Бартлетт и его люди работали на пределе человеческих сил, чтобы заделать пробоины, насколько это было возможно; когда давление льда ослабло, судно уже держалось на плаву. Но оно оставалось на месте еще около месяца, и дважды за это время, когда возникала опасность потопления, с него даже снимали такелаж.
Здесь, на реке Шелтер, я тогда на обратном пути из самого дальнего похода на запада и обнаружил «Рузвельт». На него поставили новый самодельный руль, и это изувеченное, почти беспомощное судно доплелось до залива Линкольна, а оттуда, хромая, поползло в Нью-Йорк.
Около часа я предавался воспоминаниям, потом вернулся на корабль. Боруп и Макмиллан тоже спускались на лед в надежде поохотиться, но никакой живности не нашли. Это был угрюмый сырой пасмурный день; Макмиллан, Боруп, доктор, и Гашью, помощник капитана, развлекались стрельбой в цель из своих винчестеров.
Следующий день, казалось, не закончится никогда, мы все еще оставались в заливе Линкольна; дул сильный секущий северо-восточный ветер, дул не переставая и все усиливаясь. Граница дрейфующего пака была всего в нескольких ярдах от судна, но мы, к счастью, были хорошо защищены крупными обломками айсберга, засевшими на мели и отделившими нас от дрейфующего льда. Одно за другим мимо проплывали обширные ледяные поля, краями вытесняя мелкие льдины со своего пути и подталкивая их ближе к нашим защитникам, и те вместе с нами приближались к берегу. Из вороньего гнезда был виден небольшой участок открытой воды у восточного побережья пролива, но вокруг нас – только лед, лед и лед, всех мыслимых форм и размеров.
Еще один день «Рузвельт» оставался все в той же позиции, окруженный ледяными торосами; но в момент, когда прилив достиг наивысшего уровня, айсберг, к которому мы были пришвартованы, снялся с мели и отправился в плавание. Мы в полном составе вывалили на палубу и срочным порядком отшвартовались от айсберга. Поскольку лед двигался в южном направлении, он оставил нам полосу открытой воды примерно с милю длиной, и мы на всех парах двинулись вдоль берега на север, пробираясь за сидящими на мели айсбергами в поисках новой ниши, где можно было бы обезопасить себя от стремительно надвигающегося теперь пака.
Нам повезло: с берега дул сильный ветер, который несколько ослабил давление пака на наш корабль. Мы уже присмотрели, как нам показалось, безопасное место и готовились пришвартоваться, как тут на «Рузвельт» стала надвигаться плавучая льдина площадью около акра, выставив острый край как боевой корабль таран, и мы вынуждены были спешно менять позицию. Но не успели мы найти новое укрытие для судна, как вновь возникла угроза столкновения все с той же злополучной льдиной, которая словно ищейка была одержима пагубной идеей во что бы то ни стало преследовать нас. Мы снова отошли в сторону, и на этот раз опасная льдина наконец-то ушла дальше на юг.
В ту озаренную солнцем ночь на «Рузвельте» не спал никто. Около 10 часов осколок айсберга, к которому мы были пришвартованы, под давлением яростного ветра и прилива пришел в движение. В узком пространстве открытой воды среди бурлящего и кружащего вокруг нас льда мы поспешно выбрали тросы и стали сдвигаться в другое место, чтобы вскоре быть вытесненными и оттуда. Мы присмотрели еще одно укромное местечко, но под напором льдов пришлось от него отказаться и на этот раз. Третья попытка оказалась более успешной, но прежде чем мы смогли ее реализовать, «Рузвельт» дважды сел носом на мель, его киль застрял на подводном выступе одного из айсбергов, в то время как поручни на корме бешеным ударом смял другой айсберг.
Следующий день задержки – суббота, 29 августа; я старался занять себя мыслями о далеком доме и своем маленьком сыне. В тот день ему исполнилось пять лет и мы – Перси, Мэтт, трое его соседей по каюте и я, – выпили бутылку шампанского за его здоровье. «Роберт Э. Пири-младший! Чем вы там сейчас занимаетесь?» – мысленно я был в кругу своей семьи.
Следующий день, 30-е августа, думаю, навсегда останется в памяти всех членов экспедиции. Проплывающие льдины буцали «Рузвельт» так, как будто он был футбольным мячом. Игра началась около 4 утра. Я лежал в каюте и изо всех сил старался хоть на пару минут сомкнуть глаза; я был одет – вот уже целую неделю не осмеливался раздеться. Мой отдых был внезапно прерван такой силы ударом, что я очутился на палубе, не успев даже толком понять, что же случилось. Палуба была наклонена к правому борту градусов на 12–15. Я взбежал, вернее, вскарабкался к левому борту и увидел, что произошло. Большое ледяное поле, которое несло течением мимо нас, легко подняло сидящий на мели тысячетонный айсберг, тот самый, к которому мы были пришвартованы, и будто игрушку швырнуло его прямо в левый борт «Рузвельта», пробив большущую дыру в фальшборте напротив каюты Марвина. Затем, пройдя вскользь по левому борту, этот айсберг налетел на другой, тот, который находился позади нас, и наш «Рузвельт» проскользнул между ними, как смазанный жиром поросенок.
Как только давление ослабло и судно вернулось в прежнее положение, мы обнаружили, что трос, которым мы закрепили корму к айсбергу, намотался на гребной винт. Это был момент, когда действовать надо было без промедления; прикрепив к тросу еще один, более толстый трос и применив паровой кабестан, мы, в конце концов, его распутали.
Наши потрясения на этом не закончились. Проплывавший мимо нас огромный айсберг ни с того ни с сего вдруг раскололся надвое, и глыба 25–30 футов в поперечнике рухнула в воду прямо у борта нашего судна, не долетев до него каких-нибудь одного или двух футов. Когда мы перевели дух, с некоторой задержкой осознавая, что только что чудом избежали гибели, я услышал, как кто-то сказал: «Айсберги справа, айсберги слева, да еще айсберги с неба».
Теперь движение корабля определялось дрейфующими льдами, которые были добры к нам, но все же под давлением пака «Рузвельт» снова стал давать правый крен. Я понимал, что если судно и дальше будет сносить к берегу, то, чтобы снять его с мели, нам придется сгрузить значительную часть угля и облегчить вес судна, поэтому я решил взрывать лед.
Я отдал Бартлетту приказ с помощью батарей и динамита взрывами раздробить крупные льдины вокруг «Рузвельта», чтобы он смог какое-то время отдохнуть, покоясь на осколках льдин, как на мягкой подушке. Из карантинного помещения принесли батареи, со всеми предосторожностями подняли ящик динамита, и мы с Бартлеттом стали подыскивать на льду подходящие места для закладки зарядов.
Несколько патронов динамита были завернуты в старые мешки и закреплены на концах длинных сосновых шестов, припасенных специально для этой цели. Провод от батареи подсоединили, конечно же, к запалам динамита. Концы шестов с проводами и динамитом в нескольких местах были опущены глубоко в трещины соседних льдин, при этом второй конец каждого провода подсоединили к батарее. Все отошли на почтительное расстояние и разместились на дальнем конце палубы; затем, когда все было готово, поворотом ключа по проводам пустили электрический ток от батареи к запалам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});