Я прислушался. В самом деле, звук, который я до этого списал на неисправности в колёсной базе, походил на скрип когтей по металлу.
— Второе сообщение от источника, пожелавшего остаться анонимным, гласит, — громко произнесла Олеся, обращая на себя наше внимание, — что после четвёртого перехода мы попадём в третий вагон. Он говорит, что так буде проще и быстрее, чем дожидаться кульминации на месте. Хм… Занимательная дилемма. Пожалуй, оставлю право выбора за Лероем.
— Как благородно с твоей стороны, — язвительно прошипел Дженкинс. — Мне нужно обдумать это щедрое предложение.
— А что тут думать? — пожал плечами я и смело шагнул в проём.
Глава 40
Тьма сгущалась с каждым шагом. Тело, дрожащее от невыносимого холода, подчинялось с трудом. Мы жались друг к другу, инстинктивно желая согреться. Но ни термобельё, ни «климат-контроль» продвинутой брони Олеси и Лероя не могли справиться с задачей.
В спину зловеще дышало нечто, оно же хватало за руки, за ноги, пыталось осторожно обвить горло. И исчезало, стоило кому-то из нас направить на него тусклый свет встроенного во в.р.у.к. фонарика. Ветрова, стуча зубами, замогильным голосом вещала в прямой эфир. Лерой шёл с опущенной защитой шлема; не знаю, давало ли это ему хоть что-то. Счастливчик плёлся позади, ероша шерсть там, где она ещё сохранилась.
Третья генерация второго вагона. Всего лишь третья…
Под днищем снова завозилась неведомая тварь. Когти — или что-то иное? — медленно врезались в металл обшивки. Скрежет, пробирающий до спинного мозга, болью отдающийся в костях, прокатился от начала до конца вагона. И всё стихло — до следующего раза.
В трёх метрах перед нами на грани видимости промелькнула тень. Мы дружно посветили туда, вытянув руки как можно дальше, но там уже никого не было. Зато где-то позади отчётливо послышался цокот копыт.
— Не оглядываться, не оглядываться… — шептала в микрофон Олеся надтреснутым голосом. — Возвращаться тем более нельзя. Меня снова хватают за ногу… Уйди, противный!
Хаотичное движение луча фонарика — и Ветрова с криком подскочила на месте.
— Он показал своё лицо! Монстр показал лицо!.. то есть… г-голову… Это была голова! — завопила девушка. — Отрезанная! Уродливая! А язык длинный… Он хватал меня своим языком!
Я посветил под ноги Олесе, но, как и в прошлые разы, ничего не обнаружил.
— Скорее бы преод-долеть этот участок, — всхлипнула Ветрова, с трудом выговаривая слова. — И к-как же невынос-симо холодно…
Моё сердце забилось чаще, когда впереди во мраке проступили очертания межвагонной двери. И едва не выпрыгнуло из груди, когда в следующую секунду я услышал хриплое дыхание у самого уха.
— Деф-ф-т… — только и смог выдавить из себя. Отпрыгнуть или даже отпрянуть не позволили задубевшие мышцы. С трудом повернув голову, я столкнулся нос к носу с… лошадью?!
Животное фыркнуло, обдав меня зловонным запахом гниения. Его шкура была покрыта мерзкими на вид коростами и язвами. Вместо глаз зияли тёмные провалы, на дне которых я разглядел копошащихся белых червей. Свет фонарика, даже такой тусклый, просачивался сквозь кожу и плоть животного подобно рентгеновским лучам, давая мне возможность разглядеть лошадиный скелет.
— В-вы не поверите! — ахнула Олеся. — Конь! Наст-тоящий зомб-бо-конь в вагоне!
— Не тормозим, идём дальше, — раздражённая интонация голоса Лероя угадывалась даже через звуковой преобразователь шлема. — Подошвы к полу прилипают, если долго стоять!
— А с-с ним чт-то д-дел-лать? — недоумённо проклацал я зубами, указывая взглядом на животное. Лошадь не двигалась с места и уж точно не собиралась исчезать. Дженкинс обернулся.
— Не знаю. Пугаться, наверное. Какой ужас, конь, а-а-а, страшный, отвратительный! — наигранно завопил он. — Доволен? Теперь пошли!
— Лёх, не б-будь б-букой, — Ветрова вновь прервала эфир, чтобы отчитать товарища.
— Я не бука! — взвился Лерой. — У моего костюма восемь процентов заряда осталось на жизнеобеспечение! Хочешь меня на себе вместе с Джейсом тащить? Нет? Тогда…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мы с лошадью озадаченно переглянулись. Нашли время спорить. Дела и так идут хуже некуда, в этом я полностью солидарен с Дженкинсом. И отчасти это моя вина: ребятам приходится жертвовать энергией брони, чтобы помогать мне идти с ними наравне.
Хватит ли Лерою восьми процентов, чтобы добраться до третьего вагона в одиночку? Однозначно, нет.
— Ст-той, — я неуклюже дёрнул рукой, освобождаясь от пальцев друга, держащих меня за плечо. — К-конь…
— Ну, что ты к нему прицепился?! — взвыл Дженкинс, разворачиваясь ко мне всем телом и едва не хватая за грудки.
— На нём п-п-пое… д-дем, — объяснил я.
— 7hp
От произнесённых слов остро кольнуло нижнюю губу. На миг по подбородку пробежала горячая струйка, после чего стало ещё холоднее. Плохо… Температура настолько низкая, что оледеневают части тела. Эдак можно лишиться чего-нибудь. Носа, например.
— А ведь т-точно! — взвизгнула от восторга Олеся, пытаясь щёлкнуть пальцами. — Это вых-ход-д! Мы поед-дем на к-коне! Вот п-проп-пасть, абилк-ка не сраб-батывает…
— Ну и пошла она коню под хвост, — невежливо пробурчал Лерой, первым запрыгивая на ненадёжную лошадиную спину. — Будем надеяться, дорогу он знает. Шесть процентов…
Когда не ощущаешь конечностей, любое, даже самое простое движение становится непредсказуемым. В моём состоянии залезть на неосёдланное животное не представлялось возможным. Благо, рядом был Дженкинс. Истратив ещё три процента заряда, он втащил наверх меня и Олесю. После чего мы втроём замерли в ожидании. Конь стоял, как истукан.
— Н-не идёт, — пожаловалась Ветрова. — М-мож-жет, ег-го нужн-но з-зас… тавить? Но! Н-но!!!
Лерой нервно выругался и с силой ударил пятками по бокам зверя. Лошадь гулко отозвалась эхом откуда-то изнутри, но не пошевелилась.
— Как глупо, — фыркнул Дженкинс, — умереть от переохлаждения верхом на декорации! Да над нами весь сервер…
Скрежет из-под днища вагона раздался внезапно и сразу в полную силу. Конь взбрыкнул, заорал жутким потусторонним голосом, перекрикивая даже звук рвущегося металла и, наконец, поскакал. Олеся, сидящая впереди Лероя, пискнула и судорожно вцепилась в редкую гриву зомбо-лошади. Я тоже неосознанно шевельнул рукой, желая покрепче вцепиться в броню товарища, и…
— 87hp
Получен дебафф «ампутация» [срок дебаффа — 4 дня]
«Без вреда для здоровья», — буркнул я про себя, в очередной раз передразнивая Дженкинса. И буквально через мгновение уже летел вниз, сдёрнутый чем-то (или кем-то) со спины коня. Хвала разрабам, приземлиться удалось на мягкую поверхность. Мягкую, но подозрительно копошащуюся…
Рядом отчаянно завизжала Олеся. Лерой изощрённо выругался, дважды помянув майонез.
В четвёртой генерации второго вагона было значительно светлее. И теплее, хотя пар всё ещё вылетал изо рта пышными белыми клубами. Каким-то непостижимым образом лошадь пронесла нас через межвагонную дверь, после чего бесследно исчезла. Впрочем, теперь уже неважно. Этот участок пути мы сможем преодолеть и сами.
Мягкая поверхность пола при ближайшем рассмотрении оказалась равномерным слоем истлевших крысиных тушек. Смерть не мешала грызунам перемещаться и издавать визгливые звуки. В унисон им пищала Ветрова, тщетно пытаясь отвоевать у зверьков часть свободного пространства. Счастливчик оказался наглее — он просто запрыгнул ко мне на спину, отчего я брякнулся обратно на крыс.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Никогда бы не подумал, что ты боишься грызунов, — хмыкнул Лерой, обращаясь к Олесе. Теперь, когда нам больше не грозило превратиться в ледяные изваяния, к нему вернулось привычное расположение духа. — Помочь?
— Уйяу-у-у! — провыла девушка, что скорее всего означало «да». Хмыкнув, Дженкинс подхватил её на руки и начал медленно, но верно двигаться в сторону третьего вагона.