушёл 26 октября 1974 года на середине пятилетнего срока своего третьего заключения в исправительном лагере на берегу Байкала в возрасте шестидесяти лет. Всего в своей жизни он пробыл в тюрьмах и лагерях около 22 лет.
Так кончилась дандароновская эпопея — история его буддийского процесса, прошедшего в конце 1972 года и заключившегося пятилетним сроком ему и заключением в психбольницы четырёх его учеников….
Процесс был широко освещен в прессе, смерть Дандарона так же не прошла незамеченной, и ни о том, ни о другом я не буду здесь подробно писать. Речь пойдёт о других вещах, представляющихся мне очень значимыми именно в связи с его жизнью и смертью.
В 50–х — 60–х годах прошлого столетия первые доклады о буддизме стали публиковаться в Императорской Академии наук. Прошло еще лет двадцать, когда буряты и калмыки, не переставая быть бурятами и калмыками, объясняли православным, лютеранам, как и неверующим русским профессорам религию и философию буддизма. И не на правах презренных аборигенов, а на правах коллег; так и могла возникнуть русская наука о буддизме с плеядой славных имён: Минаев, Васильев, Позднеев, Ольденбург, Цыбиков, Щербатской, Обермиллер, Востриков. Когда Дандарон в возрасте шести лет был объявлен перевоплощением одного умершего буддийского святого и провозглашен духовным принцем Бурятии, то в Петрограде уже погиб молодой Розенберг. Трудно установить, что послужило истинной причиной смерти в 19–м или в 20–м году автора единственной в своём роде книги "Проблемы буддийской философии".
Когда в начале 20–х годов бурятский буддизм, как и русское православие, пережил волну обновленчества, мальчик Дандарон учился у лам йогической практике медитации, тибетскому языку и старомонгольскому. К этому времени его духовные наставники Сандан Цыденов и ближайший сподвижник последнего и отец Дандарона погибли или исчезли из Бурятии. Когда в "справедливые" 30–е годы молодой Дандарон приехал учиться в Ленинград, он нёс в себе незаурядные возможности буддоло — гических свершений. Вновь, как и тогда, в серебряные десятые, тибетская Монголия пришла учить и учиться…
После разгрома Квантунской армии летом 45–го с налёта хватанули лам из какого‑то, якобы сопротивлявшегося монастыря, [они] стали на долгие ночи и дни буддистическими собеседниками и сотрудниками Дандарона. В лагере постепенно из них сложился своего рода буддийский круг такой пестроты, которую мог явить только лагерь того времени.
Они занимались буддийской философией и йогой, но главное — осмыслением своей собственной жизни и своего собственного положения в смысле буддийской философии и йоги. В течение нескольких лет Дандарон руководил этими занятиями. В этом не было нарушения буддийского принципа, т. е. скорее это явилось пробой собственных сил, произведенной людьми над самими собой, в которой можно видеть истинность практического буддизма. Подобный эксперимент над другими людьми запрещен в буддийском кодексе. Вспоминая о лагере, Дандарон как‑то однажды сказал: "Буддисту полезно родиться в России" и добавил: "буддисту, но не буддистам"…
После странствия по Индии, Центральной Азии, Китаю, Европе и Америке возвратился в Россию Юрий Николаевич Рерих… Одним из первых вопросов, обращенных ко мне, в то время его подчиненному по службе и ученику, был: "Вы знаете Дандарона?" Я сказал, что не знаю. Юрий Николаевич улыбнулся и сказал: "А я знаю".
И вдруг снова началась будцология, как когда‑то, или тогда. Стали переводиться или издаваться буддийские тексты, появились новые серьёзные статьи, трактующие самые сложные вопросы религии, метафизики и психологии буддизма. Над буддийскими проблемами работали не только молодые индологи, но и молодые китаисты, цейлонисты, вьетнамисты, — старых не было. Дандарон наезжал в Москву, Ленинград… переводил с тибетского, толковал философские тексты, описывал… рукописи и ксилографы.
Мы не пробыли с Рерихом и трёх лет. Этот странник умер ещё не старым от разрыва сердца. Другой же странник продолжал работать.
С середины 60–х годов Дандарон занимается истолкованием основных положений буддийской философии для обогащения и развития современного философского и научного знания. Одновременно он занимается истолкованием ряда основных положений современного философского и научного знания в смысле и для освоения их в духе буддизма, стремясь выработать новое осмысление традиционной буддийской метафизики.
Скрупулёзно и детально занимается Дандарон и объяснением основных положений теории и практики буддийской медитации. Постепенно стали появляться ученики: из Ленинграда, Москвы, Прибалтики, Украины, Бурятии. Он любил говорить, что это не они идут к нему, в Улан — Удэ, а буддизм идёт на Запад. И он говорил ещё одну вещь, которая на первый взгляд кажется излишней, но на самом деле в высшей степени создана самим буддийским духом релятивизма, а именно…. Дандарон утверждал, что у буддизма нет места, как и нет времени, эпохи, и что буддизм странствует, не зная народов, стран, климата, ренессансов и декадансов, общин и социальных групп. Это не значит, что буддизм отрицает всё это. Буддизм ничего не отрицает. Это значит, что буддизм не знает этого, что это — не его дело.
Что очень характерно для отношения к Дандарону местных бурятских властей, так это то, что они ненавидели его именно за его принадлежность к буддийской духовной традиции — религии, ими гонимой и отвергнутой. Что касается другой стороны его проповеди: проповедуемого им философского универсализма буддизма, то эта сторона была им просто недоступна, ибо они уже отступились от традиции. И Дандарон как бы служил живым напоминанием об их отступничестве от прежней культуры и о невозможности реального принятия ими никакой другой, хотя сам он, будучи человеком, глубоко позитивного склада, никогда не имел в виду упрекать их за это.
Когда в начале 70–х годов при помощи друзей построил он на своей родине в Кижинге памятные сооружения, так называемые ступы, одна из них — своему отцу, то соотечественники в дикой злобе уничтожили оба памятника: так жаждали они своего нового….
Осень 1972 года: новый арест, процесс, лагерь, смерть. Так произошёл уход Дандарона из этого рождения, и возможно, из этого места. Дандарону удалось в нынешней России быть одновременно учёным — буддологом, буддийским философом и буддийским йогом. Значит, это возможно".
Б. Д. Дандарон был реабилитирован по "Делу" 1937 г. и по "Делу" 1949 г. Но с него не снято обвинение по "Делу" 1972 г. Никто не подавал прошения о реабилитации Дандарона по этому последнему делу. Но ни Дандарон, ни его сыновья и дочери, ни другие родственники, ни его ученики и последователи не должны ничего просить у государства. Это государство и его преступные органы, продажные журналисты и трусливый чиновничий люд должны просить у Дандарона и его родных прощения за причиненные страдания, ложь и надругательства. Нам, его духовным последователям, и этого не нужно; мы никогда не были диссидентами в политическом и религиозном смысле этого слова. И если были инакомыслящими, то лишь потому, что мыслили самостоятельно, соответственно этому и жили.
Прошло тридцать лет со времени ухода Учителя. С такого расстояния яснее проступают черты ушедшего, лучше видны плоды недавних десятилетий.
Дандарон физически принадлежит целиком XX веку, таков непреложный след времени рождения и смерти. Исторически же он весь в будущем. Духовно, в буддийском смысле, его жизнь не имеет начала, и не будет иметь конца.
Ученики Дандарона называли себя сангхой. Так называл их и сам Бидия Дандарович. Обычно термином сангха принято называть собрание монахов, то есть последователей учения Будды Шакьямуни, отрекшихся от мира, давших целый ряд ограничительных обетов вплоть до обета безбрачия. Ученики Дандарона не были монахами, и Учитель никогда не ставил перед ними такой задачи. Поэтому часто собрание последователей Дандарона называют мирской сангхой. Это не совсем корректный термин, но он отражает истинное положение тантрийских практиков нашей традиции в среде буддийского мира. Дандарон жил согласно максимам буддизма, согласно тем удивительным установкам, что выделили буддизм из религиозных учений древней Индии, что и в наше время дистанцируют его от тех религий, которые признают Творца и бытие души. Отличает буддизм и известные Четыре Печати: нет ничего постоянного (анитъя), бытие всегда субъективно неудовлетворительно (дукха), нет сущностной основы личности (анатма), все можно приостановить (ниродха).