Ну вот, признание сделано. Она оцепенела и перестала чувствовать боль, причиняемую настойчиво работающим ротиком младенца.
— Стоимость? — офицер отложил в сторону лежащие сверху подгузники и обнаружил клеенчатую кошелку.
— Где эта вещь, мисс?
— В этой кошелке. Она чрезвычайно хрупкая.
— Стоимость? Я прошу вас, леди, я не могу заниматься вами целый вечер. Ее стоимость?
— М-м. Я не знаю. Две сотни долларов.
Офицер развернул подгузники, в которые была завернута картонная коробка, и, открыв ее, подозрительно заглянул внутрь. Он наверняка ожидал увидеть там наркотики.
— У вас есть чек на эту покупку?
— Нет, это подарок, — истерический смех щекотал ей горло, грозя вырваться наружу. — От одной женщины, с которой я жила в гостинице в Белизе.
Что правда, то правда.
Таможенник отложил окарину вместе с коробочкой в сторону рядом с паспортом Элисон и, взглянув с подчеркнутым любопытством на грудного ребенка, достал банки с детским питанием. Он брал одну банку за другой и внимательно изучал все этикетки и швы на металле, а затем тряс каждую, прислушиваясь и проверяя наличие жидкости.
Несчастный обманутый Адам судорожно сжимал ее сосок беззубыми челюстями, и боль от его укусов отдавалась во всех направлениях — в спине, в позвоночнике и в мозгу. Офицер тем временем тщательно осматривал и ощупывал каждый подгузник, а потом снова взял в руки ее паспорт.
Казалось, целую вечность он сличал ее лицо с фотографией и, наконец, задал вопрос:
— Почему этот документ влажный?
«Я чуть не утонула в реке в Гватемале, когда на моих глазах умирала одна женщина от выстрелов в спину», — Элисон была близка к истерике, и лишь в последний момент ей удалось прикусить язык и взять себя в руки.
— Я уронила его в ванну с водой, — произнесла она, не меняя выражения лица.
Он поставил штамп на документе и разрешил ей пройти к выходу.
Она неловко одной рукой закрыла коробку с окариной, засунула ее в кошелку, а ту — дрожащими пальцами — запихнула в рюкзак и подхватила его за лямку.
Выйдя за двойную стеклянную дверь и завернув за угол, она оказалась, наконец, в безопасности и рухнула на скамью, чтобы разжать вцепившийся в ее сосок ротик младенца и вздохнуть полной грудью.
— Маленький людоед! — воскликнула она, ощущая огромное облегчение и накатившее на нее возбуждение от только что пережитого. Она застегнула лифчик и пуговицы на блузке.
Она сделала это! Без чьей-либо помощи, она сделала это сама! Она не сплоховала! Радость захлестнула ее. Она выросла в своих глазах.
Элисон быстро ножом проткнула одну из банок и наполнила пустую бутылочку, давая себе клятву, что всегда, всегда, всегда будет ходить только с полной бутылочкой — всегда, до тех пор, пока ребенок не начнет есть пищу.
— Я твоя мама, малыш. Но в эту игру мы больше с тобой никогда играть не будем, — предупредила она младенца, когда тот снова зашелся голодным плачем так, что у нее зазвенело в ушах.
Элисон дала ему бутылочку и счастливый Адам забылся, уставив в одну точку черные пуговички глаз.
Джейк припарковал своей мерседес в зоне, где парковка была запрещена. Он взял медово-золотистую, кашемировую накидку Элисон и детское одеяло, которое они с Джесс купили накануне для ребенка, и вошел в здание аэропорта. Там суетящаяся дежурная по первому этажу направила его в холл, куда выходили прибывающие разными рейсами пассажиры после прохождения таможенного досмотра. Рослый мужчина в потрепанных мятых джинсах «Левис», джинсовой куртке и кроссовках «Рибок» на босу ногу вышел в холл из боковой двери.
Джейк загородил ему дорогу.
— Вы случаем не пассажир рейса из Мехико?
— Нет. А что, он уже прибыл? — Зекери Кросс был не в духе и не желал вежливо отвечать этому высокому разодетому манекену. Такой щеголь и красавчик наверняка заносчив и самодоволен, как индюк, раздраженно подумал он.
Их разговор перебила невысокая женщина, подбежавшая с карандашом и листком бумаги в руках.
— Я никогда этого не делала, но у вас я просто не могу не попросить автограф, — пробормотала она, обращаясь к Джейку. — Честно говоря, вы — само совершенство.
Манекен улыбнулся и черкнул свое имя на листке.
Дверь напротив широко распахнулась, выпуская дородного мужчину с женой, и Зекери сразу же увидел приближающуюся по коридору Элисон с корзиной в руках. Его сердце учащенно забилось в груди. О, Боже, как она была прекрасна! Она стоила того. Она стоила всех его трудов и беспокойства, заботы о ней, тоски по ней, риска, невзгод. Он не мог поверить, что она была уже в безопасности. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Каждый раз, когда дверь открывалась, он бросал взгляд на нее, подходившую все ближе и ближе к выходу. Удивительно, как одно ее появление вмиг улучшило его самочувствие и настроение. Зекери предвкушал уже изумление Элисон, когда та увидит, что он ждет ее здесь, в холле.
Наконец она вышла из дверей, и он уже сделал шаг ей навстречу, но заметил, что она внезапно остановилась, поставила корзину с ребенком на пол и бросилась в объятья высокого щеголя. Ошеломленный, Зекери застыл на месте. Так манекен и был этим самым «С любовью, Джейком»? Он видел, леденея всем своим существом, как она целовала высокого красавчика.
— Я принес тебе одежду, — сказал парень, закутывая ее в просторную теплую накидку. — И одеяло для пацана.
Кажется, мир перестал существовать для него, когда они снова поцеловались бесконечно долгим поцелуем. Наконец, они разомкнули свои объятия, но Джейк опять подхватил ее, поднял над землей и прижал к себе. Элисон сияла от радости!
Зекери чувствовал, как его мутит, он не мог двинуться вперед от охватившей его нервной дрожи. Как смеет он, Зекери, претендовать на место рядом с ней? Он, о котором так явно забыли? Она любит человека, который отвечает ей взаимностью, — это было ясно! У него не было шансов и поэтому он не хотел вступать в ненужный разговор с ней, объяснять свое присутствие и, сказав, «здравствуй», тут же говорить «прощай».
Он был прав. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Все. Он проводил их взглядом. Они шли в обнимку по коридору, ее лицо сияло, такой оживленной он ее еще ни разу не видел за все время их общения, Джейк был такой же возбужденный. Обнимая ее одной рукой, в другой он нес корзину с Адамом.
В последний момент Зекери все-таки решил, если она заметит его, он будет тверд и начнет отстаивать ее. Окаменев, Зекери, однако, снова увидел, как она целует Джейка, возбужденно смеясь и ликуя.
— Подожди, позже я расскажу тебе обо всем! — скороговоркой повторяла она. — Ты не поверишь, что я сумела сделать. Я сама в это не верю!