В то время, когда ученик тибетских мастеров является простым новичком или уже прошел определенные виды посвящения, он ежедневно выполняет различные упражнения в соответствии с программой, составленной для него ламой, которого он хотел бы видеть своим духовным наставником. Только те, кто достиг конца пути, пройдя различные стадии посвящения, считаются освобожденными от подобных упражнений. Из этого не следует, что все ученики затем полностью отказываются от них, но они становятся свободными принять те правила, которые, по их мнению, подходят им больше всего, и изменяют программу по своему разумению. Действительно, большинство мистиков — и живущие в монастыре, и отшельники — составляют для себя своего рода личную «программу», сопоставляя определенные моменты дня или ночи с различными духовными практиками. Те, кто перестал опираться на программу, — в большинстве своем отшельники, поглощенные непрерывной мистической медитацией, которая не прерывается действиями, относящимися к повседневной жизни.
Методы, рекомендуемые ученикам, сильно разнятся. Они зависят от характера новичка, от его уровня интеллекта, его способностей, его духовных потребностей и даже от его физической конституции. Они также зависят от дамнгага (традиционное тайное обучение), которому он следует при обучении, и, что еще важнее, от личных идей его мастера относительно эффективности различных упражнений.
Следует опасаться рассматривать последние с западной точки зрения. Эти методы не были изобретены для того, чтобы их использовали европейцы или американцы, ментальная наследственность которых, а также способ мышления сильно отличаются от азиатских.
В качестве примера я приведу программу упражнений, предназначенных для посвященных учеников, используемую в дамнгаг лана мед-па (damnag lana med pa) [100].
Она разбита на четыре периода, известные как «тхун » (thune), оставленные для медитации: первый — на восходе солнца, второй — в полдень, третий — в сумерках, четвертый — перед отходом ко сну.
Мы последовательно рассмотрим их.
I. На восходе. Тема медитации: как действует цепочка причин и следствий, представляющая собой наш мир, и Нирвана, находящаяся вне его, и как они оба возникают из Пустоты?
II. В полдень. Тема медитации состоит из трех загадочных фраз, подобных тем, которые так любят китайские и японские ученики Бодхидхармы (школы Чань и Дзэн ).
Мое тело подобно горе.
Мои глаза подобны океану.
Мое сознание подобно небу.
Ученик не получает никакого указания на то, как следует использовать эти три фразы и что с ними делать. Считается, что они могут привести к размышлениям и ввести ученика в состояние ментальной концентрации, граничащей с экстазом, или позволят ему предчувствовать определенные аспекты реальности.
Так что же в действительности скрыто под этими странными сравнениями? Некоторые люди притязают на знание смысла этих фраз, и отрицать это априорно, не проверив это в том же самом месте, где медитируют тибетские ученики, не пройдя при этом их подготовку, предписанную им, возможно, было бы слишком опрометчиво.
Хотя природа экстатических состояний, вызванных этими тремя фразами, остается тайной для тех, кто пробовал это упражнение, вполне возможно открыть, какие образы они вызывают у новичков. Ниже я приведу некоторые из этих образов, о которых мне сообщили молодые новички с разрешения — и в присутствии — их духовных наставников. Я постараюсь перевести их на язык западной культуры как можно точнее.
«Мое тело подобно горе»«В гору ударяется буря. В мое тело ударяет водоворот внешних воздействий. Как гора остается бесстрастной и устойчивой посреди бури, так и мое тело закрывает врата чувств и может не реагировать на проявления активности, когда восприятие и ощущения атакуют его, как ураган», — сказал один ученик.
«Гора дает почву лесу, который пускает в нее свои корни. Бесчисленные растения кормят гору… Это — символ милосердия, дарения самого себя», — думает другой ученик.
«Независимость… — говорит третий. — Времена года сменяют друг друга, покрывая гору мантией зелени или снега; она следит за этим с полным безразличием».
Мастер улыбается; все это слишком мелкое рассуждение, на которое не следовало обращать никакого внимания.
Еще один ученик объясняет: «Вздымаясь из огромной поверхности земли, с которой она образует единство, гора не должна считаться чем-то отдельным. Все формы — включая мое собственное тело — появились из общей основы всего сущего (Кунгджи) и остаются связанными с ним. Они не что иное, как Кунгджи»[101].
Мастер снова улыбается. Я чувствую огромное желание сказать, что этот ученик, скорее всего, на верном пути, но лама уже говорит: «Медитируйте, вы должны найти не теории. Нужно видеть и понимать…»
«Мои глаза подобны океану»Молодой монах заявляет: «Океан отражает свет солнца и луны, по нему двигаются тени, отбрасываемые облаками. В нем множество образов. Они касаются только его поверхности, не каждый проникает в его глубины. Точно так же изображения предметов, которые отражают мои глаза, не должны затронуть мое сознание».
Мастер замечает: «Это превосходно как правило поведения, но необходимо нечто большее, чем просто создание правил поведения для себя. Медитируй!»
Другой отвечает своему соученику, медленно произнося отстраненным голосом спящего: «Если океан должен был впитать все изображения, которые отражаются на его поверхности, поглотив их всех, ни один образ не мог нарушить чистоту его прозрачной поверхности. Позволяя образам, отраженным глазами, опускаться в глубины сознания, пока все формы не утонут в нем и тени их больше не будут беспокоить наше зрение, мы можем увидеть то, что скрыто за ними».
Мастер молчит; он смотрит на учеников, сидящих у него в ногах.
Ни один не отвечает на его немое приглашение. Может ли так быть, что те, кто молчит, понимают загадку лучше, чем два новичка, которые осмелились говорить? Я чувствую, что последние так же далеки от решения задачи, как и первые.
«Мое сознание подобно небу»«В огромном пространстве неба, — сказали мне в другом случае, — возникают облака. Они не возникают из ниоткуда и не исчезают в никуда. Нигде не существует склада облаков. Они возникают в пустоте небес и распадаются там, как мысли в человеческом сознании».
Говоривший отступает от доктрины примитивного буддизма, которая не признает существования «сознания», отличного от мыслей, своего рода сосуда для прохождения ментальных процессов. Я рискую ответить на манер ученых лам, указывая на текст канонических Священных писаний, но за эту несвоевременную демонстрацию эрудиции получаю мягкий упрек.