Вот что я скажу тебе, добрый молодец, — шепнул он. — Я ведь не своею волей тебя в подводные палаты заманил, чуть в не заковал. Вы свершили ошибку страшную, за которую не расплатитесь. И не я бы над вами кару ту свершил, а сами боги пресветлые.
— Ну и что же такого мы сделали? Неужто зря Морену-смерть обидели?
— He в ней дело, хоть и озлился за жену на вас Белес. Он-то и приказал задержать вас всеми силами, а буде упрямиться станете, то и смерти предать!
Буян вскочил:
— Это за деву-то? Да она чуть одного из нас жизни не лишила.
Водяник привстал и силой усадил гусляра назад.
— Не в Морене дело, мил-друг, — ответил он,—а в том, что вы оттуда вывезли. Кому вы смерть Кощееву везли — и без слов твоих ясно всем, да только вы того не ведали, зачем Кощею она понадобилась. Ему ваша беда побоку — ведь за тридевять земель она приключилась. Но он чрез вас снова сможет миром обладать. В ларце том заключена сила невиданная, о коей лишь боги и ведают, — вы достали не только смерть Кощееву, но и жизнь Даждьбога-создателя. Попадет она в руки Бессмертному, уничтожит он светлых богов, а кого пощадит, слугой иль рабом своим сделает. И всему тому вы виновники да помощники станете. Видишь сам — не мог я вас просто так отпустить!
Буян обхватил голову руками. Что-то знакомое было в речах, что держал перед ним Водяник. Будто слышал он сие или сам видел. Кто-то там еще на силу и славу славян, на память и гордость их зубы точит? Кто-то еще землю их к рукам прибрать пытается?
Страшная догадка пронзила разум. Вскочил Буян, земно поклонился Водянику.
— Исполать тебе, Водяник морской, — молвил он, нахлобучивая шапку, — за совет и просветление. Вспомнил я по словам твоим вещим, что не раз уже с ними сталкивался — наверху прозывают их Агами. Они князя моего погубить не раз хотели, все через него старались заполучить землю славянскую себе в подчинение, да только обмишурились чуток, связавшись с резанцами. Вот теперь они самого Кощея на свою обратили сторону — ведь он, сам того не ведая, для них землю покорит, а они найдут, как с ним потом расправиться! Исполать тебе за совет, Водяник морской, передай богам от меня весточку — кабы послали они нам на пути островок, силой их заговоренный, или еще что для сего подходящее, не довез бы я смерть Кощееву. Пусть не просит, где клад, не поведаю.
Водяник сошел с трона, приблизился к Буяну, ласково его оглядывая.
— Верно мне говорили, — изрек он, — славяне — люди особые, сильные, вещие. И с делом вы своим справитесь… Только, прежде чем уйти, поклянись ты мне не открывать ларца, что бы ни случилось. Даже ежели не узнает никто, что ты смотрел. Слишком велик соблазн, и смертному владеть им страшнее, чем самому Кощею. Запомнил? Не позволяй никому из смертных в него заглядывать!
— Не бойся, того не сделаю.
— Верю-верю тебе, Буян-гусляр… А теперь иди, пока я не передумал, не захотел песен твоих послушать!
Не давая Буяну и слова сказать, Водяник проводил его до дверей и вытолкал в коридор.
Здесь его окружили рыбы-звери. Весело и торопливо подталкивая носами, они проводили гусляра до крыльца.
С некоторым удивлением увидел Буян свою доску, что дожидалась его на песке. Крапивная веревка все еще уходила куда-то вверх и вдаль, но видно было, что ее старались перепилить в нескольких местах. Рядом валялся нож из остро отточенной половинки раковины. Видимо, кто-то очень старался удержать его под водой, да не смог.
Дельфины кружились около, поджидая его, дабы проводить, но Буян медлил, сторожко оглядываясь.
Дельфины вдруг заметили чье-то движение сбоку. Настороженный Буян успел развернуться в ту же сторону и приметил что-то белое, что тенью облачка метнулось прочь, за камни. Только чуть колыхнулись деревья-водоросли, за которыми он прятался, но гусляр узнал ту самую лебединую деву. Она старалась перепилить веревку, чтобы не смог человек вернуться к людям, но против земных чар ее подводные оказались бессильны.
Буяну от души стало жаль девицу. Он положил нож на камень неподалеку, чтоб она издалека могла его увидеть, и, оседлав доску, потянул веревку, сматывая ее на локоть. Доска оторвалась от песка и стала не спеша всплывать. Заметно повеселевшие дельфины закружились около в бесшумном танце.
Вечерело. Вместо урагана пришел почти полный штиль — легкий, еле приметный ветерок не спеша волочил корабль по морю. Паруса обвисли, и матросам то и дело приходилось убирать их и садиться на весла.
Третьи сутки стояла жара, какой давно уже не было. Дрожал в мареве горизонт, по утрам на нем поднимались облачные дворцы и острова. Гаральд всякий раз поминал легендарных колдунов старой Англии — Мерлина и Моргану, чьи замки тоже стояли средь моря и никому из смертных нельзя было в них попасть.
Солнце садилось в окрашенные в розовое и алое волны. Облачные сады призрачного замка вставали вокруг него, словно оно и впрямь собиралось ночевать в них. Гаральд, нервно поводя плечами, смотрел на закат. Он не шевельнулся, когда сзади подошел Мечислав.
— Нет Буяна, — молвил юноша.
— Я это давно понял, — ответил рыцарь. — Он на смерть шел. Был бы добрым христианином, приветила бы его Пресвятая Дева Богородица, прибрала б к себе, в сонтм ангелов. А так — язычнику пропала душа.
Мечислав потрогал крапивную веревку.
— Может, он еще вернется? Три дня вроде не миновали покамест?..
— А вы уговорились, до какого часа ждать? Когда три дня пройдут, высчитывали? На закате аль на рассвете? Полдень был, когда он ушел, а сейчас вечер. Все сроки вышли.
— Ну, так и надобно считать до следующего полудня, — не сдавался юноша.
— Вот упрямец! Да где ж такое видано, чтоб человек три дня в подводном мире живой был? Принял от нас Водяник жертву, путь открыл — глупо не воспользоваться. А то мне до смерти надоела волчья шкура!
Чуть не рассмеялся Мечислав, услыхав это от Гаральда. Не от злобы или упрямства говорил это рыцарь — ему и в самом деле надоело быть оборотнем, вот и искал, на чем бы досаду сорвать.
— Ладно, — молвил юноша. — Будь по-твоему, заутро отплываем, по зорьке. А сегодняшний день еще переждем!
Он собрался уже было уйти в трюм и поведать Властимиру нерадостную весть, когда из спокойной воды неожиданно выскочил дельфин. Он выпрыгнул, изогнувшись кольцом, что-то прокричал на своем щебечущем наречии и шумно шлепнулся обратно в море, но тут же всплыл снова и закружился на волнах, привлекая к себе внимание людей. Гаральд набожно перекрестился, увидев зверя.
— Буян, — убежденно сказал он. — Душа его нас в путь благословляет. Видать, что-то было в нем такого, раз нашел он способ весть нам подать…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});