— Тогда, сударыня, во — первых, необходимо внушить вам посредством примера живое ощущение особых признаков, добродетелей и свойств каждого числа, на которых основывается вся праксагорейская математическая наука. Для того чтобы окончательно убедить вас, мы должны начать издалека, со всеобщих основ.
— Я вижу, — сказала королева, — или скорее в этой темноте я не вижу, но ощущаю вашу мысль. Ваше вступление заинтересовало меня, и вы можете продолжать.
— Итак, ОДИН, или монада, — говорит Юрген, — есть принцип и цель всего сущего. Он открывает величественный узел, связывающий причинно — следственную цепь; это символ тождества, равенства, существования, сохранения и всеобщей гармонии. — И Юрген сделал особое ударение на этих характеристиках, — Короче, ОДИН — символ объединения вещей. Он вводит ту порождающую добродетель, что является причиной всех сочетаний; и, следовательно, ОДИН — принцип добра.
— Ах, ах! — сказала королева Долорес. — Я от всей души восхищена принципом добра. Но что стало с вашим конкретным примером?
— Он готов для вас, сударыня: существует лишь ОДИН Юрген.
— О, уверяю вас, я в этом еще не убеждена. Все же, окажетесь вы действительно уникальным или нет, смелость вашего примера поможет мне запомнить число ОДИН.
— Теперь, ДВА, или диада, исток противоположностей…
Юрген продолжил проникновенно показывать, что ДВА является символом различия, неугомонности и беспорядка, оканчивающегося разрушением и разделением: и это соответственно принцип зла. Таким образом, жизнь каждого человека является никуда не годной борьбой между ДВУМЯ его компонентами — душой и телом. Так появлением ДВОЙНЯШЕК значительно ослабляется восторг ждущих ребенка родителей.
ТРИ, или триада, — поскольку все состоит из трех субстанций, — содержит самые высшие тайны, которые Юрген соответственно раскрыл. Мы должны помнить (указал он), что у Зевса была ТРОЙНАЯ молния, а у Посейдона — ТРЕЗУБЕЦ, тогда как Аида охранял пес с ТРЕМЯ головами; это вдобавок к самым всемогущим братьям, являющимся ТРОЙКОЙ.
Так Юрген продолжал излагать праксагорейское значение каждой цифры в отдельности, и вскоре королева заявила, что поток его мудрости сверхчеловечен.
— Но, сударыня, даже мудрость царя не безгранична. ВОСЕМЬ, повторяю, — число, соответствующее блаженствам. А цифра ДЕВЯТЬ, или эннеада, к тому же являющаяся производной от ТРЕХ, должна считаться священной…
Королева послушно внимала демонстрации особых свойств ДЕВЯТИ. А когда Юрген закончил, она призналась, что, несомненно, цифра ДЕВЯТЬ должна считаться сверхъестественной цифрой. Но она отвергла его аналогии с музами, жизнями кошек и количеством портных, создающих человека.
— Скорее, я всегда буду помнить, — заявила она, — что король Юрген Евбонийский подобен чуду, которое потрясает мир ДЕВЯТЬ дней.
— Сударыня, — сказал Юрген со вздохом, — теперь, когда мы достигли ДЕВЯТИ, мне с сожалением приходится сказать, что мы исчерпали все цифры.
— О, какая жалость! — воскликнула королева Долорес. — Тем не менее, я приму единственное доказательство, которое оспаривала: существует лишь ОДИН Юрген. И, несомненно, праксагорейская математическая система — очаровательный предмет. — И она живо начала планировать возвращение Юргена вместе с ней в Филистию, чтобы она смогла усовершенствоваться в высшей математике. — Вы должны научить меня исчислениям и геометрии, как и всем остальным наукам, в которых используются эти цифры. Мы сможем добиться некоего компромисса со жрецами. Этого всегда можно достигнуть со жрецами Филистии. И в самом деле, жрецы Слото-Виепуса созданы, для того, чтобы всем во всем помогать. А что касается вашей гамадриады, я позабочусь о ней сама.
— Нет, — сказал Юрген. — Я с чистой совестью готов повсеместно идти на компромиссы, но примириться с силами Филистии — единственное, чего я не могу.
— Это вы серьезно, король Юрген? — королева была ошеломлена.
— Серьезно как никогда, моя милая. Вы во многих отношениях восхитительный народ, и вы во всех отношениях грозный народ. Так что я восхищаюсь, страшусь, избегаю и в самом крайнем случае бросаю вызов. Ибо вы — не мой народ, и волей — неволей меня приводят в ярость ваши законы — в равной степени безумные и отвратительные. Хотя, заметьте, я ничего не утверждаю. Возможно, вы правы, приписывая этим законам мудрость; и, определенно, я не могу зайти так далеко и сказать обратное: но все же, в то же самое время!.. Так я это ощущаю. Поэтому я, идущий на компромисс со всем остальным, не могу пойти на компромисс с Филистией. Нет, обожаемая Долорес, это не добродетель, скорее, это инстинкт, и у меня нет выбора.
Даже Долорес, которая была королевой всех филистеров, поняла, что этот человек говорит правду.
— Обидно, — сказала она с явным сожалением, — за вами в Филистии просто бы бегали по пятам.
— Да, — сказал Юрген, — как за учителем математики.
— Но нет же, король Юрген, не только математики, — рассудительно сказала Долорес. — Например, существует поэзия! Мне говорили, что вы поэт, а многие мои подданные, как я считаю, воспринимают поэзию вполне серьезно. Правда, у меня самой нет времени на чтение. Так что вы можете стать поэтом — лауреатом Филистии с любым жалованьем, которое пожелаете. И вы можете учить всех нас своим идеям, слагая о них прекрасные стихи. А мы бы с вами могли быть вместе очень счастливы.
— Учить, учить! Это говорит Филистия, и к тому же весьма искусительно — обворожительными устами, подкупая меня почестями, хорошей едой и вечными блаженствами. Хотя такое случается весьма часто. И я могу лишь повторить, что искусство не является разделом педагогики!
— Действительно, мне от души жаль. Оставив в стороне математику, вы мне нравитесь, король Юрген, просто как человек.
— Мне тоже очень жаль, Долорес. Признаюсь, что я испытываю слабость к женщинам Филистии.
— Определенно, вы не дали мне повода подозревать вас в слабости по этой части, — заметила Долорес, — пока вы находились наедине со мной, и говорили так мудро, и рассуждали так глубокомысленно. Боюсь, после этой ночи я найду всех остальных мужчин более или менее поверхностными. Ой — ей — ей! И, вероятно, завтра я выплачу все глаза, когда вас предадут забвению и отправят в преисподнюю. Именно так с вами поступят жрецы, король Юрген, под тем или иным предлогом, если вы не подчинитесь законам Филистии. — На такой компромисс я пойти не могу! Но даже сейчас у меня есть план, как убежать от ваших жрецов, а если он не удастся, я владею заклинанием, к которому обращаются в час страшной нужды. Мои личные дела, таким образом, еще не находятся в безнадежном или хотя бы удручающем состоянии. Это обстоятельство вынуждает меня заметить, что ДЕСЯТЬ, или декада, есть мера всего сущего, поскольку содержит все числовые отношения и согласования…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});