— Ты ж вроде как в такое не веришь? — улыбнулся Мечислав. — Души, по-твоему, либо на небеса, либо под землю попадают, а чтоб на земле оставаться…
— Тут всему поверишь,—отмахнулся рыцарь.—Неисповедимы пути Господни. Порой он и устами еретика-язычника благую весть приносит, чтоб укрепить в вере заблудших и усомнившихся!
Рыцарь опустился у борта на колени и стал горячо молиться. При этом глаза его оказались чуть ниже края борта, и он не видел, что к первому дельфину присоединился второй, за ним третий, четвертый… Все они кружились на одном месте, словно поджидая пятого.
Веревка под пальцами Мечислава начала чуть подрагивать, словно кто-то дергал ее из воды. Не веря пальцам, юноша отпустил ее и ахнул — она действительно дрожала. Вкупе с игрой дельфинов это могло означать только одно… Мечислав потормошил Гаральда, но рыцарь молился так истово, что не почувствовал, что его трясут за плечо.
Там, на глубине, где вертелись дельфины, показалось темное пятно. Волна всплыла, поднялась гребнем, будто наверх выходил кит-рыба, и рассыпалась на брызги, разметав дельфинов в стороны. Они с визгом бросились врассыпную, а на поверхности взвихренной воды показалась знакомая фигура.
— Гаральд! Гаральд, смотри! — закричал Мечислав, готовый броситься за борт. — Смотри!
Рыцарь чуть приподнял голову.
— Ну, чего тут случилось? — недовольно протянул он, но в этот миг взгляд его упал на окруженного дельфинами человека, и рыцарь вскочил.
— Глазам не верю, — прошептал он. — Живой…
— А я что говорил? — вставил Мечислав. — Только Властимир да я до конца верили, что он не пропадет!
Мокрый с ног до головы Буян сидел верхом на доске, сматывая на локоть веревку. До корабля оставалось чуть более десятка саженей.
Пока Мечислав сзывал остальных, Гаральд подтягивал доску с гусляром ближе. К тому времени, как большая часть матросов собралась на палубе, доска подплыла совсем близко, и Гаральд, перевесившись через борт, протягивал Буяну руку. Одним рывком он вздернул его на палубу и, не тратя времени на слова, обнял.
Вода текла с гусляра ручьями. Рыцарь мигом вымок, но долго не отпускал новгородца, пока тот не высвободился силой.
Его окружили плотным кольцом, сквозь которое не сразу смог протолкаться Мечислав, что помогал слепому Властимиру подняться на палубу. Матросы впервые видели человека, который провел три дня под водой и остался жив. Многие, подражая Гаральду, молились Аллаху за ниспосланное чудо.
Мечислав, расталкивая матросов, подвел князя. Властимир протянул руки:
— Буян? Ты ли, друже?
— Я, князь. — Гусляр взял его ладони в свои. — Я вернулся, как и обещал.
Они троекратно обнялись по обычаю, и Буян, первым отстранясь, подозвал остальных.
— Нам бы поговорить скорее надобно, — молвил он. — Идемте, я все поведаю!
Славяне, рыцарь, что смотрел на гусляра, как на нового святого, и Синдбад спустились в трюм. Выгнав оттуда отдыхавших матросов на реи ставить паруса и готовиться к дальнему пути, заговорщики собрались вокруг Буяна. Тот сменил мокрую рубаху на сухую и полез осматривать ларец.
Смерть Кощееву запрятали надежно, за свернутые канаты и мешки из-под съестных припасов, забив ее в первый опустевший бочонок для воды. Обернутый мешком ларец не мог привлекать ничьего внимания, особенно потому, что никто из матросов не видел точно, что там спрятано.
Буян внимательно осмотрел ларец и вернул его на место.
— Что ты ищешь?—окликнул его Мечислав.—Мы с него глаз не спускали. Никто его в руки не брал, целый он!
— Да, — гусляр вернулся к друзьям, — он цел, и за то вам благодарность моя, что уберегли его от похитителя, а себя — от соблазна. То, что хотел я поведать, с ларцом этим связано.
Потихоньку отползавшие в сторонку, чтоб-поменьше было свидетелей их превращения в волков, Гаральд и Синдбад вернулись назад.
— Шейх моря знает про смерть? — спросил мореход.
— Да, и мы не должны отдавать Кощею ларца.
— Что? — вскочил Гаральд. — Повтори!
— Мы не должны отдавать ларца, — громче и яснее сказал Буян.
Рыцарь схватил его за грудки и встряхнул, тяжело дыша в лицо.
— А это ты видел? — прохрипел он, поднося к носу гусляра кулак, на котором уже пробивалась волчья шерсть. — Тебе легко говорить, а ты обо мне подумал?.. Мне-то приятно каждую ночь выть на луну и хвостом вилять? Да меня дома живо на костре спалят…
Боль его стала слишком сильна, и он со стоном опустился на все четыре лапы. Тело изменяло форму с хрустом и скрежетом, словно ломались кости. Из глаз текли слезы, Синдбад катался рядом по полу, щелкая челюстями.
— Мы не можем обрекать их на такие муки пожизненно, — вымолвил дрогнувшим голосом Мечислав. — Это жестоко…
Волк, только что бывший рыцарем, поднял голову. Шерсть на морде его была мокра от слез, горло чуть подрагивало.
Буян припал на колено и погладил лохматую голову.
— Уж поверь, что твоя боль мне ведома, — молвил он, — но и вы меня послушайте и поймите, что не лгу я. Смерть Кощееву боги наши в землях далеких сокрыли, чтоб он сам не смог ее заполучить. В ларце том погибель для всех богов наших славянских — коли заполучит ее Кощей, власть свою установит над миром. А кому такое надобно — то Властимир лучше моего знает, не раз уж с ними сталкивался.
— Опять они? — ахнул князь. — Но ты вроде как их прогнал…
— Да было такое. Прогнал — и с той поры за нами они не следят, но они хитры и не одной дорожкой ходят. Как воры — в дверь не войдут, так в окно влезут, а так не получится, то и пол подкопают. И Аги то ж — с людьми им не совладать оказалось, так они средь самих богов ищут перебежчиков…
Буян замолчал. Властимир и Мечислав поняли, что, сами того не ведая, помогали они старым, врагам своим— Не верилось лишь в одно: как боги попустили такое, как вовремя не заметили и для смерти Кощеевой лучшего тайника не сыскали?
— И что же нам делать теперь? — в тишине молвил Властимир. — Не принесем ларца — весь путь насмарку, а принесем — земли своей станем губителями.
— Чрез Водяника мне то боги поведали светлые, — ответил Буян, — от него и знак будет, что свершить. Но коли уж решили делать, то ответьте мне сейчас — согласны вы со мною али нет?
— Слышал я, у людей сердца бывают зрячими, — медленно проговорил Властимир, — так я решил: коли что, мне и света не надобно. Не захочу я смотреть на мир, из-за моей прихоти опоганенный. Я однажды уже отказывался от глаз, что мне светлые Аги в обмен на службу предлагали, и второй раз откажусь, коли нужда в том.
— Отец мой не одобрил бы, если б я его дело предал, — добавил Мечислав. — Он под богами ходит, а я что ж? Отступником веры своей стану? Не надо отдавать ларца!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});